Жизня. Рассказы о минувших летах - Константин Иванович Комаров

реже касатки и щуки до 5-10 штук за улов. Однако амурские сомы не бывают такими большими, как в европейских реках. Средняя величина этих сомов редко бывает больше 0,7-0,8 м. Для проверки переметов у нас был плот, сколоченный из двух тополиных бревен, и чтобы не упустить рыбу при выемке, требовалась острога. В следующем году наш Витя поймал на протоке хорошую лодку, которую снесло во время паводка откуда-то сверху по реке, и мы перенесли свой промысел на протоку — одно из разветвлений р. Буреи. Там дело пошло еще уловистей. Утром попадалось по 12-15 рыбин, вечером поменьше, до 5-7 штук. Но в это лето уже требовалось выходить на колхозную работу.

Между тем подошел и школьный сезон. Для Вити это было просто, 4-й класс был в местной деревенской школе. Мне же нужно было идти в 7-й класс, а 7-летка находилась в Иннокентьевке, в 28 км от нашей деревни. Там при школе был интернат, в который принимались школьники из окрестных деревень. Интернат помещался в сравнительно большом доме, разделенном на две половины. В одной половине в общей комнате жили мальчики. Вторая половина делилась на комнату для девочек и кухню со столовой. Нас мальчиков было душ 14, девочек примерно вполовину меньше. Среди нас были сироты, две пары по брату с сестрой и одинокий мальчик. Их содержание обеспечивалось государством, для чего при школе имелось подсобное хозяйство с наемными работниками. За семейных детей родители поставляли натурой определенное количество картошки, мяса и может быть еще чего-то. Хлеб был свой и доставлялся из дома с оказией не менее чем на неделю. Кормили хорошо, вволю. Кухарка жила в комнате в отделении девочек. Она варила великолепные борщи, и только там я стал настоящим едоком, а до этого был малоежкой.

Обстановка в общежитии была самая спартанская: в центре большой раздвижной стол, за которым свободно усаживалась вся братва, табуретки, вдоль стен железные кровати с соломенными матрасами, байковые одеяла. Постельное белье свое. Для занятий — простор. Но, уроки уроками, а и потехе час. Потешались по-всякому. Например, наганы. В Иннокентьевке располагалась МТС. Сюда на зиму собирались трактористы для ремонта своей техники. Там мы добывали медные питательные трубки от бензопроводов к мотору и баббит, сплав для заливки подшипников в тракторных моторах, и из этих заготовок отливали наганы-поджигалки. Начиненный серой от спичечных головок, он мог хорошо выстрелить. Однажды «хороший выстрел» разорвал в руках стрелка верхнюю часть рукояти. К счастью, дело кончилось большим синяком на внутренней стороне ладони. На стрельбище здешнего погранотряда среди всякой всячины мы подобрали снарядик, кажется, от 45 мм пушки и в общем собрании за столом сумели извлечь из него запал. Запал разборке не поддавался. Начали расковыривать. К нашему счастью капсюль запала, видимо, был подмочен и он не взорвался. Крошки от него горели неспешно и красиво под склонившимися над столом «исследователями». В конце испытания из гильзы высыпался сухой белый порошок. Пламя вспышки отшатнуло нас от стола, едва не обжегши глаза наши. А сам снаряд, сколько ни жгли на костре, подорвать не смогли.

Иногда ходили в лес и на заячьих тропах ставили петли из обожженной мягкой проволоки, но ни одного зайца мы так и не поймали. Посещение родного дома было не простой задачей. 28 км не 5 и даже не 10 км, но иногда мы решались и на это путешествие. Зимой на это можно было отважиться только в сопровождении попутных подвод, возвращавшихся из Архары или Иннокентьевки. Большую часть пути нужно было бежать за санями, чтобы не замерзнуть. Проехаться можно было, только хорошо разогревшись бегом.

В летние каникулы, кроме рыбалки, почти сразу надо было работать в колхозе. Первоначально в основном на сенокосе. Мы, ребятишки, подвозили копна, которые мужики складывали в стога. К одному гужу хомута была привязана веревка с шестом. Шест подтыкался под копну, свободный конец веревки окружал копну по основанию и привязывался ко второму гужу — поехали. Работа не тяжелая, но целый день. А у меня еще лошадь невзрачная монголка, но норовистая. Однажды она меня здорово цапнула в правое плечо. По второму году на тракторном прицепе было много труднее, в особенности на целине. Однолемешный плуг-кустарь с шириной борозды около 0,5 м нужно было на ходу регулировать по глубине специальным рычагом, стоя на раме задом к трактору. Устойчивость обеспечивается только ухватом рук за рычаг. Особенно тяжело приходилось опускать рычаг, чтобы не дать лемеху слишком заглубиться. Повиснешь на нем всем телом, а вес-то небольшой. Первые дни все нетренированные мускулы болели, особенно брюшной пресс, потом обошлось. Однажды подмятая под трактор березка потолще моей руки вывернулась из-под него пружиной и вдарила меня по затылку так, что и не знаю, как я устоял на перекладине рамы, уцепившись за рычаг, и не упал под плуг. К концу сезона из МТС поступил новый плантажный плуг, заменивший разболтанный и тяжелый в работе старый. Этот регулировался по глубине и углу наклона лемеха двумя крупными винтами посредством маховиков в виде небольших рулей.

Но это была уже война. О войне я узнал, вернувшись утром с большим уловом, еле донес. Дома меня встретила заплаканная мать с Витей — ВОЙНА! Наивный до идиотизма я хорохорился: «Ну, мы им теперь дадим! Да и рабочий класс будет за нас!» В чем-то похожей была реакция Толи. Он рассказывал, как их, комсомольцев, собрали при школе в г. Ряжске, чтобы отправить на границу строить укрепления. Молодые патриоты были полны энтузиазма немедленно, сейчас построить такие укрепления, что никакой враг не пройдет. Ни до какой границы они не добрались. Враг уже давно миновал Минск и рвался к двинско-днепровскому рубежу. Колонна добровольцев какое-то время еще продвигалась пешим порядком к неизвестной передовой. Однажды они наблюдали, как группа немецких истребителей гонялась за нашим одиночным и сбила его. Летчик выбросился с парашютом, и ребята побежали к месту его приземления, но не добежав услышали выстрел. Видимо, летчик неверно оценил обстановку и застрелился из опасения попасть в плен. Наконец, на толпу подростков (Толе шел 17-й год) обратило внимание какое-то войсковое командование. Их построили и отобрали некоторое количество более рослых и физически крепких. Остальным приказали уходить отсюда как можно скорее и дальше. «Отступление» новоявленной дружины происходило стихийно. Теперь я думаю, что каким-то чудом они не попали в один из тех котлов, которые немцы так успешно устраивали в этот период войны. Вдвоем со