Зима мести и печали - Александр Аде

Дальше совсем интересно. Да, у актрисули был спонсор, который купил ей квартирку, авто и дарил шмотки и цацки, но он лишь служил источником материальных благ. А с артистом-сыночком у нее были серьезные лямуры, пламенная страсть. Ну и мать, настоящая, а не по пьесе, от перспективы заиметь такую невестку едва не лишилась рассудка. Еще бы! Ведь она считала артистку продажной девкой, которая жаждет охмурить ее невинное дитятко. А теперь представь, что испытывали эти люди, когда на сцене чуть не слово в слово повторяли то, что говорили в жизни!

Сходил я на спектакль. Понравилось. И понятно почему. Играла троица с огоньком – шло-то у них от сердца, особенно у мамочки. Кроме того, все трое талантливы до невозможности. А внешность!.. Мамочка – не иначе как потомок дворянского рода, хотя родилась в семье чернорабочего и вагоновожатой. И сынок в нее, юный князь с копной пшеничных волос. А пассия его вообще принцесса крови: лицо худое, бледное, провалы вместо щек, породистый носик. Когда же довелось с ними пообщаться, то убедился: правду говорят, что актеры – дети. Хитрые, может, даже подловатые иногда, но дети. И такими они очень мне приглянулись.

Но кто же украл? Девочке инсценировать кражу не было смысла: зачем? Чтобы подстроить козу мамаше? Так подозрения падали на многих. Но если б и заподозрили маманю, что девочка с этого имела? Нуль. Ну а в том, чтобы подумали на пацана, она и вовсе не была заинтересована. Мамаше и ее сынку тоже незачем было красть, разве что кто-то из них страдал клептоманией.

Двинулся с другого конца. Что мы в результате похищения имеем? А вот что. Три лицедея накалились до того, что на сцене уже горели, как ведьмы на костре инквизиции. Играли на грани истерики. Зрители в восторге. Спектакль собираются везти на фестиваль то ли к немцам, то ли к французам. Как, по-твоему, кто был кровно заинтересован в таком повороте событий?

– Режиссер… Э, постой-ка, так это он?..

– Он, родимый. Я тихонечко с ним побеседовал, обещал никому не сообщать, он и поведал как на духу. Зная все нюансы театрального закулисья, он пьесу специально подобрал для вышеперечисленной троицы – чувствовал, что выложатся они на полную катушку. Но этого ему показалось мало, решил еще сильнее пружину сжать – и уволок сережки. Нестандартный режиссерский ход, сильно попахивающий уголовщиной.

– Славы мужику захотелось, – подводит итог писатель. – Слава – штука страшная, по себе знаю. Тут не то что украсть – человека пришить можно. И не одного.

Я пожимаю плечами…

Ночью никак не могу уснуть. Гаврош мерно дышит во сне. Выбираюсь из-под одеяла, шлепаю на кухню, достаю из холодильника бутылку пива и принимаюсь, прихлебывая, разгадывать зашифрованное послание отчима Марго. Первое число – это, скорее всего, год. Но что означают остальные? И почему некоторые из них в скобках? Загадка.

Мысли плывут в моем сером веществе вроде неясных облаков. Кажется, вот сейчас ухвачу облачко – и разгадаю секрет проклятой цифири. Ан нет, не даются, ускользают…

Помнится, кто-то из классиков настрочил гениальный роман, потратив на него бутылку чернил. Так детище свое и хотел назвать: «Что содержится в бутылке чернил», но поразмыслил и окрестил по-другому… уж и не помню как. Гляжу сейчас на опорожненную бутылку… Да, далеко мне до великих.

Снова укладываюсь возле Гавроша, по инерции, под аккомпанемент ее сонного бормотания продолжаю ковыряться в чертовых числах – и вдруг разом ухватываю суть! Наверное, это и есть божественное озарение, которое посещает поэтов и провидцев. Меня начинает трясти от возбуждения. С превеликим трудом, закрыв глаза и медленно считая до ста, заставляю себя успокоиться…

Завтра с утречка позвоню соседке папаши Марго.

* * *

Восседая за своим столиком в вип-закутке «Жар-птицы», Кот поглощает еду и не ощущает вкуса. Мысли его заняты вчерашним разговором с дочерью Людмилой.

Дородная, похожая и на Клавдию и на него, флегматичная, всегда точно полусонная, никогда отцу не перечившая, она в двадцать два года влюбилась в вора-домушника. Разъяренный Кот доходчиво – ремнем – объяснил ей, что дочке крупного предпринимателя не подобает якшаться с уголовной швалью, и сам через знакомых нашел ей мужа, работника банка, не слишком умного, но рослого и представительного.

При поддержке Кота зять быстро сделал карьеру, став заместителем управляющего банка, но останавливаться на достигнутом явно не желал и в последнее время уже не раз намекал тестю, что готов помочь ему эффективно управлять заводами. Но Кот вводить зятя в свой бизнес не торопился: чужой человек, даром что на пару с Людкой настрогал ему трех внучков.

И правильно сделал, что не гнал лошадей. Вчера, вернувшись из офиса в коттедж, он застал дочку шушукающейся с Клавдией. Завидев его, Клавдия встала и удалилась, поджав губы. Людмила осталась, глядя на отца странным взглядом, решительным и смятенным, но он не заметил ее состояния, настроение окружающих его не заботило.

– Чего одна? – спросил, удобно расположившись на любимом диване. – Внучков бы привезла.

Ему нравилось ощущать себя грозным и благодушным, карающим и милующим – главой семейства, вершителем судеб. Он расслабился, разомлел, и когда Людмила без предисловия выпалила, что решила с мужем разойтись, не сразу понял, о чем речь.

– То есть как разойтись? – и загремел, побагровев: – Да ты, дурында, ума лишилась! Сейчас сниму ремень и всыплю по твоей жирной заднице! Ах ты, шалава! У тебя такой мужик, его только на божницу посадить да молиться, а ты!..

От бешенства он перестал подыскивать литературные слова, что делал с немалым трудом, и перешел на привычный мат, разбавленный блатной феней. Людмила заплакала и призналась, что супруг ей изменяет. Она мирилась с этим почти десять лет, чуть не с первого дня женитьбы, сейчас ее терпению настал конец.

– Что ж ты раньше не сказала, – пожурил ее Кот.

– Стыдно было, – ответила Людмила, шмыгая толстым носом.

– Зря. Стыдиться тут нечего. Ну, он у меня попляшет, кобель! Но пойми и ты. Мужикам одной бабы мало. Так уж они устроены. Давай-ка сделаем вот что. Я с Борькой твоим хорошенько поговорю, станет как шелковый, а ты его простишь.

Произнеся эту краткую дипломатическую речь, Кот отвалился на спинку дивана, довольный своей ролью миротворца. Но все оказалось куда сложнее. Дочь вытерла платочком слезы и заявила, что влюблена.

Час от часу не легче!

– Кто… он? – только и сумел выговорить Кот.

– Режиссер, – с готовностью ответила Людмила. – Знаешь, пап, он такой замечательный фильм собирается снимать! Только денег пока нет…

Это было уже слишком. С молодой прытью Кот вскочил с дивана и, потрясая кулаками перед самым лицом дочери, принялся поливать ее матом, как из шланга. Беспорточник, голодранец оболтал эту безмозглую корову, присосаться к его капиталам надумал! Фильмишки, паскуда, хочет на его кровные клепать!..