Кровавый Прилив - Ричард Кнаак

Голгрин махнул рукой, приказывая своей свите остановиться, ишагнул вперёд, приблизившись к дальнему концу залы, где стоял высокий,увенчанный звездой каменный трон Великого Кхана. Навстречу ему рванулоськрылатое животное, гневно выпуская когти и щёлкая клювом — казалось, ожил одиниз барельефов столицы. Крылья грифона были подрезаны, и он не мог подняться ввоздух, но, по крайней мере, он громким клёкотом оповестил о приближенииГолгрина. Надсмотрщик немедленно хлестнул его, заставляя замолчать, ипоклонился великому лорду.

Выпустив последнее колечко ароматного дыма, Великий КханКерна, Заранг И`Уркарун Драгон — Заранг Великий Дракон, — опёрся на подушки ипосмотрел на своего верного слугу. В его налитых кровью глазах плескаласьярость, и, ощутив изменения в атмосфере пира, эльф-лирник смолк, постаравшисьотступить в угол на всю длину цепи. Хозяева бараки прыгнули в круг и, надевстальные перчатки Рыцарей Нераки, спешно загнали своих питомцев в клетки,прекратив писк и шипение.

Зал впервые обратил на Голгрина внимание, глядя со смесьюинтереса, презрения и опасливого уважения.

Тот опустился на одно колено, но не отвёл глаз подпронзительным взглядом Великого Кхана. Заранг не выдержал первым, дрогнув изаморгав водянистыми глазами. И только тогда Голгрин начал зачитыватьофициальные поздравления и восхваления повелителю Керна. Закончив, оннемедленно вскочил на ноги, чем нарушил ещё одну древнюю традицию.

Заранг снова затянулся ароматным дымом и широко улыбнулся;его клыки были не только подточены, но и заострены так, что он легко могперекусывать любую кость — Великий Кхан любил откусывать у провинившихсяпальцы, чтобы затем накормить ими любимую птичку.

— Юроок ки ифана и`Голгрени, — произнёс Заранг, откладываятрубку и снова небрежно откидываясь на подушки, — Голгрин мог сколько угодностоять в его присутствии, но Великий Кхан легко докажет, насколько он презираетподобную неучтивость.

Великий Лорд в свою очередь не произнёс никаких словблагодарности в ответ на похвалу Заранга, лишь щёлкнул пальцами, и свитанемедленно подтащила тяжёлые сундуки с добычей. Пирующие вынуждены былиразойтись подальше, уступая место шести огромным ящикам, тяжело бухнувшимся напол.

Жадность победила страх и ненависть. Заранг, блеснув золотомна своей драгоценной мантии, вырвал палку погонщика у одного из хозяев бараки инетерпеливо ударил по крышке ближайшего сундука. Людоед из его личной страживыступил вперёд с поднятым топором, но Голгрин в мгновение ока выхватил оружиеи сам обрушил сильный удар на крепкие запоры.

Заранг алчно распахнул крышку — светлая сталь жаркозаблестела в свете факелов. В сундуке лежали драгоценные кубки и оружие,переливались монеты и сверкали искрящиеся камни. Голгрин одну за другой откинулостальные крышки, являя всем невиданное богатство, плод его хитроумнойполитики. Почти все сундуки были забиты сталью, но попадались и драгоценныеткани вперемешку с редкими металлами.

С жадным хрюканьем наклонившись вперёд, пузатый Зарангвытащил одно из лезвий, высоко подняв, чтобы все могли оценить мастерствокузнеца.

— Игран ки верата и`Нераки? — спросил Кхан. — Ф`хан?

Великий Лорд медленно повернулся к своим воинам и сделалзнак тем, кто наблюдал за заключёнными. Стражи немедленно вытолкнули вперёдрыцаря с тонкими чертами лица и аккуратно подстриженными волосами, лишившегосяуже одного глаза, когда он пробовал показать характер. Голгрин ударил раба поспине, так что мужчина кубарем влетел в круг, где недавно бились, бараки, прямопод ноги Великому Кхану.

Свита немедленно взорвалась возбуждёнными азартными криками.

— Ф`хан! Ф`хан! — неслось отовсюду.

Заранг медленно шагнул вперёд, тряся двойным подбородком. Онусмехался, подбадривая кричащих резкими жестами. Рыцарь же безучастно стоял вкруге, ёжась от криков, но не обращая ни на кого внимания.

Почуявший кровь грифон забился на возвышении и хрипло заорал.Его крик подхватила красная птица, любительница пальцев. Но их хищные воплибледнели по сравнению с рёвом, вырвавшимся из десятков людоедских глоток. Вкруг полетели разные монеты, ставки делались с ужасающей скоростью. Подражаяэрдам, людоеды предпочитали заключать пари с большим количеством оговорок,таких как: на каком ударе падёт жертва, в какое именно место, на что именнобудет похож предсмертный крик… Ставки принимались любые.

Когда возбуждение достигло апогея, Заранг вскинул стальноелезвие над головой, нежась в льстивых словах, льющихся со всех сторон. Голгринстоял рядом с бесстрастным лицом, лишь прикрывая веками горящие глаза.

Великий Кхан широко размахнулся.

— Ф`хан! Ф`хан! Ф`хан не Нераки! — вопили, надрываясь,кутилы.

Лезвие вошло ровно между лопаток — одетый в грязные лохмотьярыцарь не имел никакой защиты, кроме собственной кожи.

Широкой струёй брызнула кровь, мужчина, закричав, рухнул напол, извиваясь на мраморных плитах, но не умирая.

Заранг снова размахнулся и ударил изо всех сил.

Меч рассёк плечо рыцаря, почти отрубив левую руку и глубокоуйдя в тело. Человек перестал извиваться, но грудь его судорожно вздымалась, неоставляя сомнений в том, что рыцарь жив.

Снова зазвенели монеты — спешно заключались новые ставки.Заранг, Великий Кхан Керна, посмотрел на Голгрина почти с детской обидой, азатем ударил вновь, перерубив рыцарю шею.

Теперь раб дёрнулся и наконец-то умер, и пока подхалимы совсех сторон восхищались мастерством повелителя, тот отряхнул капли крови смантии и высокомерно отказался от меча.

— Джаракх и и`Нераки геа а`ф`хан! А`ф`хан, и`Голгрени! —прохрюкал Заранг, указывая на изрубленную плоть.

Великий Лорд сердечно улыбнулся, и только глаза выдавали егоистинные эмоции.

— А`ф`хан? Не ки, не ки… — С горящим от стыда лицом онпринял отвергнутый клинок и повернулся к своей свите.

Не успел Голгрин ничего произнести, как к нему вытолкнулиещё одного рыцаря и тощего эльфа, почти такого же бледного, как и лирник.

Лезвие мелькнуло размытой дугой… раз, другой.

Голгрин высоко поднял отрубленную голову рыцаря, а затемподхватил вторую подкатившуюся — эльфийскую. В наступившей тишине он шагнул всторону, усмехнулся и бросил клинок в сундук с ценностями, после чегопродемонстрировал трофеи Зарангу так, чтобы все могли оценить чистоту среза.

— Не а`ф`хан и керак, и`Заранги, — вежливо заметил он.