Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук

– Общие – сражаться.

Подпоручик улыбнулся.

– Значит, мы с вами единомышленники. А ваша история? Как попали на Сахалин?

– По этапу, – спокойно ответил я. – Каторжанин я, вроде теперь амнистированный.

– За какой проступок? Часом, не за растрату казенных средств? – Собакин нахмурился, словно это преступление для него было самым страшным.

– Нет. Застал жену с любовником и убил обоих.

Подпоручик прямо на глазах просветлел лицом и умудренно заявил:

– Бывает. Порой урон чести смывается только кровью. Ну и что дальше будем делать?

– Сначала допрошу офицера, а дальше – по обстановке. Тайто…

– Отец? – встрепенулся айн. Он все это время не отходил от меня ни на шаг и неимоверно гордился тем, что его допустили за общий стол.

– Давай сюда японца… – приказал я, а сам вслух подумал: – Толкового палача бы, да где его возьмешь? Фомич, организуй, пожалуйста, жаровню с углями и кочергу…

Перед глазами пронеслось очередное видение. Сводчатое мрачное помещение с закопченным потолком, множество разных приспособлений, своим зловещим видом прямо намекающих, для чего они предназначены. И запах… запах страдания и крови…

– Зачем палача? – возмутился Собакин. – Вы что, Александр Христианович, собрались пытать пленного?

– Если придется, – спокойно ответил я.

– Но это возмутительно! – ощетинился подпоручик. – Если требует ситуация – расстреляйте! Но пытать…

– А как мы вытащим из него сведения? – в свою очередь поинтересовался я. – Добром он ничего не скажет. А смерть… Думаю, смерти он не боится – понимает, что для него она лучший выход.

Собакин нахмурился.

– Слышите, Павел Иванович… – Я показал на отворенное окошко. – Это плачут женщины. Они оплакивают не только погибших в бою мужей. Вы стали бы пытать, насиловать, сжигать мирных жителей? – И строго прикрикнул: – Отвечать!

– Нет, конечно! – Подпоручик вскочил. – Что вы такое говорите!

– А старший лейтенант императорской армии Японии Ясухиро Кабо делал это своими руками. Вы же сами видели в лесу мертвых жителей. Как нам поступить? Можно расстрелять, но тогда он ничего не прочувствует, вдобавок мы лишимся ценных разведданных.

– Делайте что хотите… – недовольно буркнул подпоручик, а потом с надеждой поинтересовался у меня: – А может, приказать его… просто выпороть плетьми? Ну… или шомпола, на крайний случай? Жечь каленым железом – это какая-то средневековая дикость…

– Хорошая идея. Вы мне все больше нравитесь, Павел Иванович.

Лейтенант подозрительно зыркнул на Луку, потом увидел Собакина и с облегчением воскликнул:

– Ну наконец! Наконец офицер! Почему я должен общаться с какими-то разбойниками? Вот только… – Он поморщился. – Мне кажется, подпоручик, что вы не уделяете своему внешнему виду должного внимания…

– Что-о-о? – Собакин изумленно вытаращил глаза на японца.

– Вы что, не понимаете своего родного языка? – глумливо улыбнулся лейтенант.

– Ах ты, гад… – Подпоручик взмыл с табурета и ловко заехал японцу в челюсть.

Тот с грохотом улетел в угол и плаксиво заблажил:

– Да как вы смеете?! Я офицер!..

– Да я тебя…

Я кивнул Луке, и тот аккуратно оттащил подпоручика от японца.

– Павел Иванович, в самом деле.

– А чего он… – Собакин попытался вырваться из объятий великана, но быстро сдался. – Ты смотри, падла какая. Да я таких…

– Павел Иванович…

– Все-все, – обиженно пробурчал Собакин, – делайте с ним, что хотите…

– Поднимите господина старшего лейтенанта.

Лука с айном взгромоздили японца на табурет, Мудищев заботливо поправил ему воротник, зачем-то погладил по голове и ласково улыбнулся. Правда, от этой улыбки лейтенанта аж передернуло.

– Итак, господин старший лейтенант, вернемся к нашему разговору. Допущенные вами по отношению к мирному населению зверства мы опустим и сосредоточимся на другом. Сейчас меня интересует расположение японских частей в этом районе, их количественный и качественный состав.

– Я вам все уже сказал! – надменно обронил японец. – Вы не имеете права требовать от меня сведения, представляющие собой военную тайну. Немедленно передайте меня японскому командованию и можете рассчитывать на снисхождение.

– Ваше решение окончательное? – скорбно вздохнул я.

– Да!

– В таком случае мы будем вынуждены применить к вам методы допроса третьей степени.

– Это какие? – насторожился лейтенант.

– Пытки, – спокойно ответил я и кивнул Мудищеву: – Можешь начинать.

Великан вышел из горницы, но уже через пару минут вернулся.

Вот честно, мне пришлось долго уговаривать Луку примерить палаческий образ. Громила, несмотря на свою жуткую внешность, неожиданно оказался абсолютно мирным и добрым человеком, при этом глубоко верующим. Он долго отказывался, конфузился, апеллировал к Святому Писанию и согласился только при условии, что сам никого пытать не будет, а только прикинется катом. Я потом спрашивал Собакина, как Мудищев себя показал в бою, но тот уверил меня в беззаветной храбрости великана. Ситуацию окончательно прояснил сам Лука, объяснив, что защищать свою землю от врагов – это одно, а измываться над «рабами божьими», хотя бы и нехристями, – совсем другое. Вот такой парадокс образовался. Но не суть.

Полностью заросший густой шерстью громадный торс, широченные плечи, бугрящиеся жуткими мускулами руки длиной едва ли не до колен, кожаный, заляпанный пятнами мясницкий фартук на отвислом пузе – из Луки вышел заправский палач. Ему не хватало для завершенного образа только красного остроконечного колпака с прорезями, но таковой здесь просто негде было взять.

Так вот, Мудищев вошел и начал аккуратно раскладывать на лавке разный плотницкий инструмент, позаимствованный на время у Фомича: всякие пилы, стамески, клещи, буравчики и топоры. А Тайто этим временем, выполняя обязанности подручного главката, пристраивал в жаровню с углями вертела, кочерги и прочие железяки. Ну а мы с Собакиным изображали статистов, пропуская по стопочке и неспешно закусывая.

– Вы меня не запугаете!!! – нервно выкрикнул старший лейтенант, не отрывая глаз от «палаческого» инструмента.

Я равнодушно пожал плечами.

– И не собираюсь, господин старший лейтенант.

На самом деле пытки не вызывали у меня никаких моральных препон, особенно на фоне того, что успели натворить в деревне японцы. Меня больше беспокоило упорство самого лейтенанта. Как уже говорил, Лука наотрез отказался тиранить японца, Тайто тоже не выказал особого желания, ну а мне самому роль палача не приличествовала, тем более в присутствии подпоручика. Одно дело – полевой экспресс-допрос, когда того требует оперативная ситуация, а другое… ну вы понимаете. И вообще, благородному сословию не приличествует мараться.