Эхо прошлого - Диана Гэблдон

средство можно передвигать.

Он закрыл глаза и прижался сильнее, дыша глубоко и часто. Лекарство подействовало, и осунувшееся, искаженное болью лицо Джейми обмякло.

— Джейми, прости, — сказала я спустя минуту.

Он открыл глаза, посмотрел вверх и улыбнулся, чуть сильнее сжав ладонь.

— Чего уж там.

Его зрачки сузились, синева глаз стала бездонной.

— Скажи, саксоночка, если бы перед тобой поставили человека и сказали: отрежешь себе палец — этот человек выживет, не отрежешь — погибнет; как бы ты поступила?

— Понятия не имею, — пожала я плечами. — Если нет другого выбора и он — хороший человек… да, наверное, согласилась бы. Хотя и без восторга, — прагматично добавила я.

— Да уж. — Лицо Джейми стало сонным. — Ты знаешь, что, пока ты занималась ранеными, ко мне приходил полковник? Полковник Джонсон. Мика Джонсон его зовут.

— Нет, не знаю. Что он хотел?

Его хватка стала слабеть, и я положила ладонь на руку Джейми.

— Там, в бою, были его солдаты. Часть из отряда Моргана, а остальные — его, и стояли они на холме, прямо на пути англичан. Если бы атака пришлась на них, им не жить, и лишь Богу ведомо, что случилось бы с остальными. — Мягкий шотландский говорок проявлялся все сильнее, глаза сосредоточенно смотрели на мою юбку.

— Так ты спас их, получается. Сколько там было людей?

— Пятьдесят. Хотя вряд ли они все погибли бы. — Джейми напрягся и, негромко хохотнув, крепче схватился за меня. Я ощущала его горячее дыхание сквозь ткань юбки. — Похоже на Библию.

— То есть?

— На ту часть, где Авраам торгуется с Богом за Содом и Гоморру. «Неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нем?»[106] — процитировал Джейми. — А потом Авраам убедил Его снизить количество праведников с пятидесяти до сорока, потом до тридцати, до двадцати и десяти.

Он прикрыл глаза, голос сделался тихим и невыразительным.

— Как ты думаешь, нашлось бы на холме с десяток хороших людей?

— Наверняка.

Его рука отяжелела, хватка ослабла.

— Или пять. Или даже один. Одного было бы достаточно.

— Один там точно был.

— А тот паренек с лицом в форме яблока, который помогал тебе с ранеными, — он хороший?

— Хороший.

Глаза Джейми почти закрылись.

— Тогда мне не жаль отдать за него палец.

Джейми задышал медленно и глубоко, рот расслабленно приоткрылся. Я осторожно перекатила его на спину и положила здоровую руку ему на грудь.

— Негодник, — шепнула я. — Знала ведь, что заставишь меня расплакаться.

* * *

Лагерь спал, наслаждаясь последними мгновениями покоя перед рассветом. Я слышала редкие оклики дозорных, шепот фуражиров, по пути в лес на охоту прошедших рядом с моей палаткой. Костры прогорели до углей, но у меня было три фонаря, дающих свет без тени.

Я положила на колени квадрат сосновой доски — операционный стол. Джейми лежал на животе, лицом ко мне, чтобы я могла наблюдать за цветом его кожи. Он крепко спал и даже не дернулся, когда я прижала острый конец щупа к тыльной стороне его ладони. Можно начинать.

Раненая рука отекла и побледнела, след от меча чернел на загорелой коже. Я положила руку ему на запястье, закрыла глаза и принялась считать пульс. Один, и два, и три, и четыре…

Я редко осознанно молюсь перед операцией. Вместо этого я стараюсь войти в то странное состояние, которое не в силах описать, но которое всегда узнаю: спокойствие души и отрешенность разума. Благодаря им я способна удержаться на тонкой грани между беспощадностью и состраданием, тут же перераставшей в теснейшую связь с телом под моими руками, которая во имя исцеления позволяла мне уничтожить то, чего я касалась.

Один, и два, и три, и четыре…

Я вздрогнула, осознав, что мое сердцебиение замедлилось; кончики пальцев пульсировали в такт запястью Джейми, толчок за толчком, медленно и сильно. Нуждайся я в знаке, этого бы хватило. «Внимание, на старт, марш!» — подумала я и взяла скальпель.

Сделать короткий горизонтальный надрез над четвертой и пятой костяшками, затем вниз, прорезая кожу почти до запястья. Я осторожно взяла лоскут кончиками ножниц, затем одним из длинных щупов пришпилила свободный край к мягкому дереву доски.

У меня имелась груша с распылителем, в которую наливался разбавленный дистиллированной водой спирт. Не для стерилизации — я пользовалась ею для того, чтобы опрыскать операционную доску и смыть кровь. Ее было не так уж много — благодаря сосудосуживающему средству, которое я дала Джейми. Впрочем, долго оно действовать не будет.

Я аккуратно отделила неповрежденные мышечные волокна, обнажила кость и сухожилие, отливающее серебром на фоне ярких красок плоти. Меч вошел в руку всего на дюйм выше запястной кости, разрезав сухожилие почти пополам. Я отрезала несколько оставшихся мышечных волокон, и рука рефлекторно дернулась.

Я прикусила губу; впрочем, все правильно — шевельнулась лишь рука, а не сам Джейми. Он оставался неподвижен, хотя его тело реагировало живее, чем у человека, усыпленного эфиром или пентоталом. Джейми не пребывал под наркозом, он был одурманен до ступора, и мышцы оставались упругими, а не вялыми и податливыми, чего я навидалась в госпитале моего времени.

Хирургическими щипцами я отодвинула перерезанное сухожилие в сторону. Под ним оказалось ответвление локтевого нерва, тонкая нить белого миелина с исчезающе крохотными отростками, уходящими в плоть. Приступая к операции, никогда не знаешь заранее, что увидишь; иллюстрации в книге — это одно, но первое, чему учится любой хирург, — каждое тело пугающе уникально. Если желудок находится примерно там, где и должен, то нервы и кровеносные сосуды могут располагаться где угодно, их может быть больше или меньше, да и форма может отличаться от изображенной в книге.

Теперь я знала секреты этой руки. Я видела ее строение, то, что придавало ей форму и заставляло двигаться. Красивая крепкая арка пястной кости, изящество обвивающей ее паутины кровеносных сосудов. Сочится кровь, такая разная: темно-красные лужицы на доске, алые пятна на обрубке кости, пульсирующие под суставами голубые венки, твердые черные корочки на краях раны.

Еще до операции я невесть откуда знала, что четвертый пястный сустав раздроблен. И точно; меч ударил недалеко от проксимального конца кости, обломав его крошечный отросток у центра ладони. Его тоже придется удалить, как и свободно шевелящиеся куски кости, чтобы они не раздражали окружающие ткани. Если я удалю четвертый пястный сустав, тогда третий и пятый пальцы сдвинутся, ладонь станет уже и несуразный промежуток на месте удаленного четвертого пальца будет не так заметен.

Я потянула на себя поврежденный палец, чтобы открыть сустав, затем кончиком скальпеля обрезала связки. Хрящи отделились с еле слышным хрустом; Джейми дернулся