Магазинчик бесценных вещей - Лоренца Джентиле

уголок и матрас в подсобке. А девочки подарили мне печку. Магазин находится на окраине Милана, за нами сразу поля, а рядом Навильо, по которому баржи перевозят груз. Район рабочий, многие жители работают в местных лабораториях. Атмосфера тут интересная. Мне удалось выкроить себе кусочек мира и поставить в нем свою палатку. Я зову это счастьем.

Я продаю вещи, которые мне нравятся. Грустно сидеть на том, что ты любишь, – приятнее это продавать: подержать немного и отпустить, осчастливить другого человека, оставить в мире что-то от себя.

Милая моя Маргарет, очень важно научиться отпускать то, что нам дорого. Это чувство посещает меня каждый раз, когда я захожу в свой магазин, и каждый раз, когда думаю о тебе. Я черпаю силы из мысли, что у тебя все хорошо и что ты ко мне приедешь. Видела бы ты это место!

Три-четыре раза в год я езжу на фургоне в Лондон за вещами для магазина.

Я думаю о тебе, пока хожу по Портобелло-роуд[29]. Ох уж эта лондонская атмосфера! Все ходят с гордо поднятой головой, одеваются как хотят и обожают вести дела. Не знаю, все ли истории, которые мне рассказывают о вещах, правда, но это и не важно. Главное, чтобы у каждой вещи эта история была. Даже наша ложь может о нас что-то сказать.

У меня полно постоянных покупателей. Булочница, которая коллекционирует портсигары (недавно мне удалось раздобыть ей китайский портсигар XIX века). Хромая женщина, собирающая старинные кружева. Далия, женщина помоложе и пободрее меня. Праздник весны, который я устроила пару дней назад, перевернул ее жизнь, но это уже другая история… Расскажу тебе, когда ты приедешь.

Ты нам с моими девочками очень нужна. Каждую пятницу мы с ними по вечерам собираемся для нашей газеты. Наконец-то в Италии легализовали разводы, но супружеская измена пока наказывается, и – ты не поверишь – все еще существует «убийство чести». По-твоему, такое возможно в 1971 году? Нужны перемены. А чтобы они случились, нужно за них бороться. Прекрасно, когда ты не одна, когда чувствуешь себя частью «семьи». Одна моя подруга привозит обувь из Перу, и я выделила для нее несколько полок в магазине. Еще одной вздумалось гадать на картах Таро, и она через день приходит ко мне с колодой. Никогда бы не подумала, но она привлекает мне покупателей.

Конечно, есть в округе и те, кому я не нравлюсь. Эти люди против наших собраний, против меня, я ведь «разведенка», живу одна, темная лошадка. Некоторые даже плюют на землю, когда я прохожу мимо. Но я держу голову высоко, как прохожие на Портобелло-роуд. Я никого не боюсь. Наоборот, я все больше убеждаюсь, что это они боятся меня.

Маргарет, сокровище мое… Сколько ночей я не спала, спрашивая себя, как бы все сложилось, если бы ты была со мной.

На твой день рождения хочу подарить тебе совет, которому я научилась за все эти годы: цени себя такой, какая ты есть, потому что другой нет на свете. Не бойся нарушать правила, потому что время неизбежно нарушит их все. Если не видишь перед собой дороги, проложи ее сама.

Не надо винить себя за счастье.

С любовью,

Дороти

19

Когда я жила в Крепости, Конец сопровождал меня повсюду. В шесть утра я открывала глаза – и Конец открывал их со мной. Принимала ледяной душ – и Конец стоял рядом и смотрел на меня. Он не оставлял меня даже во время тренировок. Он обедал и ужинал на пустом стуле во главе стола. Он следовал за мной по пятам, куда бы я ни пошла. Каждый раз, когда я отвлекалась, погрузившись в какое-нибудь дело, и потом возвращалась в реальность, он уже поджидал меня в комнате.

Я старалась во что бы то ни стало всегда быть начеку. Я держала ухо востро, чтобы не пропустить ни звука, ни свиста, ни взрыва, ни сирены, ни гула военного самолета над головой, которые возвестили бы о Конце. Странные огоньки в небе могли означать вторжение пришельцев или падение метеорита, готового поразить нашу Землю, как тот, что привел к вымиранию динозавров.

Каждый раз, когда во внешнем мире происходила катастрофа, я чувствовала, как Конец подбирается ко мне все ближе. Во мне росла уверенность, что следующая катастрофа настигнет нас. Я уже привыкла к тем приливам адреналина, которые у меня случались от этих мыслей. Мне было страшно, но в то же время я испытывала это захватывающее чувство предвкушения, будто раньше я просто смотрела вступительные титры к своей жизни, а теперь начнется настоящий фильм. Конец мог прийти в любой момент.

В «Новом мире», похоже, никого нет. «Мы опоздали», – упрекаю я себя. Всегда надо все предвидеть, всегда надо ко всему готовиться, правильно я волновалась об этих вдруг. Поддаться течению, да уж! Аделаида, находясь на какой-то совершенно другой волне, очарованно гладит богемский хрусталь и принимается читать табличку, когда с тротуара вдруг доносятся голоса.

Шерсть-С-Примесью-Шелка ведет переговоры с владельцем табачной лавки.

Худой, угловатый, с длинными волосами, собранными в хвостик, и лиловыми кругами под черными глазами. Он не может стоять спокойно, всегда активно жестикулирует и любит повышать голос, бросая колкости идущим мимо соседям и прохожим или рассуждая о спорте и политике. Я знаю его в лицо, но мы с ним даже ни разу не здоровались. Он патрулирует район, будто тот ему принадлежит. «Хоть ты тут и родился, но ты здесь не один», – хочу я ему сказать, и тот факт, что его магазин притягивает самых мерзких и отвратительных субъектов района, меня не пугает. Я убегала от куда более страшных волков, когда мы бродили по лесам вокруг Крепости. От настоящих волков из плоти и крови.

– Вот выкинешь все это барахло, – кричит он, угрожающим жестом показывая на «Новый мир», – будет другой разговор! Мне надо понимать площадь, а так на кой черт мне магазин, заваленный мусором?

Шерсть-С-Примесью-Шелка засовывает руки в карманы, вынимает их, берет телефон, хочет проверить уведомления, но передумывает и кладет телефон обратно в сумку.

– Понимаю, – отвечает она. – А пока, если хотите, я зарегистрирую ваше предложение.

– Свое предложение я потом сделаю твоему подельнику.

Она глотает это с застывшим лицом. Аделаида, разозлившись, выходит из магазина и вмешивается в разговор:

– А пока вы можете зарегистрировать наше предложение. Мы готовы подписать договор в кратчайшие сроки.

Мы все ошарашенно на нее смотрим.

– Предложение? – отвечает Шерсть-С-Примесью-Шелка официальным тоном. – Пройдемте со мной. – И направляется внутрь магазина.

– Что за цирк вы тут устроили?! – К нам подскакивает табачник, как кот, которому наступили на хвост. Будто готовясь к драке, он приподнимается на носочках и закатывает рукава до самых бицепсов. Но в итоге просто смотрит на нас, нахмурив брови, и презрительно улыбается. – Цирк! – кричит он еще раз.

– Я вас слушаю, – говорит Шерсть-С-Примесью-Шелка, когда мы оказываемся внутри. Но тут же нас узнает, и облегчение испаряется с ее лица. – Вы действительно хотите оставить предложение?

– Ох, если бы! – вздыхает Аделаида.

– Это вам не шуточки, – фыркает Шерсть-С-Примесью-Шелка тоном недовольной матери.

– Мы увидели, как с тобой обращается тот тип… и решили, что нужно тебя спасать.

– Меня спасать не нужно, спасибо. Я и сама справлюсь. Это моя работа.

– Конечно, конечно, – вмешиваюсь я. – Прости нас.

– Кто, черт возьми, сорвал табличку «ПРОДАЕТСЯ»?! – восклицает она, заметив это только сейчас.

– Может, это хозяин табачной лавки? – подсказывает Аделаида, кивая в сторону табачника, который все еще стоит снаружи и сердито на нас смотрит.

Шерсть-С-Примесью-Шелка прячет руки в карманы своего небесно-голубого платья. Я вижу, как в одном из них она терзает телефон, а в другом, возможно, ключи. Она в бешенстве. Из-за таблички, из-за нашего представления – из-за всего сразу.

– У меня просто нет слов от этого района. Продать бы поскорее этот магазин и отделаться от него. Кто больше предложит, тот его и получит – точка.