Музыка нашей любви - Кианна Александер

— …это не то, что нам нужно.

— Если речь идет о семидесяти процентах альбома, Марвин, объясни мне, в чем проблема.

Он прокашлялся:

— Хорошо. Наверное, ты и сам понимаешь, Блэйн, что темы остальных песен слишком мрачные.

Блэйн повернул кресло и посмотрел в окно. Серое небо и тучи на горизонте указывали на то, что скоро начнется гроза.

— Да, они мрачные, но так было задумано. Что конкретно тебе не нравится?

— Дело не во мне, Блэйн, а в руководстве «Хэмилтон хаус».

— И что их не устраивает?

— Две песни затрагивают тему расизма. Например, она поет о том, что мужчины мерзавцы, и о том, как богатые белые люди испортили кварталы Атланты, где исторически проживали темнокожие.

Блэйн с трудом сдержал смех.

— Ты имеешь в виду женоненавистничество и джентрификацию?[2] Во всем мире женщины ежедневно испытывают разного рода проблемы по вине мужчин. А джентрификация — это проблема многих американских городов, не только Атланты. — Сделав паузу, Блэйн постучал пальцами себе по подбородку. — Я знаю тебя давно, Марвин. Я знаю, что ты умный, образованный человек. Ты не можешь не видеть этих вещей.

Марвин снова закашлялся.

— Да, вижу, но я не считаю их подходящими темами для альбома Найи, — ответил он. — Тем более не для дебютного альбома.

— Почему?

— Средства массовой информации целыми днями льют на нас потоки негатива. Мы хотим создавать музыку, противоречащую повестке дня. Поднимать людям настроение. Мы считаем, что Найя на это способна. Что вы способны записать оптимистичный альбом, который будет занимать высокие места в хит-парадах.

Блэйн покачал головой. Он понимал, куда клонит его собеседник.

— Будь со мной откровенным, Марвин. Скажи, чего именно хочет от нас начальство.

— Мы хотим, чтобы три вышеупомянутых трека вошли в альбом такими, какие они есть, а остальные были переработаны с учетом наших пожеланий.

Блэйн почувствовал, как у него вытягивается лицо.

— Ты хочешь сказать, что нам нужно переделать семьдесят процентов альбома?

— Да. И чем скорее, тем лучше.

Блэйн стиснул зубы.

— У нас есть выбор?

— Если тебе нужна наша финансовая поддержка, у вас нет выбора.

— Я тебя понял, — ответил он. — Спасибо, что поставил меня в известность.

— Был рад помочь. Через четверть часа у меня важная встреча. Желаю хорошего дня, Блэйн.

— И тебе тоже, Марвин, — выдавил из себя Блэйн и разорвал соединение.

Около девяти часов утра в четверг Иден вошла в небольшой конференц-зал студии «Эгейнст зе грейн» села за стол и в ожидании Блэйна принялась просматривать ленту новостей в социальной сети. Он появился через несколько минут. На нем были темно-синие слаксы и рубашка с ярко-синими, зелеными и белыми зигзагами. Он, как всегда, был неотразим, но Иден не увидела на его лице озорной улыбки, к которой она привыкла. Его черты были напряжены, и Иден забеспокоилась. Что он собирается ей сказать? Она пришла сюда для того, чтобы услышать хорошие новости об альбоме Найи, над которым они все так усердно работали. Неужели что-то пошло не так?

— Доброе утро, Иден, — сказал он, сев во главе стола.

— Доброе утро, — осторожно произнесла она.

Блэйн подмигнул ей, очевидно почувствовав ее напряжение.

— У тебя все в порядке, Иден?

Она сглотнула:

— Да. Просто мне не терпится узнать, для чего ты нас сюда позвал.

Через пару минут в кабинет вошла Найя в сарафане с цветочным принтом и бежевых сандалиях. После обмена приветствиями Блэйн прокашлялся и произнес:

— Итак, дамы. Давайте не будем ходить вокруг да около и сразу начнем с сути дела.

— Да, давайте, — ответила Найя. — О чем пойдет речь?

— Марвин сообщил мне хорошую новость. Руководству очень понравилась песня «Посмотри в мою сторону».

Найя широко улыбнулась:

— Еще бы. Антуан был великолепен. Я так рада, что он согласился со мной поработать.

Иден кивнула:

— Да. Смикшировать в одном куплете ваши с ним голоса было отличной идеей.

Губы Блэйна тронула улыбка.

— Я полностью с вами согласен. Руководству также понравились «Как это было» и «Поцелуи на рассвете».

Иден заметила, как его лоб прорезала складка, и ей стало ясно, что хорошие новости закончились. — Продолжай, Блэйн, — сказала она. — Я чувствую, что есть что-то еще.

— Да, — поддержала ее Найя. — Не заставляй нас волноваться. Что они сказали об остальных песнях?

— Ну… — Немного помедлив, Блэйн молча открыл кожаный портфель, достал оттуда бумаги и положил перед Иден и Найей по копии. — Это касается оставшейся части альбома. Прочтите.

Иден быстро пробежала глазами текст на первой странице, и ей сразу стало ясно, почему Блэйн сегодня так напряжен.

Найя посмотрела на него в замешательстве:

— Блэйн, что все это значит? Что они просят нас сделать?

Он снова прокашлялся:

— Видишь ли, Найя, руководство компании хочет, чтобы мы переделали семь оставшихся песен.

Девушка часто заморгала:

— Что?

Блэйн посмотрел на Иден:

— Они с самого начала не хотели, чтобы ты была единственным автором песен этого альбома. Но если ты готова внести изменения в свои тексты, ты сможешь продолжить работать над проектом.

— Это правда, Блэйн? — спросила Иден, читающая вторую страницу. — Согласно условиям, указанным в этом документе, следующие темы для песен этого альбома запрещены. Джентрификация. Женоненавистничество. Насилие. Расизм. Предубеждения против темнокожих. Политика, — прочитала она вслух и положила бумаги на стол. — Это только первая половина списка вещей, о которых мне запрещено писать, а Найе петь.

Рот Найи приоткрылся, но она не произнесла ни звука.

Блэйн выставил вперед поднятую ладонь:

— Не паникуйте раньше времени, дамы. Подумайте о том, что изменения благоприятно отразятся на продажах альбома. Если наши песни будут полны оптимизма…

Найя покачала головой. Ее глаза блестели от слез.

— Нет, Блэйн. Ты сказал мне, что, если я подпишу с тобой контракт, ты позволишь мне петь о том, что для меня важно. Ты мне это обещал.