Фея придёт под новый год - Ната Лакомка

— Кто пойдет со мной? — спросила я, не спеша брать деньги.

— Зачем вам сопровождающие? — удивился де Синд.

И снова что-то тревожное зашевелилось в моей душе. Мне показалось, или он удивился как-то… фаольшиво? Может, хочет, чтобы я взяла деньги, а потом меня обвинят в краже?.. Чтобы точно избавиться?.. Но если меня поймают, я ведь наверняка расскажу о контрабанде… Или он думает, что воровке никто не поверит?

— Мне написать расписку, что я взяла у вас такую сумму? — спросила я, не зная, что предпринять и как поступить.

— Нет. Зачем? — он пожал плечами. — Если боитесь, давайте я напишу вам расписку, что передал вам эти деньги и не имею никаких претензий.

Это было ещё удивительнее.

— Нет. Зачем? — ухитрилась выдавить я. — Если вам угодно, господин де Синд, я сделаю покупки и предоставлю вам полный отчет по тратам. Но лучше бы со мной пошел кто-то, кто знает город… Джоджо или Ванесса, например…

— Завтра они заняты, — спокойно ответил он. — А вы как раз свободны. Доброго вечера и ночи, сударыни.

Он вышел, а мы с Джоджо рухнули на табуретки, уставившись на кошелек.

Джоджо не выдержала первой и распустила вязки.

— Настоящие золотые! — прошептала она. — Силы небесные! С чего бы это хозяина хватил припадок доброты?

Я бы тоже не отказалась это узнать. А Джоджо болтала, не умолкая:

— Но это к лучшему! Наверное, ему очень понравилась ваша готовка, что он решил расщедриться! И это правильно. Я давно говорила, что нельзя держать детей на постной воде.

В подтверждение своим словам, она несколько раз энергично ударила ладонью о ладонь.

— В первую очередь надо купить рыбу, — Джоджо принялась загибать пальцы, уже фантазируя о завтрашних покупках, — и белой муки — раз мы решили печь пирожки. И ещё нужны мёд и патока…

Я оставила Джоджо радоваться завтрашним покупкам и ушла к себе, сославшись на усталость. Деньги я хотела положить в кухне, но служанка почти насильно впихнула мне кошелёк.

— Вы с ума сошли?! — изумилась она. — Оставлять их без присмотра? Забирайте и положите под подушку, чтобы не потерять.

Разумеется, прятать кошелек в постели я не стала — положила на подоконник, на видное место. Мне не хотелось даже думать, что де Синд затеял со мной какую-то подлую игру. Ведь мне сразу показалось, что подлости — не в его характере…

— Кис-кис, — со вздохом позвала я кошку, которой принесла рыбный разваренный хвостик. Если рыжая привереда не ела сырую рыбу, может, не откажется от варёной?

Ответом мне была тишина.

— Кис-кис-кис! — снова позвала я и заглянула под кровать и за сундук.

Пусто. Кошка каким-то таинственным образом исчезла из закрытой комнаты.

Я села на постель, раздумывая о странных происшествиях, что случились сегодня в этом доме, но в голове звучал только вкрадчивый, рокочущий голос: «Так на кого же я похож, Элизабет?».

Утром, когда после завтрака я отправилась на рынок, на втором этаже разыгралась настоящая драма. Стенания и причитания госпожи Бониты были слышны даже в прихожей, где я надевала пальто, застегивая его на все пуговицы, потому что начиналась самая настоящая метель — ветер усиливался, снежинки испуганно метались, бросались на окна и на каждого, кто осмеливался выходить в такую погоду из дома.

Я видела, как отправились в контору Эйбел и Нейтон — оба приподняв воротники своих курток, надвигая шапки на глаза. Теперь выйти из дома предстояло мне, но я медлила, слушая, как госпожа Бонита умоляет брата не доверять мне деньги.

— Ты её совсем не знаешь, Тодо, — увещевала она. — Да, настоятельница просит за неё, но и монахини могут ошибаться! В крайнем случае, дай ей с десяток серебром…

— Кстати, ты нашла письмо? — раздался рокочущий голос господина Льва, и я вздрогнула.

Конечно же, сестра рассказала ему про письмо, пыталась его найти, а письмо-то исчезло…

— Завалилось куда-то, — плаксиво протянула госпожа Бонита. — Я была уверена, что оставила его на столе…

— Вот иди и поищи, — посоветовал ей де Синд. — А со своими деньгами я как-нибудь разберусь сам.

На лестнице раздались шаги, и я запоздало заметалась, бросившись надевать башмаки, уже не успевая убежать.

Де Синд заметил меня и подошёл. Я выпрямилась и сделала книксен, успев натянуть башмак только на одну ногу.

Хозяин дома поглядел на мои тонкие чулки и сказал:

— Купите себе сапоги и вязаные носки, Элизабет. Да и шапка не помешает. В Монтрозе зимы суровые, а тут ещё влажность от моря и постоянный ветер. Берегите себя.

— Вы дали мне деньги на еду, — напомнила я, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом.

И зачем он так меня рассматривает? Просто впился глазами. Будто навсегда прощается с любовью всей жизни. Боже, что за мысли? Миэль, приди в себя… Приди в себя…

— Я сказал вам купить всё необходимое, — напомнил де Синд и улыбнулся.

Но улыбка получилась невесёлой, как будто он сожалел о чём-то. О деньгах, которыми решил рискнуть? Сделал глупость, а теперь из упрямства не хочет этого признавать?

— Не волнуйтесь, — сказала я, — и успокойте госпожу. Я не собираюсь обворовывать вашу семью. Но я считаю, что детям надо хорошо питаться. И пост может быть для них смягчен, хотя бы для младших. У детей слишком мало грехов, чтобы подвергать их такому жёсткому очищению. Если переживаете за деньги — предложите госпоже Боните пойти со мной

— Вот ещё! — послышалось со второго этажа. — Я полагаю ниже своего достоинства ходить по злачным местам!

Дама беззастенчиво подсушивала нас, но я промолчала, предоставив де Синду самому разбираться с сестрой.

— Не волнуюсь. Совсем, — он словно не слышал возмущенного брюзжания госпожи Бониты и смотрел на меня, смотрел…

— Тогда я пойду? — спросила я, испытывая неловкость и от его взгляда, и от его слов.

— Всего доброго, — произнёс он и после паузы добавил: — Элизабет. Всего вам доброго.

Я вышла из дома, испытывая двоякое чувство. Господин Тодеу де Синд, конечно, очень привлекательный мужчина, и просто странно, как это он вдовел семь лет, и ни одна красотка его не окрутила, пусть и с детьми… Но с другой стороны — он какой-то тронутый. Роскошь развращает, простая еда, простая одежда… А потом — возьми, девица, которую я вижу впервые в жизни, кошелек с золотыми.

Может, господин настолько наивен и доверчив, что все — в том числе и его сестра — беззастенчиво тянут из него деньги? А может, это была плата за моё молчание? Как настоящей шантажистке…

Размышляя об этом, я первым делом направилась в трактир мамаши Пуляр.

Пятьдесят золотых оттягивали мой карман и жгли ладонь, когда я поглаживала мягкую кожу кошелька. На эти деньги я могла бы… могла бы уехать сегодня же… И спрятаться дальше, чем мой родной город. Я могла бы купить новые документы, одеться под стать принцессе крови, возможно, вложить определённую сумму в какое-нибудь дело — даже в то же мореходство, чтобы получать проценты и жить безбедно до самой старости…