Черепа - Кирилл Олегович Михайлов

— То есть, ты мне хочешь сказать, что если я сейчас съезжу в лес, в усадьбу, то я там увижу маньяка и останки детей? — повторил он с такой интонацией, будто это не абсолютная правда, а глупая и совсем не уместная шутка. Однако офицер никак не подал виду.

— И не только… — вступил в диалог Паша. — Там наши друзья погибли… от рук этого маньяка… — с огромной досадой в сердце произнес он.

— Как их звали? — не меняя своего серьезного выражения лица спросил офицер.

— Оля и Женя… — ответила Паша. — Их этот урод придушил… А из-за него я ногу себе сломал, когда мы с Мари пытались от него сбежать.

По лицу товарища полицейского можно было понять, что сейчас он находился в не очень приятной для себя ситуации, где нужно было решить одну немного странноватую дилемму. Или поверить двум обычным детям в то, что сейчас в доме, с многочисленными черепами детей, скрывается какой-то серийный убийца, о котором он первый раз слышит, или просто сказать им, что они это всё выдумали и, чтобы не забивать себе голову такой ерундой, уехать к себе в участок. Немного поразмыслив, он ответил:

— А вы не думали, что это всё может быть розыгрышем?

Паша с Мари недоуменно на него посмотрели.

— Предположим, что маньяк — это просто хороший актёр, останки детей — бутафория. А ваши, якобы уже «мёртвые» друзья сделали всю эту постановку, чтобы вас разыграть, и сейчас они сидят рядом с так называемым «убийцей» и насмехаются над вами. Может же такое быть, вы задумывались над этим?

Мари с Пашей заинтересовались над данной теорией. Допустим, что черепа — это бутафория, но маньяк-то не понарошку душил Мари до потери сознания, а их лучшие друзья с самого первого класса никогда бы не стали устраивать такой сумасшедший розыгрыш. Тем более Оля с Женей были самыми скромными ребятами из их компании, поэтому они бы никогда не пошли бы на такую авантюру, дабы скрасить эту грустную ночь таким «весёлым», по их мнению, квестом. Нет. Это полнейшая чушь думать о том, что вся эта чертовщина, творившаяся буквально один час назад в той усадьбе, могла быть глупым розыгрышем, из-за которого Паша сломал себе ногу, а Мари чуть не ушла на тот свет.

— Нет, не может такого быть, — решительно ответил Паша. — Давайте вы с нами поедите в ту усадьбу и сами убедитесь в том, что мы вам не врём. Тем более там сидит маньяк, которого мы связали обычной простынёй. Из-за вашей медлительности он может в любую минуту выбраться и скрыться в неизвестном направлении. Вам же потом эту кашу расхлёбывать.

Такие слова Паши показались немного грубоватыми в сторону офицера полиции. Но ведь действительно, чем дольше они разговаривают об одном и том же, тем выше шанс, что убийца сейчас сбежит и его новые жертвы уже не будут ждать, пока маньяка снова поймают и уже точно отвезут в участок для избрания меры пресечения.

— Хорошо, — не отрывая взгляда от Паши, сказал полицейский. — Так уж и быть. Пожертвовав своим временем, я съезжу и проверю, правду ли вы говорите или нет. Если там не окажется, как вы говорите: черепов, маньяка и ваших друзей, то ваши слова будут расцениваться как мелкое хулиганство, то есть подшучивание над представителем власти.

Ребята испугались такого заявления. Как он мог о таком подумать? Неужели он действительно считает, что перед ним два одиннадцатилетних ребёнка могут врать товарищу полицейскому прямо в лицо насчёт такого страшного инцидента? Чтобы сгладить этот неловкий момент, Мари сказала:

— Давайте мы с вами поедем и там всё вам покажем, — пытаясь уверить офицера полиции в правде, предложила она.

— Нет, вы и так уже достаточно за сегодня набегались, я думаю, ваши родители не вытерпят второго такого похода. Тем более ты сама сказала, что у твоего друга нога сломана. Ему поскорее нужно шину наложить и в больницу по-хорошему отвезти, а не по лесу разъезжать.

Полицейский говорил действительно важные вещи, ведь Мари совсем позабыла о Паше и о своей маме. Она так и не успела наложить ему шину, когда были ещё там, а о маме и вовсе не подумала. А ведь она, скорее всего, так переживала, когда её не было дома, так рыдала, а её дочь, такая бессовестная, думала только о том, как бы поскорее поймать этого маньяка.

— Вы лучше мне скажите, раз уж там были, где, что находится, чтобы не бродить по всему дому, — попросил полицейский.

— Получается так… — почесав затылок, начал объяснять Паша. — Черепа находятся под полом в открытом погребе… их там даже издали видно… — Паша нервно сглотнул и продолжил. — Маньяк сидит в левой комнате от входа, привязанный к кровати. Наши друзья — на втором этаже в правой от лестницы комнате… Правда там все ступеньки изломаны, я, если честно, не знаю, как до них можно будет добраться…

— А как тогда ваши друзья по ней взобрались, если она сломана?

— Вот. Это как раз таки из-за маньяка я ступеньки-то и поперебил вместе со своей ногой, пытаясь сбежать поскорее из этой усадьбы, когда своих друзей, лежащих на полу с синими пятнами на шеях, увидел. Они прям рядом друг с другом лежали, за кроватью… А самое страшное в них было то, что они никак не подавали признаков жизни, а глаза их были открыты. В них виднелся ужас, страх… они оба смотрели на меня… будто моля о помощи…

Сказанное Пашей немного насторожило обстановку в доме. Мари заметила, что чем дольше он говорил, вспоминая минувший час, проведённый в усадьбе, тем шире становились его зрачки, будто он до сих пор сейчас находился в той усадьбе, пытаясь разглядеть что-то или кого-то через темноту.

— Хорошо… я запомнил, — пытаясь не подавать виду, ответил товарищ полицейский, однако было немного заметно, как в его лице появилась крупица растерянности. — Я сейчас съезжу туда и проверю. Если всё будет так, как вы и говорили, то тогда вызову опергруппу. А сейчас, — он развернулся к маме Мари и кивнул в сторону Паши, — вызовите, пожалуйста, пострадавшему скорую, а то негоже с повреждённой ногой стоять и ждать, пока она сама без вызова приедет.

Товарищ полицейский развернулся и пошагал в сторону входной двери. Обувшись, он посмотрел на людей, по причине которых он первый раз в своей жизни съездит в лес не на отдых, а по делу о серийном маньяке, который ради всеобщей “справедливости” применяет метод эксгумации детей.

— Позвоню вам завтра утром,