Большая игра - Борис Сапожников

Слова Мэлори как-то не вязались с логикой. Своих британских солдат он пускать в больницу не хотел, а вот игроков, надерганных, что называется, с миру по нитке, призывал тщательно осмотреть ее. Как будто хотел нам показать что-то – быть может, саму лабораторию доктора Моро. Вот только для чего ему это надо? Неужели хочет, чтобы своими глазами увидели место работы вивисектора и окончательно убедились в том, какой угрозе сегодня противостояли.

Мы следовали за сэром Галахадом, по-прежнему волочащим на себе доктора Моро. Однако старый вивисектор уже достаточно пришел в себя, чтобы показывать дорогу. Я слышал, как он утверждал, что выродков, которых он сам называл подопытными, в больнице не осталось. Говорил доктор негромко, но в странной тишине, висящей в помещениях, которая поглощала все звуки, каждое слово звучало удивительно отчетливо.

– Всех, кто у меня был, выставили на улицы, чтобы не дать вам прорваться сюда, – говорил доктор, – или хотя бы задержать подольше. И подопытные с этой задачей справились отлично.

– Да уж, – усмехнулся маркиз Лафайет, – особенно бронированные гориллы, охранявшие вход. С ними пришлось немало повозиться.

– Это на данный момент вершина моей работы – лучшие образцы, – в голосе Моро звучала гордость. – Надеюсь, они прикончили многих из вас.

При этих словах Магарбал треснул кулаком по стене с такой силой, что рассадил в кровь костяшки пальцев. Я почти слышал, как он скрипит зубами. И мне показалось, что карфагенянин относится к своим рабам вовсе не так, как хочет показать. Слишком сильно переживает гибель бойцов. Да и тот факт, что он отправился вместе с ними. Все говорит о том, что игроки команды для него – не просто удачное вложение денег. Как бы он ни старался показать обратное.

– Вы слишком неумело дерзите нам, – спокойным тоном произнес сэр Томас. – Вам не удастся вывести никого из равновесия и тем самым избежать позорной смерти на виселице. Будьте уверены, все ваши ученые коллеги узнают о вашей судьбе из газет.

Эти слова произвели чрезвычайно сильное впечатление на доктора Моро. Он снова обвис на руках у сэра Галахада, почти перестав шагать. Паладин Ордена выругался сквозь зубы и поудобней перехватил доктора, крепче сжав пальцы на поясе его брюк.

Лаборатория доктора Моро не производила особого впечатления. С первого же взгляда становилось ясно, что отсюда вынесли все, представляющее хотя бы малейший интерес, оставив нам лишь пустой стол, оснащенный кожаными ремнями, да несколько наборов жутковатого вида хирургических инструментов. Доктор явно хранил тут большую часть своих записей, и в чемодан, который нес сейчас маркиз Лафайет, попали, конечно же, далеко не все из них. Листы, исписанные мелким аккуратным почерком, валялись в лаборатории там и тут. Похоже, они разлетелись, когда Моро заталкивал их в чемодан.

– Теперь проводите нас туда, где вы держали выродков, – тут же поторопил доктора сэр Томас, однако слова его уже сильно запоздали.

Все игроки набились в не слишком просторную лабораторию. Листки один за другим ненавязчиво перекочевывали в карманы и за пазуху.

Заметки на полях

Большая игра

Наверное, больше всего на сеете мы любим играть – в самые разные игры. Разве не вся наша жизнь в конце концов игра – большая игра, игра в жизнь. Сильные мира сего представляют себя опытными кукольниками, дергающими за ниточки марионеток. Те, кто стоит за ними – если предположить, что таковые все же существуют, – считают их фигурами в своей хитрой шахматной партии. Все многочисленные тайные общества: масоны, иллюминаторы, тамплиеры, розенкрейцеры, – кого только нет, и все это лишь воплощение нашей главной страсти – страсти к игре. И неважно, по большому счету, что выигрывает или проигрывает один человек, или какая-нибудь организация, или даже государство, главное, что люди удовлетворяют свое желание играть. Рисковать. Делать ставки – и ждать результата с замиранием сердца.

Из этой страсти и родилась Большая игра. Та самая, козырными валетами или тузами в которой выступают бойцы на аренах. Большая игра игроков. Ведь так просто воспользоваться задекларированной Кубертеном и поддержанной всеми странами, вошедшими в Олимпийский комитет, экстерриториальностью игроков, их правом свободно пересекать границы любых государств и носить оружие в городах, если только это не было прямо запрещено законом Например, в том же Лондиниуме мы имели право на свободное ношение оружия только до тех пор, пока не зарегистрируемся на арене Колизея, да и то только лишь при наличии приглашения на игры. Однако далеко не всюду законы были настолько строги. В той же Лютеции Парижской игроки свободно разгуливали по городу, открыто нося оружие, часто даже не спрятанное в чехлы. В столице Французского королевства этим обычаем весьма гордились.

И как в таких условиях не использовать игроков в Большой игре разведок. Для чего нужны обычные шпионы, живущие нелегально и опасающиеся разоблачения в любой момент, зачем забрасывать кого-то за границу, снабжая «легендами» и несколькими комплектами фальшивых документов, если всегда есть игроки. Да, почти все команды или напрямую работали на разведки своих государств, или тем или иным образом с ними сотрудничали. Мало кто был профессиональным шпионом – для этого мы слишком на виду, однако, если нас просили о помощи отказывать было не принято.

Я не знаю, как так получилось, что наша команда отделилась от остальных. Вроде бы все вместе шли по Хай-стрит, и тут вдруг туман сгустился настолько, что протянутую руку не разглядеть. Мы все замедлили шаг, а после и совсем остановились.

– Точно так же, как перед нападением выродков, – протянул Корень, правой рукой он уже вытаскивал из ножен саблю.

– Что с зарядом? – не оборачиваясь, спросил я у Армаса.

– На пять выстрелов – не больше.

– У меня полный колчан, – опередил мой вопрос Ломидзе.

В таких ситуациях все становились чем-то похожи на Корня. Отвечали на вопросы раньше, чем я успевал их задать. Наверное, это и означает быть командой.

Мгла начала рассеиваться – из нее постепенно проступали очертания домов по обе стороны Хай-стрит. Тогда-то мы и увидели врагов. Я ничуть не удивился, когда нам навстречу из тумана вышла пятерка в красных мундирах – бойцов морской пехоты капитана Рэнделла Беннета. Поверх формы на всех были легкие доспехи. Возглавлял пятерку сам капитан, на голове его красовалась капеллина с забралом, закрывающим лицо.

Двуручный меч он держал на изготовку. Рядом натягивала сложный блочный лук с несколькими тетивами молодая женщина – единственная, кто из доспехов предпочитала только кожаные наручи и наплечники. А вот стрелок с катушечным ружьем был одет в прочную кирасу со стальными оплечьями, стальные же поножи и шлем, правда оставляющий лицо открытым. Мое внимание привлекло сердце, изображенное на кирасе второй женщины в команде Беннета. За это я про себя окрестил ее бубновой дамой. Дамой, вооруженной шпагой и длинным кинжалом. Кроме кирасы, она носила кожаные наплечники, набедренники и поножи, лишь на коленях укрепленные стальными пластинами. Бритоголовый, как и Тарас, рукопашник британцев походил на профессионального боксера – мундир на груди распахнут, левая рука стальная и, судя по конструкции, протез, а на костяшках сжатых в кулак пальцев правой руки поблескивал кастет.