Чернила под кожей - Марина Комарова

Однако в какой-то момент терпеть это становится невыносимо, и я оборачиваюсь. Сердце пропускает удар. На меня неотрывно смотрит Макс Янг. В его глазах застыла смесь недоумения и любопытства. А еще он ест мороженое, и я чувствую просто дикую, неприкрытую зависть. Мне уже не хочется фотографий и даже прохлады у фонтана. Мой взгляд на несчастный рожок слишком красноречив. Но тут Макс выдает:

– А брюнеткой лучше.

И я вмиг забываю, что в моноподе зажат не просто телефон, а «инструмент продвижения».

Пальцы с силой сжимаются на мягкой резиновой рукоятке. Необъяснимая вспышка гнева рождается из понимания, что черные волосы и правда идут мне больше рыжих. Но парик добывался не для того, чтобы всякие неотесанные чурбаны мне говорили гадости.

Макс ни капли не смущается, невозмутимо подходит ко мне и осматривает с ног до головы. Да таким взглядом, что меня бросает в жар, а к щекам приливает кровь. Он еще не успел сделать ничего неприличного, но уже хочется залепить пощечину.

– А остальное – прекрасно, – говорит он неожиданно серьезным тоном.

И смотрит на меня тоже серьезно. Во рту пересыхает, и все слова, резкие и острые будто лезвия, превращаются в льдинки, замершие на лету.

В его глазах есть нечто такое, что не дает нагрубить.

Перед глазами встает пост Макса Янга из Инстаграма, где прямым текстом говорится:

«Говорят, что я на днях спас Таю Грот. На самом деле это она меня спасла. Все переставили с ног на голову. Не верьте всему, что пишут в новостях».

Дальше, как ни странно, был целый пост о том, что случилось, и… правда. Ни на секунду Макс не попытался влезть в костюм героя-спасителя. Я не знала, как на это реагировать. Сначала хотелось даже оставить комментарий, но потом… Потом поняла, что это лишнее. Еще решат, что спланированная акция. К тому же я не собираюсь пиариться за счет Макса Янга (пусть и хотелось бы).

– Какой… своеобразный комплимент, – нахожу самую нейтральную формулировку из всех возможных.

И пусть это совсем не то, что сейчас нужно сказать, мне становится немного легче.

В глазах Макса мелькает озадаченность. Хочется рассмеяться. Сейчас он выглядит странно умилительным.

Только вот эта сволочь уже съела мороженое, и обе руки опасно свободны. Это я, к сожалению, понимаю слишком поздно: Макс по-прежнему смотрит мне в глаза, но сильные пальцы вплетаются в рыжие кудри и стягивают с меня парик.

– Ты что творишь? – вскрикиваю я, изворачиваясь и отбирая рыжую шевелюру, пока не промокла. – Это же прокатный!

– Он тебе не нужен, – невозмутимо заявляет Макс, наблюдая за моими судорожными попытками запихнуть парик в сумку, благо та позволяет.

Злость вскипает в мгновение ока. Ее питают горячие лучи солнца, и ледяная вода фонтана не остудит, даже если меня окунуть в нее с головой.

– Может, ты лучше знаешь, что мне нужно? – едва ли не выплевываю, чувствуя, что внутри все буквально бурлит от негодования.

Вспоминаются посты Макса, где сказано, что женщине лучше заниматься домом. Оставить творчество, оставить попытки превзойти мужчин. Ведь не зря господь создал два пола, у каждого есть свое предназначение.

В эту секунду я ненавижу Янга так же, как в момент переписки с Верой Крумловой. Самовлюбленный шовинист и мудак.

Он недобро щурится, прозрачный янтарь вспыхивает диким золотом. Похоже, Макс терпеть не может, когда ему перечат. Стоит только сорваться словам, идущим вразрез с тем, что считает верным сам Янг, ты мигом становишься врагом.

– Может быть, и знаю, – говорит он резко охрипшим голосом. Вроде бы тихо, но у меня по коже бегут мурашки. – А тебе это не нравится?

– С какой стати мне должно это нравиться? – отвечаю я, едва сдерживаясь.

Умом сознаю, что неизвестно, как он отреагирует – воспоминания о нашей встрече в кафе еще свежи, – но смолчать не могу. Кажется, он из тех, кто понимает только силу.

Могу ли я сейчас противостоять этому мужчине? При свете дня и на виду у множества людей – однозначно. Пусть попробует только руку протянуть.

Но Макс стоит словно изваяние, древний языческий бог-волк, которого по недоразумению заперли в человеческом теле, неспособный вернуть прежнюю мощь. И даже сейчас можно… не увидеть, нет, но почувствовать, как от него волнами исходит тьма, уничтожая все вокруг.

Я невольно делаю шаг назад. Молчание затягивается, Макс ничего не говорит, я тоже. Молчание становится трясиной, которая затягивает обоих, не давая шанса на спасение.

– Славик, Славик! Пришельцы! – доносится со стороны. – Подожди!

Мимо проносятся мальчишки с пистолетами, довольно хохочут и временами оборачиваются.

Увлеченные игрой, они не видят никого вокруг. Вихрастый Славик резко поворачивается и влетает прямо в фонтан, с визгом разбрызгивая все вокруг. Его друг рукой ударяет по струе, и та бьет прямо на меня.

Меня с ног до головы обдает водой, вскрик слетает с губ. Воздух вышибли из легких, голова начинает кружиться, каблук соскальзывает на мокром асфальте.

Я падаю.

О боже, нет!

Макс успевает подхватить меня под локоть и сжать так, будто боится, что я сейчас растаю.

И между нами пробегает электрический разряд, вспыхивает молния, ослепляя и не давая рассмотреть что-то кроме… Кроме этих глаз, в которых полыхает пламя, готовое не просто сжечь, но и помочь возродиться как фениксу. Вода за его спиной разлетается сотнями брызг, маленькими бриллиантами, оседающими на черных волосах, на широких плечах, обтянутых синей футболкой, на сильных руках, по которым вьются шипы и демоны.

Во рту пересыхает, я смотрю на Макса и не могу отвести взгляда. Словно случилось что-то странное, невыносимое. Внутри разрывается целая Вселенная, горит-пылает мириадами проклятых звезд, которым никогда не будет прощения.

Все звуки сливаются в неразличимый гул – только оглушительно стучит сердце. Фигуры людей и предметов смазываются в картину импрессиониста, и лишь стоящий рядом мужчина виден четко и ясно.

Я не успеваю ничего ни сказать, ни сделать, когда он делает шаг вперед. Слишком близко, слишком страшно. Чувствую себя жертвой, оказавшейся возле опасного хищника.

Это пугает и заставляет кровь быстрее бежать по венам. Одновременно хочется бежать и стоять на месте в ожидании.

Макс наклоняется ко мне словно в замедленной съемке; можно разглядеть каждую черточку его лица. Лучики-морщинки возле глаз и крохотный шрам на щеке, спрятанный под щетиной.

От его запаха подкашиваются ноги. Горьковатый миндаль, кожа, краска. Только сейчас, когда он поднимает руку, замечаю, что кончики мизинца и безымянного пальца окрашены темным цветом. Видимо, неосторожно закрывал баночку с чернилами.

– Тебе понравится, я обещаю, – его шепот опаляет мои губы.