Здесь вам не Сакраменто - Анна и Сергей Литвиновы

Разумеется, Юра за ними не последовал. Он сидел в своей машине, как оплёванный. Казалось, сама судьба посмеялась над ним, пародийно переиначив его собственные фантазии и планы: ведь это он хотел распахнуть перед Валентиной дверь и усадить её внутрь своего лимузина. И тут – такой облом! С совершенно иным настроением пустился он в обратный путь к отцовскому гаражу. И даже ночевать у него в Калининграде остался – под предлогом нежелания в усталом состоянии тащиться домой, в Свиблово. А на деле Машу не хотелось даже видеть.

Но мысль о том, что Валентиной обладает другой, нисколько не охладила рвения Юрия. Напротив, распалила его страсть ещё сильнее. «Старый плешивый гриб! – всё возмущался он про себя. – Да как он смеет с молоденькой! А она – как могла лечь с ним?!» К сожалению, виденная сцена своей интимностью никаких иллюзий по части взаимоотношений девушки и старпёра не вызывала: ясен пень, они вместе спят.

Тогда Иноземцев решил добыть больше информации по теме. Для начала пришёл в редакцию «Советской промышленности». В те времена в каждой газете присутствовал отдел информации, и практически все имели юмористический раздел, обычно столь же беззубый, как и вся пресса в целом. Юмористические страницы бывали огромными, популярными и всесоюзно известными, как в «Литературной среде» или в железнодорожной газете «Свисток», – или небольшой данью общему веянью, как в газете министерства торговли «Советский прилавок» или в «Советской промышленности».

Словом, Юра понёс в это издание две свои новые, не опубликованные ещё юморески – хороший предлог. Что-то наверняка проходимое, про безделье в НИИ и овощную базу. В отделе информации его встретили два мужика, один – с маленькой аккуратной бородой, второй – с огромными неопрятными бакенбардами. Калёные лица и потускневшие глаза обоих свидетельствовали о том, как молодцы преодолевают каждодневное советское враньё: регулярно керосинят. Имя Юры оказалось им известно по публикациям «Смехача» и «Литературной среды», и про рассказики его они сказали, что берут, не читая. И очень удобный наступил момент, чтобы предложить пойти выпить – «я угощаю», – на что мужики согласились немедленно.

Отправились они в столовую где-то за «Детским миром», на улице, что ли, Жданова[9] – пили водку в вонючем подвале, закусывали бутербродами с килькой и яйцом под майонезом. Юра завёл разговор про Валентину и через двадцать минут знал про неё всё: работает в редакции давным-давно, лет десять (а годков ей, кажется, полный тридцатник – на целую пятилетку, значит, Иноземцева старше). Не москвичка, приезжая откуда-то с Волги, пришла учётчицей в отдел писем и училась на журфаке на вечёрке. Потом сходила замуж – может быть, ради прописки, быстренько развелась и вот теперь на полном основании, как москвичка, делает карьеру и служит в отделе социалистического соревнования старшим корреспондентом. И крутит шашни с политобозревателем, старым хреном по фамилии Шербинский. Да только не факт, что этот хрен что-нибудь, кроме левого пистона, для Валентины сделает, потому что сам он женат и двух дочерей имеет, и разводиться никогда не будет, потому что это карьеру его и загранкомандировки напрочь подрубит. Тут двое новых знакомцев спьяну заспорили, а млять ли вообще Валентина или не млять, а честная давалка, но это Юрия нисколько не тронуло, потому что он знал свойство мужчин объявлять любую красивую и эффектную женщину (а особенно отказавшую им) самой распоследней шлюхой. В этот раз, ему казалось, был тот случай.

Ещё будучи в редакции, он срисовал – на стене висел список сотрудников – рабочий телефон Валентины. Оставалось убедить её оторваться от старого хрыча и повстречаться с ним.

Двое закалённых бойцов из «Советской промышленности» упоили Юрия вусмерть – так что он не помнил, как домой добрался. Помнил только, как в ванну рыгал, а Маша ему ночью мокрую тряпицу на лоб клала и приговаривала: «Бедный ты, бедный!»

Жизнь меж тем шла своим чередом. Когда Машина беременность достигла шестнадцати недель, по справке из женской консультации их поставили в очередь на кооператив.

Юра пару раз в месяц мотался в командировки. Хоть к власти пришёл молодой генеральный секретарь, да мало что в стране менялось. Тяжёлый советский линкор следовал прежним курсом. Разве что заговорили об ускорении научно-технического прогресса. Сразу появился злой анекдот: раньше работали размеренно: тяп – (пауза) – ляп, тяп – (пауза) – ляп. А теперь будут быстро-быстро: тяп-ляп, тяп-ляп! Начали бороться с пьянством, но пока антиалкогольная кампания особо не досаждала, только продавать спиртное, в том числе в ресторанах, стали с двух часов дня. Ни о какой гласности ещё даже не заикались, в газетах и журналах все готовились к двадцать седьмому съезду КПСС, обсуждали основные направления развития народного хозяйства на очередную пятилетку. Пробивать критические, да и просто человеческие статьи было по-прежнему сложно. В смысле критики писали всё больше о нехватке запчастей для телевизоров или спортивных площадок в жилых кварталах.

После пьянки с коллегами Валентины Юра сделал паузу в атаках на неё – но не забыл, нет, не забыл. Она являлась ему в сладких и мучительных видениях, а подвыпив, он пытался Марию, довольно деревянную в постели, раскочегарить по образцу случайной любовницы: заставить двигаться, сжимать, царапать. Маша что-то стала подозревать и даже однажды плакала, но молчала.

Было: слегка выпив, Юра позвонил Валентине на работу. «А, это ты», – довольно холодно отвечала она. Он попытался уговорить её встретиться – безрезультатно.

Иноземцев-младший стал почитывать газету «Советская промышленность» – то в приёмной главного редактора «Смехача», куда доставлялись все центральные издания, то, мимоходом, на уличных стендах. Однажды обратил внимание: собкор газеты по фамилии Шербинский что-то передаёт из Парижа.

«Ага, значит, старый хрен, любовничек, отвалил, – понял он. – Девушка осталась одна». Тогда Юрий повторил свой финт с отцовским автомобилем. И в этот раз, слава тебе, Октябрьская революция, Валентина вышла из подъезда «Советской промышленности» совершенно одна. «Сколько лет, сколько зим! – он выскочил из машины, разлапил руки, не давая ей опомниться. – Я подвезу тебя», – подвёл к лимузину, усадил. Время наступило осеннее, девушка была в пальто, в игривом шарфике. «Зачем ты меня преследуешь?» – устало спросила она. «Хочу поговорить». – «Оставь ты меня. Ты женатый человек». – «Зато ты не замужем». – «То, что я кольцо не ношу, ещё ничего не значит». – «Это значит очень даже многое. И я в любой момент готов от жены от своей отвязаться, а ты вряд ли за того человека, на которого нацелилась, замуж выйдешь».

Его упорство и осведомлённость произвели на неё впечатление, и она согласилась выпить с ним кофе – в молодёжном кафе «Космос» в начале Тверской. По случаю борьбы с алкоголизмом коктейли там ещё не отменили (но скоро отменят). Юра помог девушке снять пальто. То, что она согласилась пойти в заведение, где наливают (а его соперник пребывает далеко, за железным занавесом), он воспринимал как широкий шаг в верном направлении и был чрезвычайно вдохновлён этим. Но когда она сняла пальто… Он осмотрел её фигуру в широком платье… Вгляделся за столиком в её лицо, которое расплывшимися, погрубевшими чертами напомнило ему Марию… Когда она категорически отказалась от выпивки и набросилась на шоколадное мороженое «Лунное»… Он всё понял и спросил: «На каком ты месяце?» Она расхохоталась: «Не бойся, отец не ты». – «А кто? Тот самый седой старый хрыч, наш собкор в Париже?» – «А вот это решительно не твоё дело».