Жизнь, придуманная ею самой - Гала Дали

Поль снова болел, впрочем, как обычно.

Но ночные бдения с любовницами, долгие посиделки с приятелями, выпивка и прочее серьезно расшатали его здоровье.

После смерти Клемана Гренделя сказалось еще чувство ответственности. Поль вдруг понял, что изображать какую-то деятельность в конторе отца, находясь за его спиной и постоянно испрашивая отпуска, – одно, а самому отвечать за финансовое благополучие семьи – совсем иное.

Акции приносили доход, но чтобы его приносил и бизнес, им следовало заниматься. Ну как поэту заниматься торговлей земельными участками? При жизни отца Поль всего лишь выполнял его поручения, не слишком вникая в суть дела, не собирался вникать и теперь. Проще было продать часть акций, хотя доход при этом заметно уменьшался.

А вот расходы нет. Но задумываться о каких-то тратах, когда на счету больше миллиона франков, неприлично. Поль и не задумывался.

Еще меньше сомневалась в праве удовлетворять свои желания Гала. Разве она не достойна всего самого лучшего?

И они тратили – легко, не считая, не глядя, подписывали чеки, покупали картины для своей коллекции, предметы искусства, договорились арендовать и по-своему отделать большую пятикомнатную квартиру в Париже… Жизнь стала финансово благополучной, но радостней почему-то не стала.

И Поль, и Гала много болели, то и дело отправляя Сесиль то к бабушке, то в пансионат.

Гала уже давно поняла, что обострение болезней у мужа связано с трудностями, так реагирует его организм, она и сама научилась пользоваться таким приемом. Как только надоедало однообразие жизни, немедленно обнаруживалось какое-то недомогание, которое нужно срочно лечить на курорте. Лучше дорогом европейском. Гала любила Альпы, возможно, в память о первом лечении, принесшем счастье встречи с Полем.

Поль тоже любил Альпы, сначала он почти с радостью согласился отправиться на новый курс лечения в пансионат Ароза, втайне надеясь, что Гала составит ему компанию и у них поневоле получится новый медовый месяц. Это было бы великолепно!

Но не получилось. Гала предпочитала лечиться и развлекаться отдельно, она больше не была привязана к Полю, как когда-то, научилась не просто существовать отдельно, но даже стала тяготиться его обществом. Много лет назад Лена Дьяконова готова была пойти против всех, пересечь пол-Европы, чтобы увидеть любимого Поля, теперь же Гала находила поводы, чтобы быть подальше.

Поль, наоборот, почувствовал, что не может жить без своей Галы, но только не были ли эти две женщины – придуманная им и настоящая – одной и той же?

По некоторым признакам Гала понимала, что вернись все на круги своя, возвращение будет полным, Поль вкусил запретной любви втроем и не готов отказаться от возможности попробовать еще раз.

Это пугало сильней всего – снова стать яблоком раздора, причиной трагедии и самой пережить трагедию она не желала. Жизнь была готова пойти по кругу, а Гале так хотелось разорвать этот круг! Иногда даже любой ценой. Скучающую состоятельную женщину ничто не держало в этом мире, в нем больше не было прежней любви мужа, ее Поля, ради которого Гала готова пожертвовать всем. Была готова, теперь нет. Ведь Поль мог снова поделиться ее любовью с другим.

Осенью Гале вдруг сказали, что в Париж к своей старшей сестре Марине приехала Анастасия:

– Это сестры Цветаевы, так их звали в девичестве.

Ася и Марина в Париже?

Гала испытала двоякое чувство – с одной стороны, хотелось немедленно разыскать адрес и навестить подругу детства, с другой – бежать из Парижа, чтобы не встретиться даже случайно на улице.

Несколько лет после революции в России Гала сознательно избегала всяких контактов с русскими иммигрантами, не хотелось выслушивать стенания и объяснять странность собственной жизни и судьбы. Уехав тогда из Москвы, она оборвала все связи с ней. Переписывалась с сестрой, но не более того.

Весной, когда Поль вдруг стал миллионером, а она супругой миллионера, Гала решила, что пришло время появиться в Москве.

Элегантнейшие наряды, дорогие подарки родным и… страх. Необъяснимый, почти животный страх, что пока она в Москве, в Париже случится что-то дурное, или ее не выпустят обратно…

На что она надеялась, чего хотела и ждала – поразить, что-то доказать, заставить завидовать? Скорее другое – убедиться, что уехала не зря.

А еще хотела испугать Поля, ведь Гала не раз грозила, что вернется обратно в Россию, если мужу больше не нужна. Он не верил и испугался, лишь когда увидел ее в окне вагона (ожидал, что все блеф, Гала одумается и выскочит на ходу?). Не одумалась и не выскочила.

Стояла или сидела у окна в поезде, неотрывно глядя на пробегающие мимо леса, поля, деревни и города, и пыталась понять, что было бы, откажись она тогда от своей безумной идеи отправиться через всю Европу к Полю.

Жизнь с Полем разладилась окончательно, не помогло даже то, что он стал богат. Гала лучше мужа понимала, что богатство ненадолго, Поль не умеет ни экономить, ни зарабатывать, он и не задумывается об этом.

Но дело вовсе не в состоянии и необходимости на что-то жить, а в пустоте, как ржа, разъедающей их отношения, саму их жизнь. Безумно хотелось обновления, чистоты, может, даже нового ощущения той влюбленности, которое охватило ее тогда в Клаваделе и не отпускало в Москве, помогая бороться с семьей.

Решила ехать вдруг, однажды проснулась и поняла, что там, в городе своей юности, может очиститься от всего, что налипло за эти годы.

Но Полю ничего объяснять не стала, они стали почти чужими, любое объяснение, любые слова могли показаться фальшью. Крутилась мысль:

– Вот вернусь…

Казалось, что что-то изменится, а что – и сама не знала.

Даже если бы Клеман Грендель оставил сыну не миллион, а в сотню раз больше, смысла жизни это не добавило бы. Немного больше десяти лет назад она мчалась в Париж куда более трудным путем, невзирая ни на что, только бы увидеть своего Поля, только бы быть с ним рядом и слышать слова любви. А теперь, уезжая из Парижа, даже адреса толком не оставила.

Гала знала, что муж все еще любит ее, но больше не верила в спасительную силу этой любви. Роман с Максом, вернее то, что Поль предпочел делить жену с другом, сломало что-то внутри. Сожженное не вернуть. Любовь не птица Феникс, из пепла не возрождается.

Москва потрясла, быт ее жителей оказался настолько непохожим на то, к чему привыкла мадам Грендель в Париже (она уже забыла неудобства квартиры Гренделей на рю Орден), что первые дни Гала чувствовала себя чужой в чужой стране.

Дома перенаселены, в каждую большую квартиру подселили столько чужих людей, что сами квартиры стали походить на осиные гнезда.

О французском поэте Поле Элюаре если и имели представление, то смутное, а о дадаизме и не слышали, это чуждо советской действительности.

На вопрос брата о том, кем же работает ее муж, Гала пожала плечами: