Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов

Место к разговорам не располагает. Суетно. И Лида постоянно вовлечена в процесс выбора товаров — то сама, то в Настиной компании. Начнёшь говорить, а она:

— Как тебе эти полотенчики с мышками? Извини, не могу удержаться, возьму. Так что ты хотел сказать?

Сергей снова начнёт полушёпотом излагать свои размышления, а Лида:

— Ой, Серёж, смотри, кружечки. Правда, симпатичные?

И сейчас Сергей Денисович в очередной раз решился — застав жену отдельно от зятя и дочери — у стеллажей с конфетами.

— Сержик, хорошо, что ты подошёл, — жена держала упаковку «Ассорти» у самых глаз, — посмотри срок годности, а то всё расплывается, глаза устали… Но ты-то у меня зоркий.

— Дальнозоркий, — хмыкнул Сергей и бросил взгляд на цифры, выбитые на коробке, — до мая 2008-го. Лид, я поговорить с тобой хотел. О Боре…

— Сержик, давай не здесь. Не сейчас. Мы ещё и половины по списку не купили.

— К списку вы ещё вовсе не приступали, — пробурчал Сергей Денисович, — хватаете всё подряд.

В магазине было душно, он начал раздражаться и душевное беспокойство угнетало.

Лидия Викторовна сняла с полки очередной подарочный набор.

— Как тут удержаться, Сержик, если праздники. Глянь дату!

— Июнь 2008-го. Слушай, мне кажется, Боря занимается чем-то нехорошим!

— Всё-таки хочешь здесь говорить? — Лидия Викторовна пристроила очередной товар на высокую пирамиду из других покупок. Сергей толкнул тележку, и только что положенная коробка с шумом упала на пол. Лидия подняла. — Место странноватое, но — ладно, говори.

— Место? А что место? Дома вы с всё время с Настей — то готовите, то убираете, то стирка-глажка у вас, то я уйду, то ты к подруге на чай побежишь… А когда Настя на сутках, Сева дома… А я при них не хочу обсуждать… У вас на уме один этот ваш марафон…

— Ты про Борю хотел говорить, — напомнила жена. Она чуть отодвинула покупки от сетчатой стенки тележки и аккуратно положила в освободившуюся щель ещё одну коробку конфет.

— Странный он стал в последнее время. Как узнал от вас о своих способностях, так изменился. Деньги у него откуда-то берутся, вещи дорогие.

— Во-первых, Сержик, дар для того и даётся человеку, чтобы владеть чем-то для других недоступным. Я больше половины жизни дар берегла, не пользовалась, проболтаться кому-то боялась. А он молодой, пусть тратит свои способности на естественные для его возраста нужды.

— Помнишь, я тебе говорил…

Рядом остановилась пожилая женщина и стала перебирать пакетики с мармеладом. Сергей Денисович понизил голос:

— Помнишь, рассказывал свои наблюдения про записки. Что сначала их было довольно много, потом в какой-то период стало меньше, а потом… — Сергей помолчал. Раньше он это от жены скрывал. — Потом их стало несоизмеримо больше, чем… В общем, можно чёрную дыру подставлять вместо чёрной шкатулки! А белую выбросить за ненадобностью!

— И что ты хочешь этим сказать? Поехали в колбасный, я видела там «Докторскую» с оливками… Не знала, брать не брать, а теперь надумала.

— Нам нужна ещё одна тележка.

— Сейчас попросим Севу оплатить, пусть отнесёт пакеты в машину, мы ещё походим.

— Подожди пока со своей «Докторской». Мне кажется, это Боря забирал записки. И начал выполнять эти желания. Потому их и стало больше, клиенты потянулись, понимаешь? Раньше ты пресекала, потому только самые упёртые и тащили всякие свои дрянные мыслишки, а Борька дело на поток поставил, народ и распоясался.

Сергей Денисович сам себе не верил, что наконец-то поделился давно мучившими его подозрениями.

Лидия Викторовна, шедшая чуть впереди, резко остановилась и повернулась к мужу.

— Наш Боря? — она сделала паузу и повторила, чтобы наверняка удостовериться, что они говорят об одном и том же человеке. — Наш внук Боря? Использует дар во зло? Ты сам-то в это веришь?

Под взглядом жены Сергею стало неловко, но он твёрдо, хоть и не без труда, произнёс.

— Да, верю. И считаю, что именно так и есть!

— Не вздумай при Насте такое ляпнуть! — шикнула Лида. — Это ж надо додуматься!

Она гневно схватила с полки первую попавшуюся под руку банку йогурта, пробежала глазами по составу, но ни слова не разобрала от душившего её волнения. Вернув банку на место, она оттянула ворот свитера.

— Душно здесь…

— Послушай, Лид, я понимаю, тебе трудно принять, что наш внук, воспитанный в достатке и ласке, вдруг встал на неправильный путь, но всё же хоть на миг допусти, что это случилось! Чем дольше мы будем кричать: наш Боря не мог, тем больше он запутается в этой чёрной паутине.

Сергей тряхнул головой, раздражаясь на собственный пафос.

— Мы должны поговорить с ним. Помочь. Вытащить из… — Сергей чуть снова не произнёс невесть откуда придуманную «паутину», но нарочно упростил фразу, — всего этого. А, может, и вам пора прекращать… Не зря ты дар под контролем держала.

Расстроенная, Лидия Викторовна и не замечала, что кладёт в тележку всё без разбору. И многие пачки сыплются на пол, а Сергею приходится их поднимать. Она только время от времени повторяла:

— Душно здесь.

— Примени дар, Лид, узнай, что Боря скрывает… — не отставал Сергей Денисович.

Лидия Викторовна снова развернулась к нему и со всей ядовитой едкостью, на какую была способна, произнесла, размахивая руками:

— Сим-салабим! Трах-тибидох! Голова мамонта, жало змеи, совиный глаз, поведайте мне о Бориных тайнах! Всё! Узнала! Нет у него никаких тайн, слышишь, Задворский! Боря добрый и хороший мальчик!

На долю секунды Сергей и впрямь поверил, что жена провела магический обряд.

— Ты правда это узнала? — Как бы ему стало сейчас легко, если бы у Лиды действительно был волшебный шар, отвечающий на вопросы. Пусть бы ей даже пришлось начертить на полу супермаркета свиной кровью пентаграмму — он бы и тогда не воспротивился, лишь бы знать наверняка, что внук не… убийца. Только Борькины глаза всё время рассказывают обратное — вот уж где воистину волшебный шар! Стоит Сергею завести речь про «плохие» записки, внук меняет тему, отводит взгляд, мнётся и бледнеет. Потом, конечно, берёт себя в руки, но от дедова взгляда не ускользают происходящие с внуком перемены. И задать бы прямой вопрос, но как решиться на такую откровенность? Борьке двадцать, взрослый, имеет право на частную жизнь, пошлёт Сергея с его расспросами, назовёт параноиком или старым идиотом, или ещё как-нибудь, но не признается, и дальше продолжит творить всякие тёмные делишки.

— Я перед уходом написал ему записку, — сказал Сергей Денисович. Это признание тоже далось ему нелегко.

— Записку?

Теперь уже он взял с полки ненужную пачку чего-то яркого с иностранными надписями.

— Я заказал ему нас