Одесская сага. Нэцах - Юлия Артюхович (Верба)

— Эй, ты, подойди ко мне, — позвала вдруг по-русски его шаманка, позвала громко, на весь вагон. Борька сидел на всякий случай не двигаясь. «Ну все, пропала конспирация», — усмехнулся он про себя.

— Иди, иди, не бойся, — усмехнувшись, повторила она. Борис поднялся и подошел.

— Ну чего тебе? — нарочито грубо и громко спросил он.

— Сядь и смотри на меня и слушай, — она ткнула пальцем Борьке промеж бровей и его сонливое состояние улетучилось как и не бывало. — Урки из соседнего вагона на твой чемодан глаз положили, проводницу прислали разнюхать, кто ты и с кем едешь. А она мне тут же доложила, срисовала, поганка, что мы вместе, глаз у них наметанный, не смотри, что чумазая да заспанная. Ночью, если придут, я одного успокою, когда мимо меня будут идти, а вот второго ты в тамбур волоки по-тихому и там уже постарайся у него узнать, к кому мы в Ташкенте можем обратиться по нашему делу, а вздумает молчать или что не так пойдет, вот, возьми, — она протянула ему коротенькую камышинку, — просто уколи его легонечко вот этой штучкой, освободи душу его многогрешную. — И, увидев готового взмыть над полкой Борьку, моментально сменила свой командирский тон, примиряюще, по-бабьи запричитала:

— Ой, да что ж это я мужиком-то командую, баба я безмозглая, — а глаза ее откровенно смеялись…

— Издеваешься, сучка… — зашипел Борька, не в силах сдержаться.

— Ладно, ступай, вояка, не спи только, хотя ты теперь дня четыре не заснешь, — пробормотала чуть слышно шаманка ему вслед.

Чудесный план шаманки с самого начала был обречен на провал, потому что урками страшными оказались два узбека-наркомана, и кроме огромного размера одного из подельников, не было в них ничего особо ужасного. Великан шел вторым, и когда шаманка одной ей ведомым способом обездвижила его, он завалился на грязный пол вагона с подобающим его габаритам грохотом. Мелкий шел первым и, услышав грохот, метнулся было назад, но, увидев шаманку в ее наряде, упал на колени, начал отбивать поклоны и визгливо что-то запричитал, разбудив окончательно весь вагон. Вайнштейну ничего не оставалось, как, вспомнив воровскую науку, хлопнуть его по ушам сложенными в лодочку ладонями — надо же было как-то заставить замолчать его. Затем, повинуясь молчаливому кивку шаманки, он подтащил мелкого и бросил его на нижнюю полку. Теперь уж точно вся конспирация насмарку пошла, но делать было нечего. Шаманка что-то скомандовала узбеку и повернулась к Боре:

— Теперь тащи его в тамбур и задавай вопросы — он ответит на любой.

— Так уж и на любой, — усмехнувшись, усомнился Вайнштейн.

— Просто поверь, — спокойно ответила шаманка. И продолжила: — А этого быка положи на полку, пусть поспит до Ташкента.

Борька с помощью соседей с трудом заволок неподъемное тело на полку и, подхватив безвольного мелкого, ринулся в тамбур. Откуда вывалился через минуту, сдерживая смех:

— Эх ты, напарница, да он же ни бельмеса не понимает по-русски… Чё спрашивать-то у него? — уже откровенно победно заржал Борька. Шаманка выругалась с досадой на родном языке, моментально встала и что-то резко сказала в глубь вагона. Судя по движениям всех бодрствующих и мелким кивкам скатившегося с полки деда-говоруна, приказ был однозначен: «Всем бдеть, всех впускать и никого не выпускать до прихода командира», то есть — до ее возвращения.

С допросом управились быстро. Борис задавал короткие вопросы, шаманка старалась максимально точно переводить вопросы и ответы. Мелкий говорил не переставая, пытаясь рассказать как можно больше своим новым и таким любимым незнакомым хозяевам. Ответы вполне устроили Вайнштейна с напарницей, и когда вопросы закончились, шаманка вернула вора в блаженный сон, а Борис закинул его на верхнюю полку, чтоб не мешал.

— Ну что, переноси уже ко мне свой чемодан, верхняя полка свободна, чего уже секретничать, весь поезд уже знает, что и как, да и до Ташкента полдня всего осталось, тебе отдохнуть надо, у нас завтра важный день, поспишь немного, а я покараулю, — неожиданно проявила заботу шаманка.

— Ты ж сказала, что я до конца недели спать не буду… — ядовито произнес Борис.

— Хм… услышал все-таки… Ничего, я как лишаю сна, так и возвращаю его — вон смотри на этих двух баранов, — она кивнула на неудавшихся грабителей, что вовсю храпели на полках…

Проснулся Борис, вернее, разбудила его шаманка, когда поезд уже замедлял ход.

— Вставай, скоро вокзал, — отрывисто скомандовала она. Воры уже сидели на своих полках, безвольно мотая головами в такт движения поезда.

— Как остановимся, вы нас ведете к своему старшему, поняли? — обратилась она к одновременно к обоим и повернулась к Борису. — Ну что, сейчас товар отдавать или потом?

— Конечно сейчас, ты что, потом, на перроне или еще где, юбку у всех на виду задирать будешь и доставать закладку? И еще, слушай внимательно и запоминай лица всех, кто рядом крутиться будет, нужный нам человек обязательно поблизости будет тереться, разговор мой слушать.

Я говорю, ты — в стороне, смотришь, как пойдет. Потом их бугор к старшему метнется, чтоб встречу нам назначить, на это нужно время, вот тут, если я какой знак подам, ну, за платком в карман полезу, чтоб лицо вытереть, — немедленно исчезай. Братьям доложишь, что не сложилась у нас беседа с местными генералами, — Вайнштейн горько усмехнулся.

— Ну вот еще, мне что, бояться прикажешь теперь? Я живых не боюсь, — победно усмехнулась она.

Но все сложилось так, как планировал Борис. Один из приближенных к местному пахану знал вора в законе по кличке Циклоп, поэтому должный кредит доверия его родному сыну был обеспечен со старта, что было очень важно в комбинации, которую задумал Вайнштейн.

— Нету тела — нету дела, — услышит Евгения Ивановна Косько, придя оформлять пенсию по утере кормильца.

— Видите, что написано: пропал без вести ваш младший лейтенант! И тут написано не пенсия, а ходатайство, а мы разберемся — положено — не положено. Где официально подтвержденные данные о гибели?

— Он видел сон. Много раз, в сорок первом — как в машину попадает снаряд. Понимаете? Он знал, как умрет! Товарищи подтвердили, что так он и погиб. Они написали, что видели. Я сейчас покажу, — Женька полезла в сумочку и вытащила сложенные листочки. — Я вдова, у меня двое детей.

— Подождите! Читайте вот тут — здесь написано: погиб при взрыве? Нет? Значит, и пенсия не положена. А вдруг он дезертир и бежал? Да, кстати, — офицер порылся в столе, — как там ваша фамилия? Беззуб, говорите?

Он заглянул и прихлопнул папку, сменив тон со скорбно-канцелярского на привычный хозяйский:

— Пенсию хочешь, вдова героя? А сама-то где была? Под кем горевала в оккупации? Под немцами или под румынами? На врага работала, с врагом под одной крышей жила, а теперь за пенсией пришла? Кого из кормильцев потеряла, а?