Насильно твоя - Мария Устинова

Хоть бы он пришел…

Моя вера в Эмиля была так сильна, что я надеялась — он сможет. Несмотря на пытки, несмотря на то, что и сам не способен идти или говорить. Если он вообще жив.

Они ведь сказали, что трахнут меня перед смертью.

— Эмиль! — завизжала я, пока очередной удар не отбил охоту орать.

И тогда я сделала последнее, на что была способна после сегодняшней ночи. Я сделала вид, что это не со мной. Я даже не просила, чтобы меня убили — меня здесь просто не было.

Последнее, что я запомнила, была мощная удушающая хватка на шее. В горле клокотала от дыхания кровь и я пялилась вверх — на пистолет прижатый к моей голове. Перед глазами была спусковая скоба, на крючке напрягся палец третьего по счету мужчины, что меня изнасиловал.

Лучше всего в память врезался его медальон. Он выскочил из воротника рубашки и раскачивался на длинной цепочке прямо надо мной. Маленький золотой диск с выгравированной головой льва.

А потом я потеряла сознание.

В себя меня привел ледяной всплеск. Меня окатили холодной водой.

Я открыла глаза, широко разевая рот, чтобы не захлебнуться. Я лежала на полу в позе эмбриона, поджав ноги. Намокшие волосы залепили глаза, и я убрала их с лица, пытаясь привстать.

Ладонью уперлась в пол, но мышцы не выдержали. Задрожали, как перетянутая струна, и я повалилась на бетон.

Я молилась, чтобы чувствительность не возвращалась подольше. Но резь между ног появилась вместе с болью в измученном теле. Сейчас я была одна в комнате. Тот, кто плеснул на меня водой вышел в коридор — оттуда доносились голоса.

Ничего не закончилось. Мне казалось, что хуже быть не может. Я ошибалась.

Я обняла колени и сжалась в комок. Больше я не пыталась встать. В душе была пустота — я не чувствовала ничего, кроме желания жить. Но даже оно было каким-то черным и куцым, как у замученного животного.

Сквозь сжатые губы вырывались жалкие звуки. Я хныкала, не в силах справиться с собой. Затем раскашлялась, отхаркивая свернувшуюся кровь. Меня обволакивало болью, затопляло ею. Тело было изжеванным, словно меня сбила машина и долго волокла за собой.

Кто-то вошел в комнату.

— Подними ее.

Меня заставили встать на ноги и куда-то повели. Я запомнила лишь фрагменты, как стою в коридоре, а на ногах у меня кровь. Потом меня куда-то тащат — то за руку, то за волосы, а я ною и уже не отбиваюсь.

Меня втолкнули в подвальную комнату похожую на предыдущую, только она была вытянутой. И я была здесь не одна: лицом к стене на коленях стоял мужчина. Я с надеждой мазнула по нему взглядом, но это был не Эмиль. А я думала, что меня привели к нему попрощаться.

— Села! Села, я сказал! — меня толкнули, обращаясь со мной, словно я не понимала человеческой речи.

Я неловко шлепнулась — попыталась сберечь колени и сильно ударилась бедром. Как только я оказалась на полу, от меня отстали. Мужчина повернул голову, всмотрелся в меня… И не узнал. Я увидела в пустых глазах облегчение, словно он боялся увидеть вместо меня кого-то, кто ему дорог.

Это всего лишь я. Никому не нужная девушка, которую все бросили.

Я не знала этого мужчину. Под слоем крови и ободранной кожи лица было не узнать. Выделялись только голубые глаза, но они смотрели бессмысленно. Мужчина был где-то в своем мире, смирившийся со своей судьбой. В отличие от меня он был одет, но одежда порвана и покрыта кровью. Глеб?

Снова заскрипела дверь. Через порог рухнул молодой мужчина — сильно избитый и обессиленный, как мы все.

— К стене, сука. Ну?! — пинками его заставили отползти.

А это кто? Парень был худым, с короткими волосами — это все, что я могла о нем сказать. Не Эмиль, не Лазарь. Кто же он? Парень скорчился у стены и затих, прикрыв лицо руками. Дышал, но уже еле-еле.

Они ушли, оставив караульного. Я снова начала дрожать. Зачем нас сюда сгоняют? Мы в шеренгу стояли вдоль стены. Обезумевшие глаза мужчины пугали меня до ужаса. Я жалела, что пришла в себя, вернулась из спасительного обморока.

Я поняла, куда нас привели. Это расстрельная комната. Нас сгоняли сюда, чтобы убить. Зачем отмывать несколько комнат, когда все можно сделать в одной.

И сейчас приведут Эмиля…

Я сглотнула, тихо рыдая в ладонь. Меня хотя бы не заставляли снова держать руки за головой — мучения закончились. А этот мужчина, Глеб, видно, не опускал их по привычке после этой бесконечной ночи.

Снова заскрипела дверь, и я обернулась, припадая к полу от страха. Я ждала палача.

Но на пороге стоял Эмиль — на своих ногах, и взгляд остановился на мне.

Таких глаз я раньше не видела… Ни у кого в жизни.

Эмиль смотрел на меня опустошенным взглядом убийцы и его рот был крепко сжат. У бедра он держал пистолет.

Мой палач пришел за мной.

Эмиль жив. Но что с ним стало…

На лице и теле кровь. Натекла из разбитого носа, он весь в резаных ранах и черно-красных ожогах, от него пахло паленой кожей.

Его тоже обливали водой, слипшиеся волосы присохли ко лбу. Выражение лица стало иным. Линия рта омертвела и расслабилась, глаза потеряли осмысленность. Но Эмиль здесь. Живой, еще сильный.

Голый по пояс, но ему позволили набросить что-то на плечи — кажется, его собственную рубашку. Расстегнутая на груди, она пристала к телу, грязная и мокрая.

Он вошел в комнату, и я увидела, что сжимает он свой пистолет. Рука расслаблена, палец уверенно лежал на спуске. Эмиль повернулся к нам лицом, глядя перед собой в пустоту, и чего-то ждал. В разбитом виске, который я почти не чувствовала, вдруг что-то начало пульсировать.

Я дышала открытым ртом и пыталась поймать его взгляд. Он смотрел мимо. Насквозь. Или это казалось мне, потому что все расплывалось перед глазами и в голове плавал туман.

Больше всего на свете мне хотелось позвать его, но я не могла. Язык не слушался.

Следом вошел мужчина, которого я не знала. Немолодой — ближе к шестидесяти, с дорогой стрижкой. По нему видно, что денег он не считает.

Держался он степенно уверенно, глядя на присутствующих с неуловимым превосходством. Так смотрят на насекомых. Он выглядел так, словно на минуту отвлекся от важных дел и сразу вернется к ним, когда нас не станет. Следом появились еще двое с лицами профессиональных телохранителей.

Того бритого, что изнасиловал меня первым, здесь не было.

— Давай, Эмиль, — сказал мужчина. — Кончи их. И можешь идти.

Я вздрогнула от этих слов.

Лежащий парень не прореагировал. Зато тот, что стоял у стены в коленопреклоненной позе, обернулся.