Туман над Смородиной - Катерина Самаркина

словах, — в глазах юноши сверкали недобрые огоньки.

— Сколько тебе лет? — Тумун атаковал в попытках вывести собеседника на чистую воду.

— А какое тебе есть дело до прожитых мною летах да зимах?

— А такое, что ты на малолетнюю девчонку виды имеешь!

Мерзко, как же мерзко стало колдуну от компании такого попутчика. Хотелось сойти и идти до Лучезаров пешком, не важно, заняло бы это полдня или целые сутки.

— Какой же ты… откуда родом? Кто ты вообще, раз знаешь моего папку?

— Ха, как же, много ли таких, чтоб не знать? Проклятых родными братьями, — специально или нет, но на упрёк об Агене Креслав предпочёл промолчать, — Ты же в курсе, что батька твой — неупокоенный?

От гнева сердце застучало где-то в ушах. Он знал. Прекрасно знал, что все эти двенадцать лет душа его отца так и не была проведена на другой берег Смородины. Он много раз пытался, но не смог ничего сделать — она и правда была обременена чем-то тяжёлым.

— Матвей, стоит признать, и впрямь сильный колдун. Интересные вы с ним. Кровь от крови, но разные, — с этими словами Креслав спрыгнул с телеги на ходу и помахал Тумуну вслед с фальшиво дружелюбной улыбкой.

На душе у колдуна стало неспокойно.

К вечеру задремавшего Тумуна разбудил возничий.

— Парень, вставай, мы в Лучезарах.

Первое, что он увидел, когда открыл глаза — бескрайнее звёздное небо. Месяц Луны висел над головой так низко, словно до него можно было дотянуться рукой. В густых лесах нельзя было увидеть небо вот так — не скрытое кронами вековых деревьев.

Поблагодарив купца и щедро отсыпав ему серебра, Тумун в компании души старосты побрёл в сторону огоньков деревни.

Вперёд, назад и по обе руки простирались бескрайние поля. Там, слева от Лучезаров, текла широкая судоходная река Данка. Полноводная и всегда тёплая-тёплая в памяти Тумуна.

Проходя по родным переулкам, чтобы сократить дорогу, он вспоминал тех, кто жил в этих домах, с чьими детьми он когда-то играл и резвился и то, какой дорогой вёл его дядя, увозя из отчего дома много лет назад.

В знакомых окнах горел свет. Вытерев взмокшие от волнения ладони о штаны, он толкнул калитку, закрыл её за собой и повесил бумажную руну на замок — душе старика не место в этом дворе.

По обеим сторонам от каменной дорожки росли цветы — фиалки и дикие герани, их аромат приятно щекотал нос и грел душу. Как будто за прошедшие годы ничего не изменилось. Он прикоснулся к стволу вишни и вдохнул поглубже, чтобы запах дома надолго заполнил его грудь.

Вмиг его объял тёплый свет, льющийся из открытой двери. Он обернулся и не скрывая выступивших слёз радости прошептал:

— Привет, мам.

Глава 11

Тепло. Чувство казалось настолько далёким и почти забытым за годы, проведённые среди пустых душ, что сейчас приносило лишь какую-то тупую боль под рёбрами.

Юноша отошёл за дерево, скрываясь от внезапно упавшего на него света из открытой двери. Никто не заметил его присутствия. Темнота ночи всегда играла ему только на руку, под её чёрным крылом он чувствовал себя защищённым, будто он находился в своей стихии и никто на свете не представлял для него угрозы.

По большой деревне гуляли множественные голоса веселящихся людей, а в воздухе витали ароматы домашней еды. Это всё навевало мысли о чём-то очень важном, о чём-то из прошлого.

Из открытых окон ближайшего дома послышался женский смех.

Похоже, этого колдуна и впрямь тут ждали и любили.

Прямо как в доме посреди Леса.

Любовь тоже постепенно ускользала из небьющегося сердца. Хоть она ещё и теплилась в нём, но не могла вновь расцвести и лишь медленно сбрасывала свои потрескавшиеся лепестки. Хотя когда-то они были нежные и мягкие, как светлая улыбка красавицы — ведьмы Трёх лесов.

О, она стала поистине самым прекрасным созданием среди всех, кого юноша встречал за последние годы.

Креслав вздохнул, поправляя упавшую на глаза чёрную с проседью чёлку. Здесь, в Лучезарах, как и во всей Южной Долине, потоки магии были слабее, чем в живых лесах на севере, и без того слабое тело не слушалось его, заставляя злиться.

Всё шло не по плану. Гуляния с ведьмой под зорким глазом Луны не должны были зайти так далеко, но где он оказался сейчас? Телом — там, где должен, возле треклятого заклинателя. Но вот душой… Душой он оставался на берегу Студёного озера в компании зеленоглазой красавицы.

Слева зашуршало, и из-за дикого кустарника вышла бледная тень деревенского старосты. Взгляд его совсем помутнел, из-за чего глаза то и дело разъезжались в разные стороны. Креслав поморщился.

— До чего же ты уродливый, право слово, — он пошарил в кармане кафтана и достал из него свёрнутый лист бумаги, — На, отдашь этому, — он кивнул в сторону дома, — пора заканчивать с ним, итак заигрался слишком долго.

Староста молча потупил взгляд в бумажку, а когда поднял его обратно, юноши у дерева уже не было.

…

— А что же ты один ко мне, милый? — всё ещё молодая женщина суетилась, расставляя на столе угощения, — Вы с Агеной обещались навестить меня как-нибудь вдвоём.

Мама почти не изменилась с их последней встречи. Совсем лёгкая седина тронула её шелковистые волосы, но в глазах Тумуна она была также неизменно красивой и самой любимой.

— Ты же знаешь, за деревней нужен глаз да глаз, — отшутился он, накладывая тушёное мясо по тарелкам. До этого момента он даже не осознавал, насколько сильно проголодался за целый день пути. В дороге он успел съесть только ломоть хлеба, да кусок сыра, а яблоко подарил купцовой лошади.

Женщина с нежностью смотрела на своего повзрослевшего сына.

— Ты так изменился, — задумчиво произнесла она, укладывая руку на макушку сидящего колдуна, — стал почти как…

— Не надо. — Тумун тихо прервал её, — Мы не похожи, никогда не были и никогда не будем.

Слова сына обожгли ей сердце. Особенно горячо и больно было от осознания их правдивости. Несмотря на внешнее сходство, Тумун совсем не был похож на её покойного мужа, ни характером ни повадками, он будто нарочно избегал этого сравнения.

— Ты знаешь, — тихо сказала она, — с тех пор, как ты уехал, ни дня не было, чтобы я о тебе не вспоминала. Я очень скучала, свет мой. Словами не передать насколько, даже твои частые письма не могли унять мою тоску.

Колдун отвлёкся от еды, обращая взор на мать, севшую напротив.

— Я тоже, мам. Тоже всегда скучал