Соль этого лета - Эля Пылаева

Бросаю на себя взгляд в зеркало. Лицо полыхает.

— Всë нормально?

Бодро киваю.

— Алёнка, живот… — морщится он, прижимая ладонь ниже пупка. — Дай обезболы какие-нибудь.

— А… Сейчас!

Выдвигаю ящик со стола. Дёргаю на нервах слишком сильно. Он вылетает и с грохотом падает. Отскакиваю.

— Тошнит? — дрожит мой голос.

— Вроде, нет.

— Давно болит?

— Вот, с утра.

Присаживаюсь, поднимая нужные таблетки.

— Но-шпа. Если не пройдёт, на УЗИ поедешь.

Уже когда уходит, с чувством вины присаживаюсь на стул. Надо было выяснить отчего болит. А не вот это всë…

Ложусь горящей щекой на прохладный стол.

Мамочка… Что теперь будет?

Дотягиваюсь до телефона. Там гора сообщений от Рустама. Откуда он взял мой номер?

Не читаю… Не хочу.

Во мне сейчас такие эмоции… Там только Тарханов! И сейчас, когда все оставили меня в покое, я закрываю глаза, позволяю себе их переваривать.

Каждый поцелуй…

Каждое прикосновение…

Взгляд…

Слово…

И отнимающие волю, его властные движения вглубь меня!

Нельзя это развивать. Как тогда жить дальше без этого?

Короткий стук в открытое окно. Поднимаю раскалывающуюся голову. Кружка с кофе…

Делая глоток смотрю, отодвигая штору. Кошмар мой вместе с самбистами бежит по дорожке. Впереди всех. В голове крутится корм для моих бабочек — такое открытое и искреннее: «Я люблю тебя»…

— Ммм… Котёнок мой.

В бассейне в обед — час-пик. Народ отмокает после изнурительных утренних тренировок.

Сил нет даже попрыгать с борта. Просто лежу звездой на воде.

— Алёна Максимовна! — доноситься до меня мужской голос.

Поднимаюсь, забывая про усталость, ищу её взглядом. Сидя на бортике, опустила ноги в воду.

— Давайте, я Вас плавать научу? — подплывает к ней один из дзюдоистов, складывает локти на ботик.

Его локоть прямо рядом с её бедром. Меня передергивает.

— Я умею, Миша.

— Может, Вы меня, тогда, научите? — флиртуя. — А то я пока на Вас любовался, разучился.

Я тебя, сейчас, блять, тонуть научу и разговаривать разучу.

Срываюсь с места в их сторону.

Алëна, бросив на меня строгий взгляд, чуть заметно отрицательно качает головой.

Торможу, словно врезаясь в стену. Нормально… Это я что — молчать должен?!

Сцепляемся с Аленой упрямыми взглядами. Ещё раз качает мне отрицательно головой, хмуря брови.

— Вы, Миша, к девушкам нашим обратитесь, думаю, они с удовольствием…

Вытаскивает ступни из воды, уходит.

— Вода в бассе сейчас закипит, смотри, — стебутся за спиной Ромка с Яшей. — Тарханов, ты чо?

— Ничо, — цежу я.

— Да, перестань, сама она прекрасно с отшиванием справляется, — тихо бросает мне Яшин.

Это так, да. Но, если у неë есть я, то достаточно это просто показать, чтобы все остальные откололись. Это же логично? Но она не хочет. От этого внутренности сжимаются в комок. Как перед боем, где практически нет шансов. С соперником заведомо гораздо сильнее. Но и на таких боях я всегда выдавал максимум. Поэтому не сдуюсь и сейчас.

Меня разрывает от противоречивых эмоций. Я даже не хочу проговаривать их себе. Всë понятно, в общем-то. До меня начинает доходить мысль, значение которой я раньше не придавал — секс не решает проблем. Действительно — не решает. Все те же проблемы остались.

На обеде еë нет. В кабинете — только Люба.

— А где Алёна Максимовна?

— Вышла, — отрывает взгляд от экрана телефона. — А что — случилось что-то?

— Нет.

Да!

Я крышей еду от неопределённости. Мы вместе или нет?

В комнату к ней — не иду. Мне кажется, это всë усугубит, если я начну бычить, забивая на еë попытки сохранить всë в тайне. И я стараюсь договориться со своими порывами. И не пишу ей тоже поэтому. Пытаюсь сообразить — как нужно себя вести.

Мне не нравится, как ей нужно!

Не хочу я так!

Заваливаюсь отдохнуть на часик. Вырубает. Снится наш секс. Её талия в моих руках, вкус тела, дыхание наше…

«Котëнок мой…». Горло перехватывает, и я как Пизанская башня. Хочу, не могу!

— О, мать твою… — переворачиваюсь, просыпаясь, на живот за мгновение, как срабатывает будильник.

Полдник, потом — спарринги…

Алёны снова нет. Я беспрерывно ищу еë взглядом.

— Тарханов пить будешь?

Не глядя тяну руку. Делаю глоток холодной воды из бутылки.

— Братан, ты чего такой неспокойный? — окружают меня пацаны. — Случилось что?

— Нет, — сглатываю. — Всë норм.

— Не трынди… — прищуривается Шмель.

Плескаю воду на руки. Протираю лицо ладонями, взъерошиваю волосы. Протискиваюсь между ними, сбегая от допроса.

Повисаю на турнике вниз головой, наблюдая за спаррингом молодняка.

Меня опять бомбит. Потому что хочется мне иметь право свободно подойти, пусть не целовать прилюдно, ладно, но и не прятаться от всех. И я не могу принять, что еë это обламывает, словно со мной что-то не так!

И я так не смогу. Потому что я так не хочу!

Но не каждый соперник будет положен на лопатки с первого раза. И чтобы победить в этом бою, на лопатки ложусь я. Это приглашение сомнительно для Вас, Алёна Максимовна? Это обижает… Но я же не девочка губы дуть, верно? Что я могу предложить, кроме секса, если его недостаточно?

— Мар, Шмель, на татами.

Скидываю сланцы, захожу в круг. Рассеянно шлепаю Ромке по рукам.

Через несколько мгновений я лежу мордой в пол, зажат в удушающем. Ромка отпускает.

Поднимаемся.

— Тарханов соберись! — рявкает Бес.

Он сегодня не в духе. Хреновенько ему. Постоянно прикладывается к бутылке с водой и морщится.

Сходимся с Ромкой опять. Краем глаза ловлю Алену в длинном белом сарафане. Дёргаю головой в её сторону. И мгновения хватает, чтобы пропустить атаку. Ромка снова сбивает меня с ног.

Куда она собралась? По территории она в платьях не ходит. Пока мои мысли о ней, Ромка снова вколачивает меня в маты.