Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

часть денег я отправлял на материк, оплачивая лечение дочери. Да еще и помогал матери.

— Одна из лучших лечебниц США. Для дочери, которую ты и в глаза не видел, это неплохо, — согласно кивал в такт каждому слову Согред. Эти познания он почерпнул из рассказов самого Коллина, однако обреченному всякий раз приятно было слышать о том, что шеф помнит, как много он сделал для своей единственной дочери. — Жаль, что все кончилось ее гибелью.

Коллин недоверчиво покряхтел, давая понять, что ему не хотелось бы возвращаться к этой трагедии.

— Почему ты вдруг заговорил о моей отставке, Рой? — На материке Коллин работал надзирателем в той же тюрьме, заместителем начальника которой являлся Согред. Они никогда не слыли друзьями, но доверяли друг другу и оказывали различные услуги. Вот почему на остров Согред перетащил его с резким повышением в должности, зная, что получает на новом месте верного ему человека. И не ошибся: все эти годы Коллин оставался преданным ему, как бездомный, невесть откуда прибившийся пес. — Нет, в самом деле, почему вдруг? — встревожено повторил Коллин, хотя тревожиться по таким пустякам уже не имело смысла.

— Ты по-прежнему намерен «предать себя океану»?

— По обычаю обитателей Последнего Пристанища, — виновато как-то ухмыльнулся Коллин. — Я долго думал. По-моему, это достойнейшая из смертей, которую способен выбрать человек, выросший в семье рыбака и пять лет прослуживший на военном флоте. Думаю, что барахтаться буду недолго. Ты же знаешь, что я панически боюсь воды.

Согред несколько раз прошелся взад-вперед по кабинету и, остановившись в дальнем углу, сунул руки в карманы брюк с такой решительностью, словно намеревался выхватить из них по пистолету.

— Я помогу тебе, Стив. Я знаю одного человека, у которого дома хранится небольшое взрывное устройство. Когда-то он чуть было не угодил за одно дельце в наш тюремный «Рейдер-отель», но я спас его. Уверен, что этим своим сюрпризом он пожертвует. Минируешь лодку, на которой ты намерен будешь «предать себя океану», после чего — взрыв, мгновение… И все кончено. Если только ты одобришь такое решение.

— Я всегда считал тебя своим покровителем, Согред. С того самого дня, когда ты занял мне денег и этим тоже спас, иначе, из-за томившего меня долга, паршивый мексикашка из Сент-Сиодадо натравил бы на меня своих дружков.

— Она, взрывчатка то есть, сработает неожиданно. Я не хочу, чтобы ты мучился. Видит Бог, ты и так достаточно настрадался.

— Иногда мне кажется, что Бог уже ничего не способен видеть. Особенно, всего того, что касается меня.

Согред не стал разуверять его. Достав чековую книжку, он выписал чек и протянул его Коллину.

Тот взглянул на написанную там сумму, потом, почти с ужасом, на шефа, и дрожащей рукой уложил бумажку на лежащий перед Согредом старинный письменный прибор.

— Я этого не приму.

— Не становись в позу, Стив. Сегодня же ты передашь его с помощью кого-либо из экипажа на материк. Для матери.

— Я не могу принять такого подарка. Это не в моих правилах.

— Разве я когда-нибудь страдал от излишней щедрости? — вновь пододвинул чек поближе к Коллину.

— Тогда, как понять?.. Чем могу быть полезен?

— Возможно, мне придется попросить тебя об одной услуге.

— Меня — об услуге? Издеваешься, Рой? — желчно и в то же время растерянно улыбнулся Коллин. — Издеваешься…

— Я свои условия выдвинул и финансово подкрепил, — еще жестче молвил Согред, возвращаясь в свое кресло. — Слово за тобой.

— Что я должен сказать?

— Что окажешь мне небольшую услугу, если таковая мне понадобится, резко подался к нему через стол Согред. — Каковой бы она ни была.

Коллин опустил глаза, затем так же покорно опустил голову. Однако на сей раз отодвигать чек не решился.

— Надеюсь, эта услуга не будет граничить с преступлением?

Вместо ответа Согред зло осклабился. Ему не понятны были терзания человека, который никакому земному суду уже неподсуден.

— Ладно, Рой, сделаю все, о чем попросишь. Потому что это попросишь ты. — Он сунул чек в бумажник и поднялся, намереваясь уйти.

— Первая просьба последует немедленно, — остановил его начальник тюрьмы. — Ты сейчас же приведешь ко мне Томаса Шеффилда.

— Смертника?! — несказанно удивился Стив.

— Все мы смертники, Коллин. И я конечно же помню, что это строго запрещено инструкцией. Но ведь ты делаешь это по приказу начальника тюрьмы, не правда ли? — Коллин кивнул и, болезненно поморщившись, вцепился костлявыми пальцами в живот.

— Зачем он тебе понадобился? — проговорил сквозь стон. — Сходи к нему — и все будет в пределах закона.

— Ты слышал мою просьбу, Стив.

— Как знаешь. Приму лекарство — и сразу же приведу.

— Не афишируя это и не привлекая излишнего внимания. Охраннику объясни, что ведешь его к врачу.

— Не пойму, что ты задумал, Согред, но, ей-богу, мне не хотелось бы, чтобы ты влезал во все это тюремное дерьмо. Даже если речь идет о жизни твоего кумира, писателя Шеффилда.

— Как только отведешь его назад, в камеру, поторопись с чеком на «Странник морей», — прозрачно напомнил ему о договоре начальник тюрьмы.

19

Когда дверь камеры каземата открылась, Шеффилд поднялся с лежака и уставился на Коллина.

— Это еще не казнь, — небрежно обронил заместитель начальника тюрьмы, остановившись в проеме. — Как и везде, у нас это делают на рассвете.

— Дурацкая традиция.

— По-моему, в вашем романе «Казнь через повешение» процедура сия описана достаточно профессионально.

— Не упоминайте о моих книгах, мистер Коллин, — проскрипел зубами узник. — Сейчас это неуместно.

— Оскорблений вы побаиваетесь больше, нежели жертвы побаивались уготованной вами смерти. — Коллин терпеть не мог писателя-убийцу и никогда не скрывал этого. Самый отпетый уголовник-рецидивист выглядел, в его представлении, куда более человечным, нежели этот, некогда холеный чистоплюйчик.

— Я попросил бы вас, мистер Коллин!.. Ни в одном из убийств, которые мне приписывают, вины моей нет.

— Перед вами — не судья, — устало молвил Коллин. — К вашему счастью.

Несколько секунд узник и тюремщик смотрели друг другу в глаза, и взгляды их были преисполнены неистребимой и бессмысленной ненавистью, которой они не знали, как распорядиться.

— И что же произошло бы, если бы судьей оказались вы? — неожиданно взъярился Шеффилд, угрожающе надвигаясь на заместителя начальника тюрьмы. — Придумали бы нечто пострашнее смертной казни? Заменили электрический стул четвертованием? Нет, возжелали бы еще чего-либо похлеще?

— Весьма сожалею, что не вправе сделать этого, — процедил Коллин. Электрический стул — слишком интеллигентный способ. Сержант! — обратился к стоявшему за дверью охраннику. — Наручники!

Шеффилд покорно подставил заметно исхудавшие, трясущиеся руки под «кольца неволи», проглотил собственную ухмылку и вновь затравленно взглянул на Коллина. Широкоплечий, поджарый, в черном жилете, черных брюках и