Лагерь обреченных - Геннадий Сорокин

– Как там поживает моя комната, ремонт в ней не сделала?

– Шторы повесила, а к остальному не прикасалась. Как при тебе известка на потолке осыпалась, так и осыпается. Зачем мне сейчас с ремонтом выделываться, если летом гостинку дадут?

– Марина, а тебя не посещала такая мысль – плюнуть на все и вернуться в Верх-Иланск?

Марина, мывшая посуду в тазике с горячей водой, напряглась.

– Где ты предлагаешь мне жить и работать в Верх-Иланске? – Она протерла принесенным из дома полотенцем тарелку, отставила ее в сторону. Встала из-за стола, обвела руками пространство вокруг себя. – Здесь, в этой комнате? Здесь даже хуже, чем в рабочем общежитии, здесь в туалет надо на улицу бегать. На эту комнату у тебя нет и никогда не будет никаких документов. Это служебное жилье, а мне в городе дают ордерное. Ты разницу улавливаешь? Эта комната ничья, а у меня летом будет своя! Своя, понимаешь? Когда ты вернешься в город, нам будет где жить.

– А если я вернусь туда через пять лет?

– Ты вернешься раньше. Потом ты получишь от милиции ордерную гостинку, и мы сможем обменять две комнаты на квартиру. Андрей, о моем переезде в Верх-Иланск не может быть и речи! Я так все потеряю. И работать мне здесь негде. Здесь нет своего хлебозавода.

«Определилась бы она, что ей нужно: выйти за меня замуж или выстраивать карьеру и быт в городе».

– Марина, а ты по молодости лет парня из армии не ждала?

– Не ждала. Тебя буду ждать. Только ты не в армии, там все строго, а здесь соблазнов полно на каждом углу.

– У тебя в городе их еще больше.

– Ты опять начал старую песню? Андрей, мы поссоримся на ровном месте.

Ночью я проснулся и долго не мог уснуть. Рядом, посапывая, спала Маринка. Кровать под нами была узкая, с провисшей панцирной сеткой. Как бы мы ни пытались улечься на этой кровати поудобнее, все равно скатывались в середину и спали, тесно прижавшись друг к другу. Маринка спала в ночной рубашке, которую принесла из дома. Эта «ночнушка» была материальным доказательством серьезности ее намерений выйти за меня замуж. Ни одна женщина на свете, отправляясь домой к мужчине с целью весело и раскованно провести время, ночную рубашку с собой не понесет. Ночнушка – это символ семейного быта.

«Если верить моим родителям, – размышлял я, – то раньше молодые люди знакомились, долго-долго, не один год, встречались, присматривались друг к другу, женились и только потом начинали совместно жить. Я с Маринкой вначале проснулся в одной кровати и только теперь, после трех месяцев знакомства, начинаю всерьез присматриваться к ней. Ее отношение к переезду в Верх-Иланск можно понять. Со мной у нее еще ничего совместного нет: ни имущества, ни детей. Я только кандидат в мужья. При наличии собственной жилплощади таких ухарей, как я, она в городе может менять хоть каждую неделю. Менять, присматриваться, выбирать… выбирать… выбирать… – Сон стал овладевать мной. Последняя моя мысль перед тем, как вновь заснуть до утра: – Моим родителям можно верить только через слово. Они постоянно выдают желаемое за действительное. Если они стали совместно жить только после брака, то какого черта мой старший брат родился всего через четыре месяца после их свадьбы?»

В пятницу, вернувшись с работы, я застал Марину за необычным занятием – она что-то записывала в тоненькую ученическую тетрадку.

– Составляешь список дел, которые надо успеть сделать до отъезда? – подколол я.

– Нет. – Она закрыла тетрадь и стала собирать на стол.

После ужина разговор о записях возобновился.

– Скажи, Андрей, – попросила Марина, – а тебе, когда ты для практикантки нарисовал график, не было стыдно?

– А чего стыдиться? Я начертил ей график моего свободного и рабочего времени. Больше в этом графике ничего не было: никаких намеков, никакого скрытого смысла.

– В общежитии его восприняли по-другому.

– Знаю я, как вы его восприняли! Особенно после того, как пошел разговор о получении мной квартиры. Та же практикантка прибежала: «Андрей Николаевич, – писклявым голосом воспроизвел я, – могу справку привезти, что я беременная, и тогда вы получите двухкомнатную квартиру!» Оксана Самохина, помнится, с графиком в руках приходила, намекала, что мне надо было ей график вручить, а не желторотой практикантке, которая еще не готова для серьезных отношений.

– Про Оксанку я не знала. Она никогда о тебе ничего не говорила.

– Ей нечего было про меня рассказывать. Она пришла, намекнула, что готова жить со мной. Я открыто ей сказал, что когда получу квартиру, то буду жить в ней один. Потом я получил фиг вместо квартиры, и всеобщий интерес ко мне угас.

Я показал на тетрадь.

– Что в тетрадке: свод правил, который я должен соблюдать после твоего отъезда? Там есть пункт «мыть руки перед едой»?

– У тебя с Ингой точно все?

– Хочешь поссориться?

– Нет. Я хочу составить список женщин, с которыми ты никогда, ни при каких обстоятельствах не должен встречаться. Инга идет в нем номером один.

– Офигеть! Вот это откровение!

– Ты же сам на каждом углу твердишь, что ты враг условностей. Если бы я от тебя сто раз не слышала про условности, то, естественно, никакой список бы не составляла. А так все будет по-честному: если ты не удержишься и переспишь с какой-нибудь шлюшкой, то мне, когда приеду, будет не так обидно выслушивать про твои похождения.

«Интересно, – промелькнула мысль, – сестру она туда запишет или нет? Или сестра априори не считается женщиной?»

Вслух я сказал:

– Пиши список. Я оставлю на нем визу, что ознакомлен.

Марина с минуту смотрела мне в глаза и раскрыла тетрадь.

К ночи она исписала тетрадь до конца. В тетрадке было 12 листов, следовательно, Марина составила 12 списков, каждый из которых в чем-то не устраивал ее. Изорвав исписанные страницы в клочья, она попробовала составить окончательный вариант на обложке тетради, но вновь потерпела неудачу.

– Тебе надо было две тетрадки купить, – рассудительно заметил я.

– Ничего не получается! – Она сгребла клочки бумаги и спрятала их в карман своей куртки (а не выбросила в мусорное ведро!).

За все время, пока Марина корпела над списком, я ни разу не поинтересовался, с кем же мне категорически запрещено общаться. Против самого списка я ничего не имел. Хотя его написание даже для меня, человека, презирающего ханжество во всех его проявлениях, выглядело очень прогрессивно. С другой стороны, если пара оговорит правила поведения в отсутствие друг друга, то гораздо проще не наделать фатальных ошибок. Я знаю конкретный пример, когда жена не смогла простить мужу вполне безобидного эпизода: он поздравил с днем рождения свою бывшую жену.

– Приготовь с вечера всю одежду на завтра, – сказала Марина, расправившись со списком. – Я уйду рано, в шесть часов, а ты к восьми утра должен быть у ДК. Оттуда поедем в поле.