Лагерь обреченных - Геннадий Сорокин

– Марина, а почему вы всю картошку не высаживаете в огороде?

– А ты бы сходил к моим родителям и посмотрел, много ли у них земли за домом. У нас огород всего соток пять, его только под овощи хватает и так, немного картошки скороспелой высадить, летом на еду. На нашей улице у всех картошка в поле высажена. Это у тех, кто на окраине поселка живет, огороды по тридцать соток. Им, естественно, земли хватает.

В субботу я в рабочей одежде и резиновых сапогах, специально купленных на прошлой неделе, пришел к ДК. Среди толпы собравшихся на выезд сельчан отыскал Маринку, а с ней и всех остальных Антоновых. Даже жена Михаила Антонова выздоровела по случаю всеобщей копки картошки. Могла бы не ездить, если спина болит.

Я поздоровался с каждым из Антоновых, отошел в сторонку, закурил. Вокруг меня стояли знакомые и незнакомые люди, все обсуждали предстоящие полевые работы и как после сбора картошки вывезти ее с поля. Две немолодые женщины подошли к Петру и попросили его помочь им погрузить мешки с картошкой на машину. Он согласился. Я вернулся к семейству моей будущей жены, присмотрелся к ее матери и понял, что в глубокочтимом мной законе Менделя могут быть исключения. У жены Михаила Антонова глаза были разного цвета: левый – голубой, а правый – карий. Игра природы, объясняющая появление в их семье кареглазой Натальи.

«Кажется, никто, кроме меня, не обращает внимания на ее глаза. Естественно, они тут все друг друга знают с детства, привыкли к ее необычному виду. Привык же я со временем к шестому пальцу у Лебедевой и даже не замечал его».

Мамаша Антоновых смекнула, что я смотрю на нее как баран на новые ворота, и многозначительно улыбнулась мне.

«Думал, поди, что я нагуляла Наташку? – читалось в ее улыбке. – А вот фигушки! В каждом законе бывают исключения».

А может быть, я неправильно истолковал ее улыбку, и она хотела сказать совсем другое, например: «Женишься на Маринке, родится у вас ребенок с разными глазами, почешешь тогда репу: «А кто же его настоящий папаша?» Вспомнишь тогда всех кареглазых слесарей, кто с Маринкой в одну смену работает».

А может быть, она ничего не хотела сказать, а просто улыбалась, увидев мою растерянность. Улыбается же мне Наталья по поводу и без повода.

«Почему я раньше не обращал внимания, что у нее глаза разного цвета? – стараясь больше не смотреть на потенциальную тещу, подумал я. – Или я ее все время в профиль видел?»

К ДК подъехали три автобуса «ЛиАЗ». Народ бросился на посадку, словно это был последний пассажирский транспорт в районе. Я, поддавшись общему ажиотажу, запрыгнул в автобус одним из первых и занял два места. Всю дорогу я выслушивал пустопорожнюю болтовню между Маринкой, сидевшей у меня на коленях, и ее мамашей. Изредка в разговор вступала Наталья, которой сидячего места не досталось.

Полчаса пути по грунтовым дорогам – и мы выгрузились на территории совхоза «Заветы Ильича». Я повертел головой по сторонам – поля, кругом одни поля! Безбрежные, по-осеннему унылые, наводящие вселенскую тоску поля, по которым мне придется ползать на карачках до самых сумерек. Господи, дай мне пережить сегодняшний день!

Наш надел начинался метрах в пятистах от дороги. Михаил Антонов нашел свой колышек, сбросил с плеч торбу с мешками. За ним, позвякивая ведрами, подтянулись женщины. Я и Петр шли налегке. Подразумевалось, что мы еще ухайдакаемся за день, таская полные ведра к мешкам.

– Если захочешь «в кустики», – вполголоса сказал Петр, – то это – вон туда.

Он кивнул головой в сторону жиденького перелеска, тянущегося вдоль всего поля. Минут пять ходьбы от нас, недалеко.

Михаил Антонов, как главный сборщик, распределил всех по рядкам: он с женой, Петр с Натальей, я с Маринкой.

– Ну, с Богом! – провозгласил он, и мы уткнулись в землю.

К обеду мы прошли большую часть поля. Все проголодались и решили перекусить.

– Пошли сходим к Волчьему логу, – предложил Петр.

– Почему у него такое название? – спросил я, едва поспевая за длинноногим Маринкиным братом.

– А хрен его знает! Волков в нашем районе никогда не было. Андрюха, у вас свадьба скоро?

– По мне, хоть завтра. А что у вас дома по этому поводу говорят?

– Шепчутся что-то мать с девчонками. Но вот так, чтобы завтра да за стол, так не говорят. Маринка, она же никого не слушает, она всю жизнь себе на уме. Отец ей говорит: «Ты подумай, как Андрюха один в зиму пойдет?» Она только фыркает в ответ, мол, ничего с ним не станется, не помрет. Отец стал с ней спорить, она сгреблась и к тебе ускакала. Вы с ней долго вместе жили?

– Прилично. – Я не стал уточнять, что это «прилично» по времени укладывается ровно в одну неделю. Да и как понять – «жили»? Встречались по вечерам, спали в одной кровати, а утром – я в РОВД, дела передавать, обходной подписывать, она – на завод. С другой стороны: ели-спали вместе – значит, жили.

– Отец, когда вернулся из райотдела, рассказывал, что ты к нему в клетку приходил, подбодрил его. Спасибо тебе, Андрюха, что выручил нашу семью в трудную минуту.

– Да ладно, чего там, – поскромничал я.

Мы подошли к кромке перелеска.

– Если у тебя с Маринкой ничего не получится, – позевывая, сказал Петр, – женись на Наташке. Она девка нормальная, не пожалеешь.

Если бы я не был закален верх-иланскими разговорами обо мне, об Антоновых, об Инге, то я бы, наверное, от удивления на задницу сел. А так я вполне спокойно кивнул головой, мол, обдумаю это предложение.

– Чего ты ему втолковываешь про Наташку? – раздался за спиной голос Михаила Антонова. Когда он успел подойти, я не заметил.

– Петруха говорит, – обернулся я, – что если Маринка в городе найдет себе другого мужика, то я бы мог на Наташке жениться.

– Оно, может, с самого начала так умнее было бы. – Антонов-отец совершенно спокойно отнесся к предложению сына. Видать, они между собой уже обсуждали этот вопрос. – Я так думаю, это не жизнь, когда ты – тут, а она – там, в городе.

– Время и расстояние способны погубить даже самую крепкую любовь, – философски заметил Петр.

«Нехило для водителя молоковоза – такие перлы выдавать!»

– Ну что, разговеемся перед обедом? – Михаил Антонов достал из-за пазухи чекушку и раскладной стаканчик. – Ты как, Андрей, без закуски?

– Я же не учителем в начальной школе работаю. Всяко привык!

– О, про учителя! – Антонов-отец протянул мне водку. – Сейчас расскажу тебе одну историю, мы как раз недалеко от того места стоим.

Мы за один заход раздавили «мерзавчика» и прошли вдоль оврага метров сто.

– Когда-то вон там, в самом начале оврага, была запруда, – начал Михаил Антонов. – В то время картошку здесь частники не сажали, кругом были совхозные поля. По весне мужики сюда съезжались рыбу ловить в запруде. Время было голодное, пятидесятые годы, рыбка-другая – она всегда к месту. Естественно, с собой на рыбалку пацанов брали. В пятьдесят восьмом году очень снежная зима была. Ты наш забор видел? Еще полметра сверху накинь – вот такой уровень снега намело в том году. И, как специально, весна наступила быстрая и теплая. Запруду прорвало, и вся вода лавиной хлынула по дну оврага. Вот тут, где мы с вами стоим, талыми водами вымыло из земли трупы. Человек тридцать, не меньше, все уже погнившие, в зэковской одежде. Как мы потом прикинули, их в самом начале пятидесятых годов расстреляли. Году так в пятьдесят втором.