Туман над Смородиной - Катерина Самаркина

торговца, говорил он с явным акцентом, свойственным жителям Юга, — подходи ближе, всё покажу, всё подскажу, не оставлю недовольным!

«У Агены скоро день рождения», — подумалось Тумуну, — «как раз, когда я приеду».

— Кому подарок выбираешь, может совет какой нужен? Аль приглянулось что уже?

— Приглянулось, — честно ответил колдун, указывая на венец в центре прилавка, — сколько стоит?

— Ууу, парень, — протянул торговец, прикокнув языком, — нет у тебя таких денег, чтобы это богатство купить!

— Отчего это нет? Сколько, говори же.

— Двадцать дирхемов.

Глаза Тумуна округлились, словно блюдца. Двадцать дирхемов! На такие деньги можно было купить меха на две — три хорошие шапки к зиме!

— Дорого, уважаемый, — покачал головой колдун, — это же венец девичий, а не расписной кокошник.

— Э-эй, ты такие вещи не говори мне, этот венец моя дочь расшивала своими руками, а она, знаешь, лучшая мастерица на Островах! — мужчина с гордым видом постучал себе в грудь.

— Десять, — предложил Тумун.

— Что ты! Что ты! Ни в коем случае не уступлю! — торговец замахал руками.

— Пятнадцать, — уступил колдун, — ну что вам стоит? Я ну очень хочу невесту обрадовать! — он состроил самое невинное выражение лица, на которое только был способен.

Торговец посомневался, но всё-таки решил сдаться.

— Ладно, только ради твоей невесты, так ей и передай, — мужчина потянулся завернуть украшение, пока Тумун отсчитывал тридцать серебряных монет.

— Обязательно передам, уважаемый! — он забрал свёрток и поспешил спуститься ниже на самый берег реки.

«Надо будет непременно рассказать Агене об этой смешной сделке», — улыбался он сам себе, пока шёл вдоль кромки воды по мокрому песку босиком, держа ботинки в руках, — «она меня точно засмеёт за то, что я назвал её своей невестой!»

Дойдя до маленького перелеска, он уселся под раскидистым дубом и достал содержимое сумки.

Кусая капустный пирог, он листал старый дядин журнал об особо сильных талисманах. На глаза попался вложенный между страниц помятый листок с непонятными символами.

— Да уж, дядюшка, умеешь ты каракули из каллиграфии делать, — сказал Тумун себе под нос, откладывая пирог и внимательно вчитываясь в лист.

Судя по неаккуратным линиям чернил, перо двигалось по бумаге, кружась в безумном танце — несдержанно и второпях. Список трав, неизвестные Тумуну руны и описание талисмана — настолько непонятное, что казалось, было написано на чужом языке.

В самом верху красовалась надпись: «Призыв души».

Глава 13

Тумун сидел на мокрых досках, скрестив ноги и подперев щёку рукой в скучающем жесте.

— И зачем я снова тут? — не успел он спросить, как его с головы до пят окатило волной.

— Хотела кое-что сказать, — вкрадчиво произнесла темнота, у порога которой он снова оказался, — не против маленького нравоучения?

Колдун усмехнулся.

— Ну если ты настаиваешь, то с удовольствием послушаю.

— Не лезь в то, что оставил Матвей. Не для тебя эти вещи, не твоего ума эти знания, — от её тона сквозило ледяным холодом. Или это от того, что Тумун насквозь вымок и теперь сидел на ветру?

— Я всего лишь хочу изучить его рукописи. У меня нет цели идти по его стопам.

— Что ты там хочешь найти? Неужто думаешь, что твой дядя такой же безумец, как ты? Думаешь, что он тоже самой Смерти вызов бросал и хотел у неё из-под носа мертвецов выкрасть? — теперь тьма звучала если не просто высокомерно, то даже немного оскорблённо.

По спине Тумуна пробежались мурашки, отдаваясь трепетом мокрых перьев на его чёрных крыльях. Он нахохлился, точно ворон под дождём.

— Нет, не думаю. И чтоб ты знала, я уже кое-что нашёл в его бумагах и собираюсь использовать это в своих целях.

— Ой, как бы тебе это потом не аукнулось, — словно журящая ребёнка — хулигана мать, выдохнула тьма.

— Как аукнется, так и откликнется. Ты хочешь меня проверить? — он поднялся на ноги, с вызовом глядя в чернеющую пустоту перед собой. Ответ последовал лишь через несколько молчаливых секунд.

— Нет. Считай, просто предупреждаю, но ты и правда совершаешь ошибку.

…

На шее Тумуна сомкнулись когтистые пальцы и он сделал рваный вздох.

— А что случилось? — промурлыкал женский голос над ним, — Ты же такой умный мóлодец, колдун к тому же, отчего в поле днём засыпаешь так опрометчиво, а?

Следом за словами раздался визг. Тумун, удерживая одной рукой оба запястья полудницы, буравил её взглядом.

— Ты с ума сошла? Какое же это поле по-твоему? — он обвёл свободной рукой вокруг себя, — я сел отдыхать в пролеске на берегу Данки, поле тут уже закончилось!

— Ай-ай-ай, больно — больно, отпусти, не дави так! Ошиблась, ошиблась, прости! — девица извивалась, рассыпаясь в извинениях, — Перепутала! Я тебя перепутала! Пусти, говорю!

Тумун бросил её руки и, демонстративно цокнув языком, начал собирать свои вещи обратно в сумку.

— А где второй-то? — обиженно спросила полудница своим писклявым голосом.

— Какой второй? Я один тут был. Отдыхал, между прочим, — подчеркнул он последние слова.

— Второй колдун, — она перекинула светлую косу через плечо, поправляя рубашку на пышной груди и обводя Тумуна взглядом, — постарше тебя будет, вы как будто чем-то похожи.

— А чего тебе от него надобно? — парировал колдун, начиная идти обратно в сторону домов. Оставаться тут наедине с нечистой ему больше не хотелось.

— А не твоего ума дело, чего мне от него надо. Спросила, значит интересно.

— Тогда вот тебе ответ на интерес: я не знаю, — честно признался Тумун.

— Врёшь, всё ты знаешь, вы кровь от крови одно, родные ведь! — девица не унималась, следуя по пятам.

— А вот и не вру, — со вздохом произнёс он, — ты спутала меня с моим дядей. Но где он и когда вернётся — мне не ведомо.

Полудница насупилась.

— Вот же обманщик, — прошептала она себе под нос, — а говорил, что будет чаще приходить ко мне.

— Прям-таки к тебе? — Тумун улыбнулся наивности этой нечисти, — Подумай, сколько вас тут таких единственных?

— Я одна в окружных полях, — погрустнев, ответила она, — в Данке всего один Хранитель живёт, а со всех пролесков можно самое большое — троих дриад найти. Это тебе не лес живой, а степи.

— М-да, — протянул Тумун, — прости, ляпнул, не подумав, — на ум колдуну вдруг пришла надувшаяся в молчаливой обиде Агена, — По себе знаю, как тяжело, когда поговорить не с кем.

Они ведь так и не объяснились перед его отъездом.

— Тяжело, зато всех чужаков за версту чуем. Вон, вчера шастал тут какой-то непонятный, то ли живой, то ли мёртвый, бледный и седой, — она качнула головой куда-то в сторону прочь от деревни, — постоял — постоял, да ушёл в леса снова.