Крещение огнем - Анджей Сапковский

Музыкальный слух не подвел трубадура. То, что казалосьневозможным, оказалось правдой. Они стояли в сердце леса под моросящим дождем,на дороге, усеянной трупами, и слышали пение. Кто-то приближался с юга и пелбодро и весело.

Мильва дернула поводья вороного, готовая бежать, но ведьмакжестом остановил ее. Его это заинтересовало. Потому что доносящееся до нихпение не было грозной, ритмичной, гудящей многоголосицей марширующей пехтурыили задорной песенкой конников. Оно не вызывало страха. Совсем наоборот.

Дождь шумел в листве. Уже можно было различить словапесенки. Веселой песенки, казавшейся в этой панораме войны и смерти чем-точуждым, неестественным и совершенно неуместным.

Гляньте, там в бору-борочке

Да волчишко пляшет,

Зубья щерит, резво скачет

И хвостишком машет.

Ты чего такой веселый, бестия лесная?

Иль жены не подыскалось?

Не нашлась такая?

Ум-та, ум-та, у-ху-ха!

Лютик вдруг рассмеялся, вытащил из-под мокрого плаща лютню,не обращая внимания на шипение ведьмака и Мильвы, рванул струны и подхватил вовесь голос:

Гляньте, серый волк патлатый

Стонет под горою,

Морда в землю, хвост

Под брюхом и слеза рекою.

Ты чего такой унылый, бестия лесная?

Ох, женился я по дури!

Ох, судьбина злая!

– Ум-та, ум-та, у-ху-ха! – подхватили совсем близкомногочисленные голоса.

Раздался дружный смех, кто-то пронзительно засвистел напальцах, и из-за поворота показалась удивительно живописная, идущая гуськом компания,разбрызгивающая грязь ритмичными ударами тяжелых сапожищ.

– Краснолюды, – вполголоса отметила Мильва. – Но не избелок. Бороды не заплетены.

Их было шестеро. В коротких, переливающихся всеми оттенкамисерого и коричневого плащах с капюшонами, какие краснолюды обычно носят вовремя ненастья. Геральт знал, что такие плащи совершенно не пропускали воды,поскольку из года в год они пропитывались дегтем, покрывались дорожной пылью иостатками жирной пищи. Практически такая одежда переходила от отца к старшемусыну, поэтому пользовались ею, как правило, исключительно краснолюды зрелоговозраста. А зрелости краснолюд достигал тогда, когда борода доходила ему допояса, что обычно случалось годам к пятидесяти.

Ни один из приближающихся на молодого не походил. Но и настарого тоже.

– Людей ведут, – буркнула Мильва, движением головыуказывая Геральту на группу, выходящую из леса вслед за шестеркой краснолюдов.– Не иначе, как беженцев, глянь, все поклажей увешены.

– Да и сами тоже неплохо нагружены, – заметил Лютик.

Действительно, каждый краснолюд тащил груз, под которымзапросто свалился бы не только человек, но и конь, что послабее. Кроме обычныхнаспинных мешков и котомок, Геральт заметил небольшие туески, солидный медныйкотел и что-то вроде маленького сундука с ящиками. Один нес на плече колесо оттелеги.

Передний шел налегке. За пояс у него был засунут небольшойтопорик, заспиной – длинный меч в ножнах, обернутых полосатыми кошачьимишкурками, на плече зеленый, мокрый взъерошенный попугай. Именно передний с нимии поздоровался.

– Приветствую! – рявкнул он, останавливаясь посередьдороги и упираясь руками в бока. – Времена такие, что лучше волка повстречать вбору, чем человека, а если уж выпало человека, то сподручней встречного стрелойиз самострела попотчевать, чем добрым словом поприветствовать! Но кто песнейздоровкается, кто музыкой представляется, тот, видать, свой мужик. А может, исвоя баба, прошу прощения у милой дамы! Приветствую. Я – Золтан Хивай.

– Я – Геральт, – представился после недолгого колебанияведьмак. – Пел Лютик. А это – Мильва.

– Крррва мать! – проскрипел попугай.

– Захлопни клюв! – буркнул на птицу Золтан Хивай. –Прощения прошу. Мудрая эта заморская птица, но невоспитанная. Десять талеров зачудака отдал. Фельдмаршал Дуб зовется. А это остальная моя компания: МунроБруйс, Язон Варда, Калеб Страттон, Фиггис Мерлуццо и Персиваль Шуттенбах.

Персиваль Шуттснбах был не краснолюд. Вместо всклокоченнойбороды из-под мокрого капюшона выступал длинный и острый нос, безошибочноуказывающий на принадлежность владельца старой и благородной расе гномов.

– Эти, – указал Золтан Хивай на сбившихся неподалеку вкучку людей, – беженцы из Кернова. Одни бабы с ребятней. Больше их было, ноНильфгаард окружил их три дня тому, вырезал и рассеял. Мы наткнулись на них влесах и теперь вот сообща идем.

– Смело идете, – позволил себе заметить ведьмак. – Подороге с песнями.

– Не думаю, – тряхнул бородой краснолюд, – что топать сплачем было бы лучше. От Диллингена шли лесами, тихо и скрытно, а когда войскапрошли, выбрались на тракт, чтобы время нагнать. – Он осекся, глянув напобоище.

– К таким картинкам, – указал он на трупы, – мы ужепопривыкли. От самого Диллингена, от Яруги на трактах одна смерть... Вы изэтих?

– Нет. Купцов нильфгаардцы вырезали.

– Нет. Не нильфгаардцы, – покрутил головой краснолюд,равнодушно глядя на убитых. – Скоя'таэли. Регулярное войско не тратит временина то, чтобы стрелы из трупов вытаскивать. А хорошая стрела полкроны стоит.

– Ишь, разбирается, – буркнула Мильва.

– Куда идете?

– На юг, – тут же ответил Геральт.

– Не советую. – Золтан Хивай снова покачал головой. –Там сплошь ад, огонь и гибель. Диллинген уже наверняка захвачен, все крупныесилы Черных переходят Яругу, того и гляди зальют всю долину на правом берегу.Сами видите, они уже перед нами, на севере, идут на город Бругге. Стало быть,единственно разумное направление бегства – восток.

Мильва многозначительно глянула на ведьмака, а ведьмаквоздержался от комментариев.

– Мы, к примеру, на восток направляемся, – продолжалЗолтан Хивай. – Единственный шанс – это спрятаться за фронт, а с востока, отреки Ины, в конце концов двинутся темерские войска. Думаем идти туда леснымипросеками до Холмов Турлуга, потом Старой Дорогой до Соддена, до реки Хотли,что в Ину впадает. Хотите, пойдемте вместе. Если не помешает, что медленноидем. У вас кони, а нас беженцы задерживают здорово.

– Вам, гляжу, – проговорила Мильва, проницательно глядяна него, – это вроде бы не мешает. Краснолюд даже с грузом тридцать верст вдень может отмахать без малого, сколь и конный человек. Я знаю Старую Дорогу.Без беженцев вы бы у Хотли за три дня были.