Шахматы без пощады: секретные материалы... - Виктор Корчной

Вспоминаю свою партию со Спасским в чемпионате: интерес к турниру огромный, зал забит до отказа. Тот же самый зал, где игрался чемпионат 1952 года, только убрали портрет Сталина. Старенький зал, прекрасная акустика, толпа гудит — переживает за каждую партию. Я, обычно нечувствительный к шуму, понял, что не могу играть дальше в такой обстановке. Вспомнив свой опыт игры в кино, собравшись с духом, я крикнул в ревущий зал: «Да перестаньте галдеть!» На минуту все стихло. Я сделал ход и предложил Спасскому ничью. Он видел, в каком я состоянии, но на доске — объективно — у него было не лучше. После небольшого раздумья он принял мое предложение.

Выиграть турнир Спасскому было необходимо. Будучи чемпионом мира, он не раз позволял себе «неправильные», с точки зрения советского руководства, высказывания. Однажды на лекции в Новосибирске его спросили — почему Керес не стал чемпионом мира. Тысячной аудитории он ответил: «У Кереса, как и у его страны, несчастливая судьба». Еще бы! На пятьдесят с лишним лет Эстония стала объектом неблаговидной политики КПСС. Известен был и случай, когда Спасский отказался подписать письмо за освобождение Анжелы Дэвис. Кто такая была эта негритянская женщина, я сейчас уже не помню, помню лишь, что в свое время советские развязали шумную кампанию за ее освобождение.

Великому русскому человеку, чемпиону мира все прощалось. Но когда он споткнулся, проиграл Фишеру, у него возникли серьезные трудности. Особенно трудным стал для него 1975 год, когда сама его жизнь была в опасности: КГБ старался порвать его связь с француженкой, удержать Спасского от женитьбы, не выпустить из Советского Союза.

Через пару лет мне придется встретиться в матче со Спасским. И я о нем еще кое-что расскажу…

В конце года мне удалось организовать себе соревнование, которое не было запланировано — редкий случай в советских условиях, который доказывал мою значимость в это время в советском шахматном мире. По предложению Хюбнера мы сыграли с ним тренировочный матч в Золингене. Спонсором выступил клуб «Золинген-1874», точнее — его хозяин Эгон Эферц. Сыграли 8 партий. Первые три оказались результативными, остальные — ничьи. Мне удалось выиграть 2:1. Матч стал для меня полезным тренингом, хотя игра моего следующего соперника существенно отличалась от стиля Хюбнера.

На матч с Мекингом, который должен был состояться в городе Огаста, штат Джорджия, США, я попросил дать мне руководителя. Я не был уверен в благополучном результате. Когда-то Спасского ругали, что он не взял руководителя на матч с Фишером. Шефом там был Е. Геллер, а по ходу матча он не сумел справиться со многими организационными проблемами. Ну а если я проиграю, то пусть хоть часть вины падет на руководителя! Мы отправились в США вчетвером: руководитель — работник обкома (я познакомился с ним на вокзале), Вячеслав Оснос и мы с женой. Обратите внимание: поехать на соревнование вместе с женой — в СССР такое удавалось далеко не каждому!

В Америке встретили радушно, гостеприимно. Руководитель шахматной федерации США Эдмондсон провел меня по гостинице и предложил выбрать любую комнату. Продумано было, что кроме гостиницы, чтобы сделать наше пребывание в Огасте более приятным, мы сможем посещать одну семью в городе. Семья Хаглер оказалась очень любезной. Наш партийный руководитель оказался мягким человеком. По воскресеньям мы посещали богослужение в реформистской церкви…

Молодой человек, с которым мне предстояло играть, Энрико Мекинг, выиграл второй межзональный турнир, в Петрополисе. Он, конечно, был гений — в Бразилии, совсем не шахматной стране, работая в одиночку, вырасти в такую величину! Уже в возрасте 13-ти лет он показал свою незаурядную силу — в Сусе в 1967 году он выиграл у меня неплохую партию. Молва зачислила его в «плохие мальчики»: Р. Фишер, У. Браун, Э. Мекинг… Судя по их отношению ко мне, ни об одном из них я ничего плохого сказать не мог. Мекинг относился ко мне предельно уважительно. Во время матча он, действительно, нервничал — ему мешал шум в отдаленных комнатах, во время одной из последних партий он знаками показал, что ему мешает мое громкое дыхание…

Матч был трудным. Мекинг был прекрасно подготовлен. Он просмотрел к матчу 1200 моих партий! Часто в его игре я узнавал применяемые мной расстановки фигур. Он допустил серьезную ошибку, согласившись играть партию в день своего рождения. Дело не в суеверии и даже не в теории циклов человеческой активности, довольно модной в середине XX века. Просто в этот день у человека праздничное настроение, но совсем не по поводу шахматной партии: ему трудно настроиться на борьбу. Мекинг хорошо разыграл дебют, а потом серией неточных ходов проиграл несколько лучшее положение. Это была пятая партия матча, первая результативная.

За доской Мекинг часто переигрывал меня. Где он значительно мне уступал — в домашнем анализе! Несмотря на то, что в его группе был Ульф Андерссон. Превосходство в анализе я продемонстрировал уже в первой партии. Разница в качестве анализа была столь очевидной, что Мекинг предположил, что я получаю анализы из Москвы! Трагически для Мекинга сложилась 7-я партия. За доской он проявил немало выдумки. Энергичной игрой захватил инициативу и отложил партию с лишней пешкой и шансами на выигрыш. При начале доигрывания выяснилось, что он записал не лучший ход. Анализ его тоже был не очень аккуратен. Я предложил ничью, но Мекинг отклонил предложение. Через несколько ходов моя проходная пешка прошла в ферзи.

Матч продолжался несколько недель. В свободное время господин Хаглер свозил нас на своем самолете в столицу штата, город Атланта, посмотреть работу правительства штата. Сфотографировались и с губернатором штата, будущим президентом Америки Д. Картером. Эта фотография вскоре пригодилась моему сыну — ему предстояло бороться против советских властей…

Матч игрался до трех побед одного из играющих с лимитом в 16 партий. Мекинг отличной игрой одержал первую победу в 12-й партии. Но уже следующая партия оказалась решающей. Она была нервной, со множеством ошибок, преимущество переходило из рук в руки. Наконец, я выиграл. Матч закончился; оба партнера остались недовольны своей игрой…

После матча я выступил в США три раза с лекциями и сеансами. Запомнился сеанс в Джоржтаунском университете в Вашингтоне. В зале — борцы за гражданские права, развешаны плакаты. На минуту оторвавшись от шахматных досок, я уткнулся в надпись: «Только шахматисты, послушные советским властям, разъезжают по миру. А Солженицын в эти игры не играет!» Что правда, то правда…

Теперь человек, который исподтишка плел козни против меня более десятка лет, должен был сесть напротив меня за доску. Выяснилось, что матч, который Петросян играл одновременно с моим против Мекинга, был еще более утомительным, чем мой: чтобы выиграть у Портиша, партнера для него очень трудного, он выложился весь, отдал всю энергию. И за короткий срок не смог восстановиться. Как я узнал потом, к матчу со мной он готовился в содружестве с Карповым. А в случае выигрыша у меня он выходил на Карпова! Думается, подсознательно, при упадке сил он в свой успех против меня не верил. Сама идея готовиться вместе с Карповым была сомнительна: дебюты, которые хороши для Карпова, неприемлемы для Петросяна! Но выбор был сделан лет 15 назад, еще тогда, когда мальчик Толя ходил в первый класс…