Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

– Там работает множество людей. Руководит ими капитан Майлс. Богом клянусь, этот человек знает, что делает. – Барак помолчал и добавил вполголоса: – У нас есть все шансы на победу, особенно если перед решающей битвой мы сумеем измотать врага в городе. – Он повернулся к Николасу. – Дружище, я должен попросить у тебя прощения. Я поступил подло, уговаривая тебя удрать в Лондон. Сам я считал такой поступок бесчестным, так какое же право я имел толкать к бесчестью другого?

– Ладно, не терзайся, – улыбнулся Николас. – Я же понимаю, ты попал в жесткий переплет.

– Ты готов сражаться?

– Я готов остаться здесь и посмотреть, чем все закончится, – пожал плечами Овертон.

Нетти, который слышал этот разговор, повернулся к нам. Одна его щека по милости Локвуда превратилась в сплошной синяк.

– Всё закончится нашей победой, – заявил он непререкаемым тоном. – Иначе просто и быть не может.

– Да, мы зададим им перцу! – подхватил Саймон.

Я окинул глазами жавшиеся друг к другу хижины. Без женщин наше маленькое поселение словно бы осиротело. На ужин была сухая и жесткая говядина, приготовленная неумелыми мужскими руками. Хоть бы тетушка Эверник и другие благополучно добрались домой, подумал я. Помолиться за них мне не удалось, ибо сокровенная часть моей души, распахнувшаяся Небесам во время причастия, закрылась вновь. Все мои помыслы, как и у прочих обитателей лагеря, были поглощены предстоящей битвой.

На следующее утро, двадцать четвертого августа, – в один из редких за этот месяц теплых дней – я отправился к гребню холма, на свой излюбленный наблюдательный пункт, откуда открывался вид на Норидж. Придя, я обнаружил там еще нескольких человек, которые напряженно вглядывались в даль. Смотреть, однако, было не на что: никаких признаков приближающейся армии Уорика не наблюдалось. По дороге, ведущей на вершину холма, во весь опор мчался гонец. Соскочив с лошади, он устремился в церковь Святого Михаила. Примерно через четверть часа из дверей церкви вышел Роберт Кетт, лицо его выражало величайшее беспокойство. Он бросил взгляд на город, расстилавшийся внизу, а потом, заметив меня, сделал знак подойти.

– Мастер Шардлейк, скажите, что вы обо всем этом думаете, – произнес он, как обычно буравя меня взглядом. – Только что в лагерь прибыл мой осведомитель из армии Уорика. – На несколько мгновений капитан погрузился в молчание. – Он сообщил, что неприятель хорошо вооружен и что войска возглавляют опытные командиры. Сейчас они ждут прибытия швейцарских наемников.

– Они намерены взять Норидж штурмом?

– Скорее всего, да. С ними находится еще один королевский посланник. Полагаю, нынешним утром он отправится в Норидж, чтобы поговорить с жителями и убедить их сдать город без боя. Я собираюсь в Норидж прямо сейчас. – Кетт смотрел на меня так пристально, словно бы пытался прочесть мои мысли. – Вы готовы остаться с нами при любом повороте событий?

– Да. И Барак с Николасом тоже.

– По лагерю ходят слухи, что якобы вы с молодым Овертоном – вражеские шпионы.

– Мне известен источник этих слухов, – угрюмо проронил я. – Очередная клевета Тоби Локвуда.

– Многие считают, что вы ходите в Норидж для того, чтобы передавать врагам сведения о нашей армии и сообщать им о наших планах.

– Это не более чем злобные наветы, капитан Кетт.

– Я тоже так считаю, – изрек Роберт, не сводя с меня изучающего взгляда. – Что ж, мне пора в Норидж. Думаю, следует позволить Августину Стюарду встретиться с королевским посланником и узнать, каковы его требования. Если посланник намерен поговорить с нашими людьми, им решать, хотят ли они его слушать. – Мой собеседник покачал головой. – Хотя наши шансы на победу… – Он осекся, не договорив.

К нам подъехали три всадника, которые вели под уздцы лошадь для Кетта. Капитан вскочил в седло, и они поскакали по дороге в город.

Прошло несколько часов, наполненных тревожным ожиданием. О том, что происходило в это время в Норидже, я узнал лишь вечером. Кетт убедил Августина Стюарда и других высокопоставленных чиновников встретиться с королевским посланником за пределами городских стен; в свою очередь, они предложили посланнику даровать повстанцам помилование в случае, если те сдадутся без боя. Я так никогда и не узнал, рассматривал ли Кетт подобную возможность всерьез или нет. После беседы с городскими властями посланник поскакал в Интвуд, дабы посоветоваться с графом Уориком. Через несколько часов он вернулся и сообщил, что помилование будет даровано всем бунтовщикам, за исключением самого Кетта. На этот раз посланник вошел в ворота Нориджа в сопровождении трубача и нескольких солдат, вооруженных аркебузами: для того чтобы привести эти орудия в действие, у солдат имелся с собой железный ящик, наполненный горящими углями. Несколько десятков верховых повстанцев следовали за ними по городским улицам. Сам Кетт отправился обратно в лагерь.

Вскоре до нас долетел резкий звук трубы. Повстанцы, многие с оружием в руках, устремились вниз, на берег реки, где остановились королевский герольд и его отряд. Мы с Николасом и Бараком поспешили к подножию холма вместе со всеми, к нам присоединился Нетти. По пути я заметил Саймона Скамблера в окружении каких-то юнцов, в которых я узнал его прежних мучителей. Судя по тому, как дружески они общались, былые обиды были забыты.

Мы оказались на берегу как раз в тот момент, когда герольд в расшитой золотом мантии пересек мост. Помимо караульных, за ним следовал Августин Стюард, тоже верхом. Командир отряда, сопровождавшего посланника, был мне знаком – капитан Друри, с которым мне довелось столкнуться в Лондоне. Вне всякого сомнения, посланник захватил с собой одного из командиров армии Уорика для того, чтобы придать вес своей миссии.

Увидев его, многие в толпе закричали:

– Боже, храни короля!

Как и обычно, обе враждующие стороны наперебой клялись в верности двенадцатилетнему мальчику, который находился сейчас в своем лондонском дворце.

Августин Стюард попросил повстанцев расступиться и пропустить посланника, дабы тот мог занять удобное положение, позволяющее людям слушать его слова. Просьба сия была выполнена; герольд в сопровождении эскорта проехал немного по дороге, ведущей на вершину холма, остановился и повернулся к бушующему внизу людскому морю. Про себя я отметил, что он не робкого десятка, как, впрочем, и его предшественник. На лице посланника, грузного человека лет пятидесяти, застыло выражение властной надменности. Он начал свою речь с того, что похвалил повстанцев за выражение верности королю. Потом он извлек из сумки свиток, снабженный гербами и печатями, широким жестом развернул его и принялся читать звучным, далеко разносившимся голосом.

Слушая его, я ощущал, как кровь стынет у меня в жилах. Воззвание было выдержано в еще более оскорбительном тоне, чем то, которое месяц назад огласил предыдущий герольд. От меня не ускользнуло, как выражение надежды, сиявшее на лицах людей, сменилось выражением гнева и досады; некоторые – таких, впрочем, было не много – взирали на посланника с откровенным страхом. В воззвании бунтовщики обвинялись в том, что, устроив жестокую смуту, они подвергли грабежам и насилию, а также заключили в тюрьму множество превосходных людей, достойных всяческого уважения. Услышав это, толпа злобно загудела. Посланник меж тем продолжал оскорблять своих слушателей, называя их низкими предателями, изменниками и безумцами. Потом он заявил, что милость короля безгранична: несмотря на бесчисленные злодеяния, учиненные бунтовщиками, его величество готов даровать прощение тем, кто, искренне раскаявшись, оставит любые попытки сопротивления. Лишь такой закоренелый преступник, как Роберт Кетт, недостоин монаршей милости. Речь герольд завершил обещанием покарать огнем и мечом всех, кто будет упорствовать в своих злодейских намерениях.