Чернила под кожей - Марина Комарова

– Что-то выбрали? – интересуется он, держа уже приготовленный блокнот.

– Доску с этими… колбасками, – сквозь смех выдавливаю я.

– И картошкой. – Тая утирает выступившие от смеха слезы.

Официант не совсем понимает причин нашей радости, однако ведет себя безукоризненно вежливо, кивает и уточняет:

– А пить?

– Темное пиво, – говорим мы с Таей почти одновременно, а потом недоуменно смотрим друг на друга.

Официант успевает убежать, прежде чем новая волна смеха заставляет согнуться нас обоих.

– Давно так не было, – признается Тая, достав зеркальце из сумочки и быстро оглядев лицо, дабы убедиться, что макияж не пострадал.

Как по мне, совершенно глупое занятие, потому что краски на ней минимум. Или это все полумрак? Дьявол знает что! С тех пор как косметическая промышленность заработала на полную мощь, к арсеналу женских уловок прибавилась возможность изменить лицо до неузнаваемости.

– Давно что?

– Я так не смеялась, – без жеманности говорит она искренне и спокойно.

– Я тоже, – сами собой слетают слова у меня с языка.

Над столиком повисает тишина. Кажется, можно услышать, как стучат наши сердца. Хотя это всего лишь смолкла музыка, что за глупость?

Наш заказ приносят быстро. Мы берем вытянутые бокалы с темным пивом, покрытым пенной шапкой.

– За встречу? – невозмутимо предлагаю я тост.

Лишь бы не решила плеснуть мне пивом в лицо. Кто знает, что у нее на уме?

Но Тая только хмыкает, и ее бокал со звоном касается моего.

И тут же рядом звучит смутно знакомый женский голос:

– Тая, привет! Можно к вам?

Поворачиваю голову, встречаюсь с горящим от волнения и досады взглядом блондинки Веры.

Шесть лет назад

– То есть теперь так? – ошарашенно спрашиваю я.

Женя не поднимает глаз, молча уставившись на собственные руки. Он наверняка понимает, что любым неосторожным словом может вызвать бурю. Но при этом я не уверен, знает ли он сам, что делать после этого признания.

– Да, так, – тихо говорит он, по-прежнему не глядя на меня. – Я… с ним.

Я откидываюсь на спинку стула, залпом выпиваю обжигающе горячий кофе такой крепости, что может выпрыгнуть сердце. Только вот мне сейчас не кофе нужен. Однозначно.

Хорошо, что мы зашли в первое попавшееся кафе. Хорошо, что здесь много людей, поэтому нельзя срываться. Хорошо, что Женя не пытается противопоставить себя всему миру. Он просто сказал, что у него есть парень.

Охренеть.

Где все были? Ребенку вообще кто-то уделял внимание?

Но эти вопросы – всего лишь глупые камешки, которые бьются о глухую стену. Мне не с кем разговаривать. Единственный, кто мог бы ответить хоть что-то, сейчас лежит в могиле. Там холодно и сыро, нет света и странных вопросов. Там…

Я делаю резкий вдох.

Что-то я совсем не готов к такому повороту.

С тех пор как на моем пороге появилась хрупкая русоволосая женщина в зеленом платье и с баснословно дорогими часами на запястье, я многое воспринимаю иначе. Но тут все равно сбился, не смог собрать мысли в кучу.

Де-мид. Почему-то его имя хочется произносить именно по слогам, никак иначе. Его зовут Демид. Короткие черные волосы. Карие глаза спрятаны за стеклами очков, взгляд внимательный и цепкий, будто норовит вывернуть тебе всю душу.

Он вполне ничего. Внешне идеально подходит своему имени, такому же рубленому и резкому. И геометрической татуировке на руке.

В Демиде есть сила. А еще тьма.

Мне он не нравится. Ни изгиб рта в улыбке, ни наклон головы, ни длинные пальцы, согнутые наподобие когтей хищника.

Демид безукоризненно вежлив. Ведет себя как обычный мужик, вовек не предположишь, что ему нравится зажимать в углу парней, а не девочек. Но это уже его дело. Куда больше меня злит, что Демид положил взгляд не на кого-то, а на Женю.

Я могу смириться с чужим выбором. И могу принять другую ориентацию.

Но Демид мне все равно не нравится. Не могу объяснить чем. И искренне радуюсь, что уже научился сдерживаться.

Но какая-то сломанная тишина, повисшая между мной и Женей, убивает. Хоть бы рявкнул что, защитился бы своим юношеским максимализмом, резко ответил… Ничего. Женя молчит, понимая: чем меньше слов, тем меньше поводов для непредвиденной вспышки.

Пусть мы долго не виделись, но общались регулярно. Женя прекрасно знает мой характер. Потому сейчас и молчит. И от этого молчания делается только хуже.

– И это все, что ты хочешь мне сказать? – говорю я, стараясь не сорваться, не искать поводов, зацепиться хоть за что-то.

– А что еще, Макс? – вдруг холодно спрашивает он. И наконец-то поднимает взгляд.

От того, что я вижу в его глазах, становится жутко. Потому что там пустота. Бездонная, нереальная, страшная. Горе от смерти брата и ни единого проблеска надежды.

Женя ничего не ждет. Совсем.

Ему всего шестнадцать, а смотрит как старик.

Я почти успеваю ощутить себя сволочью. Все же сейчас парню нужны совсем не те слова, которые я произношу. Но Женя терпит.

– Спасибо, что выслушал, – отстраненно произносит он. – Мне надо побыть одному. Потом позвоню.

Он поднимается из-за столика и быстрым шагом выходит из кафе. Я не пытаюсь его догнать. Просто молча смотрю в окно, наблюдая, как Женя переходит дорогу. Кажется, он идет, не видя ничего вокруг, строго по прямой, не дай бог куда-то свернуть. Движения деревянные, словно ему не хочется делать даже шаг вперед, но приходится.

– Еще что-нибудь? – интересуется миловидная официантка, стреляя глазками.

Явно довольна, что Женя ушел. Соблазнение двоих в ее планы не входило, а вот один – самое то.

– Виски, – коротко отвечаю я, оценивая красивую грудь в глубоком вырезе блузки. – И тебя.

Официантка хихикает, но потом вспоминает, что нужно возмутиться. Только делает это совершенно неубедительно.

И уже вечером я встречаю ее возле кафе. А потом… потом съемная квартира, где я остановился на время, горячее тело и секс. Просто секс.

Я не помню ее имени, да и не особо стараюсь запоминать. Утром она уйдет.

Останется только окно, через которое я буду смотреть на серое небо. Не потружусь даже одеться – в квартире больше никого нет, да и нагота не смущает.

Рука потянется к сигарете, сизый дым будет витиевато подниматься к потолку, а пепел – падать в стеклянную пепельницу со сколотым краем.