Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Сегодняшняя речь – лучшая из всех, что когда-либо произносил капитан Кетт! – с воодушевлением заявил он. – Это положит конец трусливым разговорам о том, что нам надо сдаться на милость правительства.

Молодые приятели Воувелла решительно закивали в знак согласия.

Мы с Джозефиной повернули назад, решив, что медвежья травля уже закончилась и нам пора присоединиться к остальным. Неожиданно путь нам преградил Тоби Локвуд, лохматый и взъерошенный.

– Мастер Шардлейк! – воскликнул он, обдав нас запахом крепкого пива. – Прогуливаетесь с чужой женой? Достойное занятие для адвоката, ничего не скажешь!

Я попытался оттолкнуть его, но он вцепился мне в руку.

– Осторожнее, не заденьте ребенка! – крикнул я.

Мышка проснулась и заплакала. Джозефина смотрела на Локвуда, оцепенев от ужаса.

– Я слышал, недавно вы получили письмо от управляющего леди Елизаветы, – процедил Тоби, склонившись к моему уху. – В этом письме он всячески оскорбляет и поносит нас.

– Откуда вам это известно?

Локвуд зловеще улыбнулся, сверкнув ровными зубами, которые казались особенно белыми в темной гуще бороды:

– Хотя по милости этого рыжего дворянчика, вашего прихвостня, я и лишился должности, однако по-прежнему первым узнаю новости. И не только узнаю, но и распространяю. Например, я рассказал, что вы всегда были приспешником самых богатых людей в Англии. И что вы пригрели на груди гадюку, этого мерзавца Овертона, нашего заклятого врага. Да, мастер Шардлейк, вы носите у себя на груди не только младенцев. Так что берегитесь, теперь в лагере знают, кто вы на самом деле!

С этими словами Локвуд повернулся и, пошатываясь, удалился прочь.

– Кажется, этот человек прежде работал с вами? – растерянно спросила Джозефина.

– Да. Судя по всему, он немного повредился в уме, – ответил я слегка дрогнувшим голосом.

Мысль о том, что Тоби Локвуд, обладающий влиянием и связями, распространяет обо мне клеветнические слухи, заставила мое сердце болезненно сжаться.

В разгар дня, незадолго до начала состязаний, состоялось нечто вроде потешного рыцарского турнира. Посреди поля возвели две линии барьеров, в конце каждой из них – небольшой шатер. Из шатров одновременно выехали два всадника, вооруженные копьями. Один был облачен в тряпичные доспехи с гербом маркиза Нортгемптона на груди. Надменно вскинув голову, он окинул толпу презрительным взглядом. Копье, которое наездник держал в руках, тоже было скручено из тряпок. Более того, тряпичным был и его скакун, яростно вращавший деревянной головой. Деревянные зубы коня были оскалены в издевательской усмешке. Под холщовой шкурой скрывались два человека: один служил скакуну передними ногами, другой – задними. Несомненно, все эти штуки были позаимствованы у бродячих актеров, нередко устраивавших представления в деревнях. Противник горе-рыцаря, молодой повстанец, одетый в обычную рубашку и кожаную куртку без рукавов, держал в руках раскрашенное деревянное копье. Лошадь у него была настоящая, но по виду кроткая и смирная, ничуть не походившая на тех могучих жеребцов, что участвуют в реальных рыцарских турнирах.

– Не смейте ржать надо мной, деревенские олухи! – гаркнул рыцарь, подражая произношению аристократов. – Я – непобедимый воин и сейчас снесу с плеч голову этого презренного бунтовщика!

Зрители разразились свистом и улюлюканьем, а рыцарский скакун осуждающе помотал деревянной башкой.

Мы стояли неподалеку от «рыцаря», в окружении свордстоунских крестьян, которые буквально катались со смеху. Николас тоже смеялся; что касается Саймона, тот аж заходился от хохота.

– Смотри, парень, не намочи штаны! – предостерег его Барак.

И тут Скамблер выкинул очередную глупость. Перескочив через барьер, он что было мочи лягнул рыцарскую лошадь ногой в зад. Изнутри раздался вопль «Черт!»; конь покачнулся, и седок едва не упал. Повернувшись к Саймону, он рявкнул, более не утруждая себя аристократическим произношением:

– Да ты, никак, совсем спятил, придурок?

– Он что, не знает, что Грязнуля Скамблер от рождения чокнутый?! – прыснул кто-то из зрителей. – Сразу видно, он не из Нориджа!

Николас схватил Саймона за руку и перетащил за барьер.

– Ох, приятель, ты так здорово ладишь с лошадьми! Но вот почему с людьми ты вечно попадаешь впросак? – проворчал он.

Мальчик потупил голову, утратив интерес к представлению, которое шло своим чередом. Рыцарь атаковал крестьянского парня с воинственным кличем: «За лордов, поместья и деньги!»

– За простых людей! – крикнул в ответ повстанец и пустил свою лошадь вскачь.

Когда он приблизился к рыцарю, потешный скакун с деревянной башкой резко повернулся и потрусил в сторону шатра. Парень напутствовал его ударом деревянного копья в зад. Обратив противника в позорное бегство, он соскочил с лошади и раскланялся перед ревевшей от восторга публикой. Я смеялся ничуть не меньше остальных.

– Люди по-прежнему надо мной потешаются? – спросил Саймон, неуверенно вскинув голову.

– Что ты, дружище, про тебя все давно забыли. Не переживай из-за ерунды. Когда все это закончится, я помогу тебе устроиться куда-нибудь конюхом, и ты всегда будешь при лошадях, – пообещал я.

Саймон благодарно улыбнулся сквозь слезы.

Наконец наступило главное событие нынешнего дня – игра в мяч. В отличие от потешного турнира, тут все было серьезно. Нетти покинул нас, так как тоже участвовал в соревнованиях.

– Как бы они не поранили друг друга, – озабоченно покачала головой тетушка Эверник.

– Я видел нечто вроде этого в Лондоне, – сообщил Барак. – Вроде как обошлось без жертв.

– Ох, от такой забавы добра не жди, – вздохнула добрая вдова. – В прошлом году у нас тоже была какая-то игра. Помнится, перед началом ребята из Саффолка спросили у норфолкских, запаслись ли те гробами.

На просторную площадку, огороженную веревками, вышли первые тридцать участников – крепкие парни и молодые мужчины, все как один обнаженные до пояса. На каждом был цветной кушак, позволяющий понять, к какой команде он принадлежит. Они начали битву – другим словом назвать происходившее было невозможно – за мяч, сделанный из мочевого пузыря свиньи. Пытаясь завладеть мячом, они отчаянно пинались и выкручивали друг другу руки. За происходящим наблюдал судья, однако никаким – или почти никаким – правилам игроки не подчинялись. Я с удивлением убедился, что Нетти, которого я считал тихим и задумчивым юношей, сражался за мяч так же яростно, как и все остальные. Тоби Локвуд играл в команде его противников. Судя по злобным взглядам, которые он бросал на Нетти, этого паренька он тоже считал моим прихвостнем.

Когда мяч отлетел в сторону и Нетти устремился за ним, Тоби бросился ему наперерез и что есть силы двинул плечом в лицо; в результате мальчишка не удержался на ногах и упал. Локвуд, не ограничившись этим, лягнул его в пах так, что Нетти вскрикнул и согнулся пополам. Тоби довольно усмехнулся и бросил на меня торжествующий взгляд. Дикая выходка Локвуда осталась незамеченной, ибо судья в это время смотрел в другую сторону, туда, где вокруг мяча завязалась бурная схватка. Нетти, постанывая, заковылял к нам. Барак и Николас помогли ему сесть. Паренек свесил голову меж колен, и его вырвало. Джек заставил Нетти поднять голову и внимательно осмотрел его лицо.