Саур-Могила. Военные дневники (сборник) - Андрей Пальваль

Когда мы начинали движение, пошёл сильный дождь, промочив всех до нитки. После дождя на небе была красивая двойная радуга. Кто-то сказал: «О, радуга – хороший знак. Мы там не долго пробудем». Тогда считалось, что мы туда едем на время, «заткнуть дыру», удержать высоту, пока основные силы не подтянутся – пехота и механизированные части. А у разведки другие задачи. Разведка – это, вообще, плохо вооружённая лёгкая пехота, которая шарит в тылу врага и приносит ему неприятности. А если засветится и не успеет уйти, то её уничтожают.

Но вернёмся к нашим «уралам». В кузове со мной были «Монах» и «Лис», остальные – бойцы других подразделений. Тогда я не запоминал и не выяснял, кто из них кто. Только потом, через несколько месяцев, читая статью на «цензоре», понял, что молодой светловолосый парень с открытой улыбкой, ехавший с нами, – это десантник Кандела, который погиб на следующий день.

К тому моменту, как мы подъехали к блокпосту в Амвросиевке, прошло довольно много времени. Я успел высохнуть, проголодаться, отсидеть ногу, и уже болела шея от того, что приходилось смотреть вбок. И похоже, что не только мне надоело. Остальные тоже были рады остановке. Мы распаковались, поснимали бронежилеты и каски. Перекусили, выпили чаю. И стали ждать – обещали «мишку» – танк, который должен был нас сопроводить. На тот момент высоту с большой землёй связывала одна ненадёжная ниточка, по которой техника двигалась, как по минному полю, рискуя попасть в засаду или под обстрел.

Прошёл час, а танка не было. Вместо него сопроводить нас пришли БТР и БМП (или только БМП, тут надо спрашивать у других, в памяти не осело). И мы двинулись дальше. Теперь я уже был в грузовике с высокими бортами и наблюдал сквозь щель между досками, высматривая признаки засады, о которых нам рассказывал Альберт. Кто-то сидел рядом, так же, как и я. «Монах» и «Лис» в какой-то момент просто встали и ехали стоя.

Ехали мы слегка странно. Сначала выехали в одну сторону, потом что-то перерешили и двинулись по другой дороге. Пробирались по просёлочным дорогам, иногда останавливались, потом двигались дальше. В какой-то момент колонна разделилась – хвост потерял голову, а головная часть ждала хвост. Проехали несколько опустевших сел и въехали в Петровское. Это было ближайшее село к Саур-Могиле, где стояли наши части. Раньше ВСУ были ещё и в Степановке, но сепары и войска РФ их оттуда выбили, попутно разрушив село. Проехали, не останавливаясь, мимо украинских БМП и грузовиков и ускорились, чтобы промчать крайний отрезок до горы.

На вертолёт мы грузились утром, а на мемориале Саур-Могила, на площадке сбоку от стелы, мы были ближе к вечеру.

Только успели выгрузиться, грузовики уехали, а нам сказали уйти с площадки и не стоять толпой на открытой местности. Тут же на площадке стоял на ободах, посечённый осколками, «урал», как ответ на вопрос, почему на самом мемориале нельзя держать технику. В ста метрах возле дороги стояла брошенная, то ли поломанная, то ли подбитая БМП. В пятидесяти метрах от неё – сгоревший остов ещё одной «бэхи». Были там и остатки легковых машин. Под ногами валялись осколки разного размера. От некоторых мин остались хвостовые части, похожие на шестопёр, этакая гетманская булава…

Над нами возвышалась стела, побитая взрывами. Она продувалась насквозь. Сквозь дыры было видно небо. Памятник войне, пострадавший от войны. Сильное зрелище, слегка пафосное. И земля, на которой он стоял, щедро политая кровью – эта высота известна тем, что на ней пало много солдат, из разных армий. Всё это наводило на серьёзный лад, и мы быстро покинули площадку и разошлись по территории. Надо было выбрать места и окопаться.

На Саур-Могиле нас ждали наши товарищи из 4-й разведроты «Берёза», «Рой», и кажется «Рыбак»… Не хватало «Шмеля» – он был ранен за день до этого, и его увезли с горы вниз. Ещё – Иса и бойцы батальона «Крым». Их мы должны сменить, чтоб они могли поехать в Петровское отдохнуть, поесть нормальной приготовленной еды, помыться. Старшим был полковник Гордийчук («Сумрак»). И был Темур Юлдашев (Тренер), но не помню, он был уже или прибыл с нами. Сами мы должны были там пробыть два-три дня, пока не придёт серьёзное подкрепление из частей ВСУ. По крайней мере, так думали… Уже не помню где были «Марат» и луганские добровольцы. Кажется, они к тому моменту были уже в Петровском.

Вместе с нами прибыли десантники, сапёры со своим оборудованием и бойцы Кировоградского ТРО. И, самое главное, корректировщики артиллерийского огня. Их мы должны были беречь и защищать. А они – наводить артиллерию на военную технику – с высоты было видно вокруг на десятки километров.

Ребята на высоте рассказывали про вчерашний бой, ближний и жёсткий, про то, как они два раза вызывали огонь на себя. Женя, молодой сапёр из крымчан, с радостным лицом показывал грудную бронеплиту со следами осколка – одна мина разорвалась рядом с ним. Осколок попал в грудь – в броню, а его контузило и он слышал одним ухом.

Мне показали место, где зарываться. Вокруг стелы полукругом шла стена, часть мемориальной композиции – каменная кладка высотой 130–150 см. В том месте из стены был вывален кусок, а рядом – зачатки ямы. Позиция была стрёмная. Чуть позже нашли другое место рядом, похожее на остатки дренажной системы, или коммуникационный колодец. Такая бетонная капсула, примерно метра полтора в длину, метр в ширину и метр-полтора в глубину. С тонкими бетонными стенками. Таких было несколько рядом со стеллой. Сверху они закрывались канализационным люком. У этой верха не было, и она была наполовину засыпана. Похоже, что раньше в неё прямой наводкой попал снаряд. Изначально это место выделили для «Бродяги». Но мы решили, что поместимся там вдвоём, а первую позицию, у стены, можно будет использовать как вспомогательную. Например, на случай боя.

Сначала немного отрыли яму, повытаскивав крупные обломки, – появилось 70–80 см, чтобы залезть. После наложили сверху железных трубок (остатков флагштоков, которые валялись на земле), поверх их положили остатки транспарантов, один кусок был с черно-оранжевыми полосками. Потом стали набрасывать сверху камни – от прямого попадания это не защитит, но осколки удержит. Таким образом мы закрыли 2/3 ямы, а 1/3 оставили для входа-выхода и как место для дежурившего (один мог спать под навесом, другой рядом сидел часовым). Вокруг незакрытой части убежища мы соорудили бруствер из камней покрупнее. Он должен был защищать от осколков, летевших по касательной. Сами камни мы складывали так, чтоб была наклонная плоскость (острый угол от поверхности). Это давало шанс, что летевший горизонтально снаряд, попав в него, ушёл бы вверх. Это был только первый этап. Бруствер ещё надо было укреплять, яму – углублять, убирая осыпавшуюся в неё землю. Да и на крыше оставались слабые места, которые надо было закрыть. Но уже можно было нырнуть вниз и не бояться осколков от прилетавших мин.

Успели мы вовремя. Как раз начался вечерний обстрел из миномётов. Залпами по три мины. Иногда по две, видимо, у них попадались бракованные, и вылетали не все. Сначала залп вдалеке. Ждёшь. Потом свист и разрывы рядом. Перерыв, пока они перезаряжают и вносят поправки. И всё повторяется. Это длилось часа два и мешало заниматься делами. На какой-то залп мы приноровились: после разрыва ждёшь несколько секунд, пока осколки долетают. Вылезаешь и продолжаешь делать то, что и раньше. После залпа знаешь, что у тебя ещё есть несколько секунд. Главное – успеть запрыгнуть в ямку до свиста. Если слышишь свист, но не успел в укрытие, то просто падаешь.