Прости грехи наши… Книга первая - Елена Дмитриевна Фетисова

недовольно пробурчал мужчина, – Особенно ты, Клавдия…

– Хорошего человека должно быть много, Александр Михайлович, – растеклась улыбка по ее широкообразному лицу.

– Да, ну вас, дуры…, – махнул агроном рукой, и, сердитый на весь женский люд, не поздоровался с Анной, которая подошла к тому времени.

Она пристроилась тут же, и непонимающе спросила:

– Что это, Михайлович сегодня не с той ноги встал?

Вместо ответа Дуська, тщательно расправляя платье на своей стройной, высокой груди, проговорила со скрипом в голосе:

– А ты, оказывается, хитрая, Анна…

– О чем ты, Евдокия? – удивилась женщина.

– А, то сама не знаешь? – не глядя на нее, ответила колхозница.

– Пока мы тут тебя к председателю рядили, ты втихомолочку себе защиту получше нашла…

– На что это ты намекаешь? – начинала сердиться Анна, – Насобиралась сплетен с утра пораньше.

– У меня и свои глаза есть, – поджала и без того тонкие губы Дуська.

– Что ж, теперь, и поговорить с человеком нельзя…. Уж от тебя-то не ожидала я, Дуся…, – сказала с обидой в голосе женщина.

– С каких, это пор, ты такой разговорчивой стала? – посмотрела, наконец, на нее собеседница.

– Нет, – покачала круглой головой Клавка, – Родной отец, какой бы он плохой не был, все одно, лучше дядьки со стороны…

– Да, вы что, бабы, белены объелись! – вскочила Анна, обводя односельчанок взглядом, но те молчали и поддерживать ее никто не собирался.

– Конечно, человек он представительный, Алексей Петрович…, – мечтательно произнесла конопатая, совсем еще молодая колхозница, – У моей двоюродной сестры, что в городе, муж прапорщик, такой же…, – вздохнула она и тут же спросила, – А, правда, что он в наше село приехал из-за тебя, Анька?

Анна схватилась за голову, – Да, где же ваша совесть, бабы! – в отчаянье крикнула она.

– Наша-то всегда при нас, – зло ответила Дуська, – А, вот ты, и перед Богом, и перед людьми стыд потеряла!

– При вас, говорите…, – от бессилия перешла на шепот женщина, – Куда ж вы ее задевали, по карманам, что ли запрятали?

Ей не дали договорить.

– Ничего, отыщем, когда понадобится…

– Да, вы вспомните, что недавно мне говорили! – чуть не плача крикнула снова Анна, – Эх, бабы…, – отвернулась она, смахивая слезу.

Этим тихим осенним утром Колька, отправив жену с сыном к теще, уселся у себя во дворе под яблоней, и уже собрался было чинить свою рыболовную сеть, но в этот момент дверь у Крушининых хлопнула и на пороге появилась Анна. Босая, в забрызганном водой халате, она вышла на крыльцо, держа в руках полный таз настиранного белья.

Никола отбросил нитки и подошел ближе, облокотившись о частокол локтями. Его маленькие черные глазки, как буравчики, начали сверлить женщину. «Хороша, зараза, хороша!», – вспыхнуло в нем снова желание.

– Все по хозяйству хлопочешь, Анна? – обозвал он ее.

Женщина вздрогнула и обернулась. Анна одернула влажный подол.

– А, это ты, Николай… Здравствуй, не приметила сразу, – сказала она.

– Конечно, мы не такие видные, как некоторые. Опять же, нам образованности не хватает…, – съязвил сосед.

Анна, не обращая внимания на его слова, молча, склонилась к тазу. Она взяла мокрую Васькину рубаху и почти вплотную подошла к Николаю. Неожиданно женщина тряхнула ею так, что рукав последней хлестнул Кольку прямо по лицу.

– Извини, сосед, – сказала женщина, – Нечаянно…, – и будто не замечая клокочущую в нем злость, стала не спеша развешивать остальные вещи.

– Я все твои веревки когда-нибудь поперережу, стерва! – держась за щеку, прохрипел он.

– А ты думал, – приблизилась к нему снова Анна, и Николай невольно попятился, – Я позволю тебе оскорблять меня?

– Ха, – ухмыльнулся Никола, – Какие мы гордые! А были и другие времена…, – он судорожно схватил ее за руку, – Забыла? – нагло посмотрел он в ее глаза, но кроме презрения ничего не увидел там.

Анна рванула руку назад.

– Почему же! – гневно просвистел ее голос в обеденном душном воздухе, – Я помню, все помню…. Как ты, не дав найти покой душе моей умершей матушки, ворвался в осиротевший дом, и как зверь напал на меня… Разве забудет женщина, как ее насиловали, даже если, с тех пор, и прошло двенадцать лет!

– Да, я жениться на тебе, дуре, хотел! – пытался оправдаться Николай.

– Жениться…, – засмеялась горько Анна, – Поэтому и бегал каждый вечер к Верке на свидания. Как же, у нее приданного, как навоза на колхозной конюшне… Небось, до сих пор, сундуки разгребаешь, – женщина криво усмехнулась, – А ночью ко мне…. Знал, подлец, что некому сироте жаловаться, негде защиты искать…. Только, не вышло, по-твоему, – глядя в беспросветную темноту его глаз, как прорвавшийся нарыв выпалила свою прикипевшую боль Анна, – Расстроил все твои планы Василий… Не посчитался с моей бедностью, взял вместе с полуразвалившимся домом, в котором щеколда и та была сломана… И ты… ты, – целясь пальцем ему в грудь, и все сильнее охватываемая волнением, прокричала Анна, – Негодяй, этим пользовался! – она не выдержала и заплакала.

Николай торопливо, с жаром заговорил:

– А, хоть бы и так. Ну, женился бы на другой… Так ведь, и тебя бы не обидел, Анька!

– Ночами бы проведывал…, – смахнула женщина ладонью слезы и огляделась вокруг.

На улице было тепло и солнечно, в траве стрекотали кузнечики, доносился гогот гусей с пруда, буренки мычали на лугу, зазывая своих хозяек на дойку… Но Анне на какое-то мгновение показалась, что по умиротворенному деревенскому полдню проскользнули тени прошлого.

– Сама и виновата, – рассердился незадачливый любовник, – Не обзавелась вовремя мужиком. Просидела у постели своей парализованной старухи семь лет… Лучшие годы, красоту принесла в жертву, на кой ляд…

Анна не дала ему договорить, набросилась с кулаками.

– Она мне мать! Ты, животное…

Никола отскочил вглубь двора.

– Ладно, это дело прошлое, Ань. Чего уж, теперь, ворошить…, – предлагая все решить мирным путем, проговорил он, – Но ты, – прозвучало его пошлое признание, – До сих пор, мне по ночам снишься, такая горячая, близкая…

Анна устало опустила руки, прикрыла глаза.

– Даже, если бы ты и позвал меня, тогда замуж, я ведь все равно бы не пошла, – услышал он ее тихий голос.

– Это почему же? – удивился Никола.

– Не люблю я косолапых-то, – слабо улыбнулась женщина.

– И еще, я хотел бы обратить ваше внимание, товарищи родители, – отчетливо произнося каждое слово, говорил Алексей Петрович, – На отношение детей к своим сверстникам… Случаи избиения в школах не такая уж редкость, а точнее сказать, это стало почти нормой жизни любой школы, хотя мы и твердим им с раннего возраста о чувстве уважения к ближнему, готовности придти на помощь в трудную минуту.… И уж поверьте мне, педагогу с немалым стажем работы, что страшно не то, что ребенок разбил стекло,