Соль этого лета - Эля Пылаева

Втягиваю еë сверху. Глажу, сжимаю, прикосновениями уговариваю сесть на меня. Мне так хочется, чтобы она сама… Притягиваю еë лицо к своему. Глубоко целую, упиваясь нашей близостью.

Обхватив рукой член, Алëна приподнимает бёдра и медленно топит меня в себе.

Плавно, красиво двигает бедрами. Но невозможно медленно!

Вот то ощущение хочу… Когда шептал ей, что люблю. С фейерверками в грудной клетке. С ним хочу кончить!

Осоловело глядя ей в глаза, синхронно двигаюсь с ней. Шепчу: — Я люблю тебя.

Зажмуриваюсь от поглощающей волны. Она проходит через всë тело, превращаясь в цунами и выплескиваясь неожиданно внутрь неë.

В ушах звон…

Блять…

Разорвало просто.

Оглушенный, чувствую, как нежно скользят по моему лицу еë губы.

Всё супер! Мне важно, чтобы «супер». Это не флешик на разок. Хочу, чтобы ей зашел секс со мной. Несмотря на то, что сумбурно…. и, наверное, быстро….

Переворачиваю нас на бок. Сползаю чуть ниже, вжимаясь лицом в грудь. Губы сонно гладят эту волшебную прелесть, скользя по ореолам. Опустошён так, что ни одной мысли. Только блуждающие по телу токи, как эхо от оргазма. И ее замедляющееся сердцебиение. Это сердце должно быть моим!

До утра умираю…

Подтянув колени и вжавшись спиной в стену, в прострации сижу и разглядываю спящего на животе Марата.

Растерянно тяну на себя простыню, прикрываясь.

Кошмар…

Тяжело сглатываю.

Кошмар сладко спит, занимая полторы кровати и явно бравируя своими роскошными широкими плечами.

Кошмар, да, Ростовская? А вчера ты его котёнком называла!

Боже… Боже…

Закрываю лицо ладонями. Раздвигаю пальцы, подглядывая за его сомкнутыми пышными ресницами. Хорошенький какой… Совсем мальчишка, когда спит.

Опять в ужасе сжимаю пальцы.

Хочется сбежать. Но это, черт возьми, моя комната. Деваться мне некуда. Впереди выяснение отношений.

Не хочу-у-у… — вою я тихо про себя.

Хочу лечь на него сверху, на эту красивую спину, лицом между лопаток и спать.

И чтобы не помнить ничего, что было вчера. Но не помнить не получается!

Лицо моë полыхает. Кладу ладонь на лоб, вспоминая, как стонала в его по-хозяйски наглых и уверенных руках… и его большой член внутри… и губы ласковые…. И его «люблю». В груди порхают дурëхи-бабочки, живот сводит от ужаса, что это не та ситуация, которую можно тихо проехать, словно ничего и не было.

Что делать?

Сонно вздохнув, Марат медленно ведёт ладонью по простыне. Натыкается на мои пальцы. Я не дышу — не просыпайся, пожалуйста!

Переворачивается на спину, оказываясь ближе ко мне. Рука сжимает мою щиколотку, подтягивая еë ближе. Упираюсь ступней ему в бок.

Облизывает нижнюю губу.

Мой взгляд скользит по его торсу, кубикам пресса, натыкаясь на эрекцию.

Пальцы рефлекторно сжимаются в кулак, пытаясь ощутить его член, как тогда. Оу! Ну давай, Ростовская, залезь на него как вчера, чего ты?!

Кровь кипит от стыда.

Можно меня усыпить?

— Почему меня не обнимают? — не открывая глаз.

Ну вот…

Зажмуриваюсь, натягивая на грудь простыню.

— Алëна?..

Делаю вдох поглубже. Распахиваю глаза. Марат тянет мне руку.

Я не могу вложить в неë свою, прости меня! Мне очень хочется, но я не могу.

Открываю рот как рыба, пытаясь ему что-нибудь сказать. Он так пристально и ожидающе смотрит на меня, что в груди сжимается всë.

— Я… Мм… Господи!.. — закрываю ладонью глаза.

— Не понял тебя.

— Марат, тебе, пора, наверное… — жалобно выдаю я.

Супер, Ростовская, супер…

Сердце надрывно колотится. Ну, я не знаю, не представляю, что сейчас делать!!

— Нет. Я никуда не спешу. А можно в глаза мне смотреть?

Ну и кто из нас малолетка?

Опускаю ладони, опустошённо смотрю ему в глаза.

— Почему? — дёргает бровью.

Кое-как оборачиваясь простыней, слетаю с кровати. Трясущимися пальцами потрошу новую пачку сигарет. Приоткрываю окно. Ещё очень рано, никто не увидит…

— Да где же она?.. — нервно ищу на подоконнике зажигалку.

Марат, поднимает еë, щёлкает, прикуривает мне.

Отворачиваюсь, втягивая порцию никотина. Рвано выдыхаю дым в окно.

Обнимая за талию, Марат, целует меня в затылок. Очень по-тёплому. Птички поют… Солнце светит прямо на нас.

— Классное утро, да? — шепчет мне ранено.

Забирает сигарету. Затягивается.

— Хочешь, я для тебя кофе найду?

Меня внезапно это пробивает насквозь.

Хочу! Хочу!! Очень! И кофе, и губы его, и руки! И вот этой теплоты. И признаний.

Я разворачиваюсь, утыкаясь носом ему в шею, обнимаю за талию, закрываю глаза.

И мы стоим так… Долго.

Его пальцы скользят по моему затылку. Я плавлюсь от мурашек и близости. И одновременно от стыда, и горечи, что как-то это всё надо зафиналить.

— Сейчас вернусь…

В коридоре голоса.

— Нет! Стой! — хватаю за руку.

Поднимает моë лицо за подбородок, заглядывая в глаза.

— Пожалуйста… — шепчу я, умоляюще складывая руки.

— Окей, — спокойно, чуть заторможенно моргает мне.

Но я чувствую, как его изнутри распирает и бомбит, что я не готова делать эту ночь достоянием общественности. Но я не готова.

Отпускает меня, идет к двери. Там Бес, я слышу его голос…

Прижимаю ладонь к виску. Ну что теперь сделаешь с этим?! Тарханов не управляемый, к сожалению. Я не могу ему указывать.

Марат выходит.

— О… — удивлённый голос Бессо. — Тарханов? А ты чего здесь?..

— Зарядное занëс, — уверенно.

— Мм.

Начинают говорить о чём-то другом. А у меня пульс бьётся во всех местах. Я, роняя всë из рук, натягиваю на себя трусики, футболку.

Бессо стучит.

— Можно?

— Да… — хриплю я.

Заглядывает.

И мне кажется наша смятая постель — это просто невозможно не догадаться. Да и слышимость здесь… И пахнет в комнате насыщенно сексом и Тархановым!