Свет грядущих дней - Джуди Баталион

помощи варшавским евреям. Около двух тысяч «домовых комитетов» налаживали медицинскую помощь и устраивали культурные мероприятия – почти все комитеты состояли из женщин-добровольцев[201]. Член «Онег Шабат» Рахель Ауэрбах[202], выдающаяся журналистка, писательница, философ по образованию, руководила бесплатной кухней. Паула Альстер, которую – с ее «греческой внешностью и величественной осанкой»[203] – арестовывали за политическую деятельность еще в средней школе[204], начальствовала над кухней, которая стала центром подпольной работы. Бася Берман, страстная просветительница[205], из ничего создала детскую библиотеку. Бундовки Маня Вассер и Соня Новогродская устроили мастерскую, где из выброшенных тряпок шили одежду для бездомных детей, которых они также обеспечивали какой-никакой едой и посильным медицинским уходом[206]. Шейндл Хехткоп[207], с отличием окончившая юридический факультет Варшавского университета, активный член «Свободы», руководила Библиотекой Переца, общественной столовой и организовывала научные конференции. Когда нацисты схватили ее, движение устроило ее освобождение и предложило побег, но она отказалась оставить свою мать.* * *

По мере того как обстановка в Варшаве ухудшалась, «Свобода» перенесла свою работу за город. Разные движения начали сотрудничать и выработали общую, действовавшую по всей стране программу для молодежи, жившей в страхе и бездействии. Цивья часто выезжала из Варшавы для координации работы учебных групп, встречалась с местными активистами прямо на вокзалах, чтобы не терять времени[208]. Она считала крайне важным создавать цепочки связей, которые действовали бы поверх стен гетто, – очень предусмотрительная стратегия, которая вскоре окупилась.

Для выполнения этой задачи Цивья посылала товарищей из Варшавы в другие города, и Фрумка тоже постоянно выполняла эту опасную работу. Эти посланницы – молодые женщины, обычно арийской наружности – связывались с определенными местными людьми и обучали их создавать «пятерки»[209]: звенья из пяти человек, которые должны были стать первопроходцами. Чана Гелбард была одной из первых курьеров[210]. Для выполнения первой миссии Цивья снабдила Чану фальшивыми польскими документами. Чана выдавала себя за женщину-коммивояжера, между тем как на самом деле распространяла издания движения. В те времена путешествовать на поездах было сложно даже для поляков, и Чана была суперосторожна, подозревая всех, даже своих соплеменников. Когда бы ни получала задание от центрального руководства, она предпринимала все меры, чтобы убедиться, что разговаривает с нужным человеком, что он не приведет ее в западню и, в свою очередь, не примет ее за «подсадную утку» гестапо. Прежде чем передать ему что бы то ни было, она досконально «допрашивала» его.

Девушкам всегда были рады, особенно если они привозили обнадеживающие вести о деятельности движения. Во время выполнения своего второго задания за пределами Варшавы Чана ехала с чемоданом, набитым подпольной литературой: главами-брошюрами из еврейской истории, литературой о рабочем движении и национальных праздниках. «Было опасно путешествовать[211] с такими “рассказами”», – признавалась она, но была решительно настроена распространить все материалы. Во время одной такой поездки собрались не одна, а сразу две «пятерки». Все сидели в каком-то деревянном доме в темноте, и она рассказывала десяти товарищам о деятельности «Свободы», упирая на то, что не все погибло и что они должны черпать силы из своей истории. Молодые люди слушали, затаив дыхание; потом разошлись по своим углам, вернулись к своим заботам, однако внутри каждого горел огонь возрожденного мужества. Золотые слова Чаны приносили знание и временное облегчение, помогая молодым евреям почувствовать себя «сильными перед лицом грозовых туч, принесенных ужасными временами».

Эти молодые женщины, которых называли «девочками Цивьи», исполняли роль[212], которой предстояло вскоре стать одной из – если не самой важной – в движении Сопротивления.

Глава 6

От духа – к крови: возникновение ŻOB

Тося, Цивья и Владка

Декабрь 1941 года

Вильно, 1941. Декабрьский снег, легкий и пушистый, кружил на ветру. За полгода до этого нацистская военная машина прогромыхала на восток и взяла под контроль этот регион. В городах, куда Цивья и другие молодые люди бежали в 1939 году и где они вели сионистскую и бундовскую деятельность под советской и литовской властью, больше не было безопасно. До 1941 года евреи здесь еще имели работу, пользовались относительной свободой передвижения и правом на образование. (Кстати, многие женщины с благодарностью отзывались о прекрасном образовании, которое они получили под русской властью.) С приходом немцев все это вмиг прекратилось. Евреев начали сгонять в гетто, истязать, вводить антиеврейские законы, жизнь евреев стала погружаться в темноту, рушиться в пропасть.

Нацистская оккупация, однако, не испугала Тосю Альтман[213]. Возможно, даже наоборот: теперь ее миссия стала особенно важной.

Двадцатитрехлетняя активистка «Юного стража» приехала в Вильно. Ее густые золотистые локоны, осыпаемые снежными хлопьями, подпрыгивали в такт пружинящим шагам. Чтобы добраться до маленького гетто, устроенного в старом еврейском квартале, ей пришлось пересечь реку Нерис, пройти через заваленные снегом парки, мимо средневековых зданий, выстроившихся вдоль мощеных улиц, мимо еврейских библиотек, синагог, ешив и архивов – всего того, что процветало в этом городе, многовековом польском центре еврейской поэзии, религиозной учености и интеллектуальной жизни. Тося тоже бежала в Вильно в начале войны, поэтому город знала хорошо. Бо́льшую часть двух последних лет она безостановочно путешествовала по оккупированной нацистами Польше, ее маршруты напоминали безумные каракули, сливающиеся на листе бумаги из-за своей многочисленности. Договариваться с виленскими немцами было для нее ежедневной работой.

Тося начала руководить «Юным стражем» задолго до войны и так же, как Цивья и Фрумка, являлась ключевой фигурой в плане Б. Родившаяся в состоятельной, образованной и любящей семье, она выросла во Влоцлавеке, небольшом городе центральной Польши, где учился в свое время астроном Николай Коперник и где несколько веков спустя ее отец владел часовым и ювелирным магазинами. Являясь сионистом, он был активно вовлечен в дела общины. Тося тоже стала энергично участвовать в движении и благодаря своей любознательности, общительности и стремлению находиться в самом сердце событий быстро поднималась в организационной иерархии. Ее собственный переезд в Палестину был отложен, когда ее назначили главой молодежной образовательной программы «Юного стража» в Варшаве. Она завидовала друзьям, пребывавшим теперь в Земле обетованной, где они наверняка вели деятельную и интересную жизнь, и находила своих польских коллег по руководству, которые были постарше нее, чересчур серьезными. Со временем, однако, она нашла с ними общий язык.

Тосю считали модницей на польский манер. Она была «шикарной девушкой»: хорошо образованной, владеющей литературной речью, предпочитавшей спортивный стиль в одежде и «беззастенчиво» встречавшейся со многими кавалерами[214]. Особенно ей нравился Юрек Хорн, интеллектуал, обладавший творческой натурой (ее отцу, напротив, не нравилась его холодность). Романтичная Тося была «книжным червем» – вечно сидела в углу, скрестив ноги и уткнувшись