Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук

– Ох ты ж мне… – вдруг счастливо выдохнул Нил Фомич. – Ваньша-то мой жив, пострел!

Но с места не сдвинулся, запахнул расхристанную поддевку, пригладил пушок на лысине и гордо приосанился. Мол, знай наших, в свите самого главного состою.

Солдаты догнали офицера и перестроились в некое подобие его эскорта, что мне сразу понравилось, – видимо, тот пользовался среди них уважением за храбрость или просто за человечность.

Сам подпоручик – звание я различил по единственному оставшемуся на его кителе погону, – дотопал до меня и с ходу бросил руку к голове, но, вовремя вспомнив, что головного убора и в помине нет, ловко изобразил, что убирает волосы со лба, что тоже добавило плюсов в копилку моих симпатий.

– Подпоручик Собакин. С кем имею честь?.. – Голос у офицера очень неожиданно для его комплекции оказался глубоким густым баритоном.

Что ему ответить, я сразу не сообразил, а потом и не успел. Из-за солдат вывернулся весь заросший волосом звероподобный громадный мужик в драной поддевке, тащивший на монструозном плече странноватого вида пулемет на станке, и, словно гудок парохода, радостно проревел:

– Да это же… Господи Иисусе, помилуй мя! Жив, как есть жив! Я же говорил тебе, вашбродь!!! Это же он башку косоглазому ссек! Как есть он! Выходила, значится, выходила героя, милостивица! А ну подержи. – Он свалил пулемет на едва устоявшего под тяжестью солдата.

Мужика я сразу узнал – сидел с ним в плену у японцев. Как там его… Лука вроде. А вот эпизод со срубанием чьей-то головы почему-то выпал у меня из памяти. Помню, повели на казнь, а затем сразу очнулся у Майи. Еще одна загадка. Впрочем, на фоне остальных – малозначительная.

– Дай-ка я тебя обойму! – радостно прогудел громила и широко раскинул ручищи.

Я уже предчувствовал, как хрустнут кости, – мужик был на полметра выше и на столько же шире, но тот только очень бережно прижал меня к себе и сразу же отпустил.

– Мудищев, что вы творите! Быстро в строй! – недовольно бросил подпоручик и извиняюще мне сказал: – Ополченцы, никакой дисциплины.

– Все в порядке, подпоручик. – Я улыбнулся. – Любич Александр Христианович… – слегка помедлил и добавил: – В прошлом – штабс-ротмистр отдельного корпуса пограничной стражи.

Свое каторжное настоящее решил пока опустить. Конечно, по большому счету мне глубоко начхать, но черт его знает, как пацан среагирует. Ссориться с ним не хочется, может, и получится что толковое из общения.

Собакин сразу сунул мне руку.

– Павел Иванович. Рад встрече, – и тут же засыпал вопросами: – Мне уже успели доложить, что вы уничтожили отряд японцев. Что здесь случилось? Какая вокруг обстановка? Сколько в вашем отряде бойцов? Туземцы? Тоже ваши? Как вы здесь оказались? Откуда и куда следуете?

И при этом с детским любопытством пялился на томагавк, который вдобавок я забыл оттереть от крови.

Я невольно улыбнулся.

– Стычка была, часть японцев действительно уничтожена, но большинство удалось взять в плен. Они заявились сюда несколько дней назад и занялись тем, что творят сейчас по всему Сахалину. То есть грабили, убивали и насиловали…

Подпоручик зло скривился.

– Да, мы по пути сюда видели трупы местных жителей в овраге. Их перекололи штыками.

– Тем, кто остался в деревне, тоже досталось. Сколько со мной людей? Сейчас шестеро, все айны.

– Всего? – вытаращил глаза Собакин.

– Всего, но нам удалось подкрасться скрытно, что предрешило исход боя. Планы неопределенные, зависят от обстановки. А обстановка пока не очень понятная. Разве только известно, что поблизости пока японцев нет. Возможно, больше расскажет пленный офицер, но я его еще не успел допросить… – Я сделал паузу и предложил подпоручику: – Может, пройдем в дом, Павел Иванович? Там и поговорим, а то стоим посередине улицы, как неприкаянные.

– Позже, Александр Христианович, – строго отказался Собакин. – Мне сначала надо выставить посты, устроить бойцов и позаботиться о раненых.

Я снова мысленно похвалил подпоручика. Теперь понятно поведение солдат. Правильной дорогой идет пацан.

– У нас в основном легкораненые, но есть трое тяжелых, – продолжил подпоручик. – Один из них, капитан Полухин, находится при смерти. При вас, случайно, нет медика? – И сразу недовольно махнул рукой. – Ах да, вы же говорили, что в вашем отряде только айны.

– Полухин? – Фамилия офицера показалась мне знакомой. – Он в сознании? Врач будет здесь поутру, причем весьма квалифицированный хирург. Я за ним уже послал людей.

– Откуда он здесь взялся? Я о докторе. – Подпоручик в очередной раз уставился на меня. – Хотя я уже перестал вам удивляться, Александр Христианович. То японцу голову рубите с одного удара, то с горсткой аборигенов уничтожаете вражеский отряд, а теперь в глуши хирурга достали.

– Удивление – это одно из самых прекрасных качеств человека, так что удивляйтесь побольше, Павел Иванович. А сейчас проводите меня к капитану Полухину. А потом Нил Фомич, он сейчас главный в деревне, поможет вам с устройством бойцов и прочим. Так ведь, Нил Фомич?

Дед принял бравую строевую стойку и сипло гаркнул:

– Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородь!!! Косоглазые нас обожрали, но вывезти весь провиант не успели! Все устроим в лучшем виде… – и проворно пошкандыбал по улице, оглашая деревню криками: – Маланья, а ну подь сюды, дурында старая, Параскева, тебя тож касается!

– Вот видите, Павел Иванович… – Я взял подпоручика под локоть и увлек за собой. – Идемте к Полухину…

Собакин подвел меня к раненым. У меня сразу екнуло сердце – на носилках лежал Сергей Вячеславович Полухин, мой сослуживец по Восточносибирскому стрелковому полку. Он окончил Александровское училище, я – Павловское, оба пришли в полк в одно время подпоручиками, были одинаково безденежными, любили охоту, ухлестывали за одними и теми же девицами, на этой почве и сдружились. Даже после того, как я перевелся в погранстражу, а он – в Николаевскую крепость, мы время от времени переписывались. Правда, с попаданием на каторгу все связи разорвались, что особо и неудивительно.

Полухин лежал с закрытыми глазами, перебинтованная окровавленными грязными бинтами грудь вздымалась с булькающим хрипом, мертвенно-бледное лицо сильно осунулось. Он уже был больше похож на мертвого, чем на живого.

– Грудь и живот… – тихо прокомментировал подпоручик. – Наткнулись на японцев возле Михайловки. Сергей Вячеславович командовал отрядом даже раненным, но после второго ранения…

Полухин неожиданно открыл глаза, уставился на меня и прошептал:

– Саша?..

– Тише, Сережа, тише. – Я встал на колени рядом с носилками. – Скоро прибудет доктор…

– Уже поздно… – страдальчески улыбнулся капитан. – Уже все поздно. Но ты как здесь? Я слышал… слышал…

Он сильно закашлялся и замолчал.