Насильно твоя - Мария Устинова

Эта мелочность меня добила. Меня избивали и насиловали всю ночь, а Эмиль просит пристегнуться. Он еще раз смерил меня взглядом, а затем сам пристегнул к креслу.

Я тупо смотрела в окно. Небо становилось светлее, бесконечная ночь подходила к концу. Начиналась новая жизнь — с незнакомым человеком, жестоким и опасным. Моим мужем.

— Не хочу, чтобы ты погибла в аварии, — сказал он. — Я слишком дорого за тебя заплатил, Дина. Дороже, чем ты стоишь.

Я молчала в ответ — еще помнила, как он сжал мне рот. Я поняла тебя, Эмиль.

Тогда я еще не знала, что это гробовое молчание будет сопровождать меня всю нашу жизнь. Потому что жена Эмиля должна уметь вовремя закрыть рот.

Не бесить мужа.

Она многое должна. Так много, что не унесешь.

Эмиль привез меня домой.

После разговора и его угроз, я совсем выпала из реальности и остаток утра запомнила фрагментами. Моя жизнь раскололась на куски и часть осколков заменила темнота.

Я отчетливо помню, как на руках он отнес меня в квартиру.

Усадил на кухне за стол, и я сидела, съежившись полубоком. Он заставил меня выпить стакан коньяка, затем настал черёд таблеток. Я не знаю, что он давал, но не задавала вопросов. Не из страха, из безразличия.

На мне болтался чужой халат, и Эмиль приспустил его с плеч, рассматривая тело. Я вся избита, а кожа местами ободрана до мяса, но его взгляд остался непроницаемым. Он отвел меня в ванну, отрегулировал напор воды и с омерзением сорвал с меня халат.

— Будет больно, — предупредил он. — Зато потом лучше.

Он подхватил меня и поставил под душ. Кожу пекло от горячей воды. Она получила мгновенный болевой удар от ласковых горячих струй после истязаний в подвале. Эмиль мыл меня, руками размазывая скользкий гель для душа. Немного пахло миндалем. Легкий аромат дорогой косметики. Этот запах въедался в тело вместо грязи и крови.

Я приходила в себя. Ощутила гель, взбитый в воздушную пену, Эмиль мыл меня грубовато, но пена была нежной. Я вновь начинала осязать и не была этому рада. Кроме боли меня ничто не ждало.

Я закрыла лицо ладонями, спасаясь от потоков воды. Мне хотелось кричать, но я не могла. Не знаю, кто я теперь. Не знаю, как буду жить.

Если хоть раз посмотреть в глаза этому миру прямо, в нем станет трудно жить. Здесь слишком жестоко. Слишком страшно.

Эмиль угрожал мне, но больше его угроз я боялась, что меня заберут от этого мужчины и вновь отправят туда, где нет надежды. Вернут туда, где я провела ночь, которая изменила нас навсегда.

Больнее всего было осознавать, что они просто развлекались.

Наверное, потом пошли домой, играли в карты, пили вино, может, купили цветы своим девушкам. Неважно. Тем, кто меня истязал, это ничего не стоило. А я подыхала заживо.

Эта мысль настолько изматывала, что невозможно было жить из-за нее одной. Она убивала то, что от меня осталось.

Но, несмотря на это, я все еще была жива. Только непонятно зачем.

Лучше бы меня убили. Тогда бы меня здесь не было. И этот яркий, мерзкий свет из утреннего окна, не причинял бы столько боли.

Когда я открыла глаза в первый раз, их резало. Я лежала в маленькой комнате на солнечной стороне и шторы никто не задернул. Сюда меня принес Эмиль после душа. Теперь эта комната будет моей. Он не хотел видеть истерзанное тело рядом, в своей постели.

Ему противно? Я обо всем ему напоминаю?

Я с удивлением поняла, что ничего не чувствую. Совсем. Внутри все умерло. Я словно фарфоровая куколка, полая внутри. Я смотрела, думала, анализировала, но никаких чувств, кроме самых примитивных, не возникало. Пустота.

Тело болело адски. Все мышцы, до костей. Пылала содранная кожа и между ног тоже пекло. Но это не вызвало беспокойства — я стала безразлична ко всему.

Поглядев на солнечный свет, я закрыла глаза и вновь провалилась в сон.

Следующее пробуждение запомнилось фрагментами. Надо мной зависло взволнованное лицо Эмиля. Разбитое в хлам. Он убирал волосы с моих глаз и что-то говорил.

— Дина? — голос долетал из далекого далека. Нереальный, будто из счастливого сна.

Эмиля беспокоило, что я все еще сплю. Он боялся, что переборщил со снотворным.

Третье пробуждение было гаже всех.

Я выспалась и больше не могла спать. Только лежать на боку, глядя в стену. День и ночь перепутались, я не понимала, сколько времени прошло. Время в моем случае — бесполезный аксессуар.

Время не лечит. Оно просто убивает.

Я не могла встать. В глубине квартиры бродил Эмиль, я слушала тихие шаги, сдавленные стоны из ванной, когда он промывал свои раны.

Я не верила, что смогу прийти в себя. Все очень-очень плохо.

Мне отбили почки. И я простудилась.

Поясницу раздирало от острой боли, а я когда ходила в туалет, то писала с кровью. Голова напоминала гудящий колокол. Первые дни меня, кажется, тошнило. Точно я не помнила. Скорее всего, сотрясение — об стену отбили, а потом еще в висок… Лоб стал шишковатым. Лицо распухло, особенно веки. Наверняка лилово-черное. Наверняка.

Я поела на второй или третий день. Эмиль чем-то меня покормил. Пила через трубочку, потому что руки тряслись. Я не знала, почему вообще жива. И что здесь делаю — тоже не знала. По разговорам помню, что после изнасилования мне должны были пустить пулю в голову. Но все же я здесь. В отличие от тех, кто остался в подвале. Второй шанс. Второй день рождения. Многие из тех, кто стоял у расстрельной стены выгрызали бы право оказаться на моем месте.

Возможно, кому-то повезло больше меня, да. Но ведь кому-то и меньше, правильно?

И тогда я решила: ничего не было. Просто для того, чтобы жить дальше.

Я очнулась поздним вечером, открыла глаза: я лежала на кровати лицом к стене, поджав худые ноги и подогнув руку.

Стена была ровной, окрашенной в светло-серый цвет. Идеальной. Как и все в этом доме. По ней было приятно водить пальцем. Это медитативное занятие выбрасывало меня из реальности, позволяло ни о чем думать. Как будто я в пустоте или меня нет совсем.

В себя меня привел хлопок двери.

Я вдруг осознала, что лежу на смятой несвежей постели в соседней от Эмиля комнате. Что в окне собираются густые сумерки, уже почти темно, а мне не нужен свет. Совсем не нужен и, кажется, уже давно.

Что кто-то пришел.

Я приподнялась, оборачиваясь в сторону выхода. С трудом заставила себя встать и, толком не понимая зачем, побрела в коридор. Просто шла на звук.

Я держалась за стену, идти было трудно. Все плыло, словно я проспала несколько недель, и теперь заново осваивалась в незнакомом мире.