Первая война Гитлера - Томас Вебер

часто было соединено с немецким национальным вопросом в войне. Однако, как мы увидим, этот национализм тяготел к оборонительности в своём характере. Другими словами, возросший интерес к религии в полку не превращался в гипернационализм.

Религиозные службы, проводимые для 6‑й запасной дивизии, были переполнены, в то время как многие солдаты посещали службу впервые за много лет. Отец Норберт отметил, записывая свои впечатления от службы для солдат 6‑й дивизии: "Тихие всхлипывания и плач прерывали священную тишину во время проповеди, и у многих молитва Аве Мария застревала в горле во время святой мессы".

Нет сомнения, что отношения между баварскими оккупантами и французским и бельгийским местным населением были чрезвычайно изменчивыми и непростыми, как очевидно из принудительного труда местного населения и реквизиции не только вина, как мы уже видели, но также, среди прочего, всех повозок, лошадей, огнестрельного оружия, древесины и продукции ферм. Тем не менее, солдаты частей 6‑й дивизии и местное бельгийское население иногда даже вместе посещали религиозные службы. В одном случае "после мессы присутствовавшие бельгийские граждане неоднократно выражали своё одобрение набожностью баварцев". В другом случае солдаты из 6‑й дивизии присутствовали на похоронах местного жителя.

Подобным образом солдат из полка Листа писал домой в ноябре 1914 года, что французы, у которых он квартировал в Лилле, были "очень [приятными людьми], которые были кем угодно, но не пылкими шовинистами". Французский доктор, работавший в офтальмологическом отделении госпиталя в Лилле, который был поставлен в подчинение немецким военным властям, отметил до прибытия полка Листа в Лилль: "В госпитале начали работать два немецких солдата. Хорошие парни, которые были обрадованы возможностью наконец получить передышку; они неутомимо излучают вежливость, и на их лицах улыбки. Мы никоим образом не можем пожаловаться на поведение немецких военных врачей".

На самом деле, немецкие военные власти старались минимизировать трения с французским и бельгийским населением. Например, после того, как немецкий кавалерийский офицер попытался незаконно реквизировать большое количество джема и шоколада в Комине, а также наложить штраф на муниципалитет, французские местные представители были уверены, что сообщение об офицере германским оккупационным властям поможет в их случае, и это на самом деле помогло. Жалоба французов привела к громкой перебранке между немецким официальным лицом из 6‑й дивизии и кавалерийским офицером, которую последний проиграл. Как результат этого, незаконный акт реквизиции был отменён. Более того, в декабре 1914 года немецкий комендант Комине, ротмистр фон Фабер, почувствовал себя обязанным написать письмо французскому мэру Комине, в котором сказал, что он был поражён отсутствием интереса, которое проявил французский мэр в обеспечении продовольственной помощи бедным людям Комине. Фон Фабер убеждал мэра действовать совместно, так как он не хотел, чтобы местное население страдало во время его службы. Какими бы ни были истинные намерения Фабера, он решил, что предпочтительнее иметь дело с затруднительным положением населения во время оккупации, чем игнорировать его.

Отец Норберт также отмечал, что солдаты из его дивизии помогали местным монахиням заботиться о старых, больных жителях, заключая: "Между прочим, солдаты полны сердечной заботы о бедных людях". По крайней мере, на время настроение видеть francs-tireurs (партизан) во всех гражданах врага улеглось. Это на самом деле был скорее краткосрочный феномен первых недель войны, нежели выражение глубоко укоренившейся немецкой культуры. "Сосуществование войск на местах с вернувшимся населением очень хорошее", - записал говоривший по-французски отец Норберт в своём дневнике 3 декабря 1914 года. Тремя днями позже, в день Святого Николая, он отметил: "Солдаты, служащие на передовой, говорят, что французы часто бросают немцам сигареты, в то время как немцы в ответ бросают шоколад… пока вдруг не поступает приказ открыть огонь и ситуация снова принимает антагонистический характер". Рождество этих людей будет очень отличным от того, что было у рядового Гитлера.

***

На второй день Рождества, который немцы считают ещё как часть рождественских праздников, боевые части RIR 16 должны были вернуться в окопы в 3 часа утра. Занимая свои позиции, они узнали от солдат своего родственного полка, который они меняли, что во время предыдущих двух дней случилось нечто удивительное. В канун Рождества солдаты RIR 17 и полка Девоншир с другой стороны окопов по очереди пели рождественские гимны и песни. Солдаты RIR 17 поставили рождественские ёлки. Вскоре они вышли из окопов, крича: "Вы не стреляете; мы не стреляем. Это ваше Рождество. Мы хотим мира. Вы хотите мира". Множество английских и баварских солдат вышли теперь из своих окопов, оставляя позади оружие. Они встретились на ничейной полосе между своих окопов, обмениваясь скромными подарками. В секторе как раз рядом с одной из позиций RIR 17 примерно двести – четыреста британских и немецких солдат, из полка Норфолк и из воинской части 6‑й дивизии или соседней дивизии, включая своих офицеров, встретились на ничейной земле, смешиваясь и совместно распевая гимны.

Начальство полка Листа пыталось предотвратить повторение Рождественского Перемирия во второй день Рождества, но тщетно. Когда первые лучи света превратили ночь в морозный, но очень ясный день, Йозеф Венцль, солдат 2‑й роты из сельской восточной Баварии, увидел, как британские солдаты выходят из своих окопов, махая руками ему и его товарищам. Венцль и его братья по оружию восприняли это как приглашение выставить рождественскую ёлку на парапет своих окопов. Они зажгли на ней свечи и позвенели висевшими на ней колокольчиками, как если бы приглашая своих британских коллег. Вскоре солдаты полка Листа и Манчестерского и Девонширского полков пожимали друг другу руки, вовлечённые в простые разговоры на немецком и английском языках, и обмениваясь подарками. Когда Венцль решил присоединиться к своим товарищам, как он писал домой, британский солдат немедленно приблизился к нему, пожал ему руку и дал ему несколько сигарет. Он описывал: "Другой дал мне носовой платок, третий написал своё имя на военной открытке, четвёртый написал свой адрес в моей записной книжке. Солдаты, насколько могли это делать, хорошо общаясь друг с другом. Англичанин играл на гармонике немецкого товарища, некоторые танцевали, а другие были чрезвычайно горды, примеряя германский шлем". Товарищи Венцля из 16-го полка и их британские коллеги теперь собрались вокруг освещённой рождественской ели и пели рождественские песни. Венцль написал домой, что половина солдат его взвода смешалась с британскими солдатами, а Вайсгербер сообщал: "Мы даже отпраздновали весёлое Рождество. Сегодня мы обменялись приветствиями с англичанами. Стрельбы не было, а вместо этого все солдаты вышли из окопов и пели песни и танцевали вместе. Это странная война". Макс Херольд из 8‑й роты между тем получил несколько рождественских пожеланий от британских солдат, которые они торопливо нацарапали на обороте своих