Бисмарк. Русская любовь железного канцлера - Эдуард Тополь

Сахров. 1 июля 1866 г.

«Дорогая Иоганна, сегодня мы выехали из Райхенау, весь путь был опасен. Австрийцы могли вчера, если бы они прислали кавалерию из Лейтмерица, захватить короля и всех нас. Мы встречаем везде пленных, по имеющимся сведениям их уже больше 15 000 человек. Иичин взят вчера нами на штыки. Подвоз провианта затруднителен; наши войска страдают от усталости и голода. В стране до сих пор не заметно больших следов войны, кроме потравленных пашен. Жители не страшатся солдат, стоят с женами и детьми в праздничной одежде у дверей своих домов и дивятся на нас. В Траутенау жители убили 20 наших безоружных гобоистов, случайно отставших от своих полков. Близ Мюнхенгретца один владелец пивоварни заманил 20 наших солдат в погреб, где хранился спирт, напоил их и поджег. Кроме этих подробностей у нас тут меньше известий, чем в Берлине…»

Иичин. 2 июля 1866 г.

«Дорогая Иоганна, только что прибыли сюда из Сахрова; на нашем пути всё поле битвы еще усеяно трупами людей, лошадей, оружием. Победы наши гораздо значительнее, чем мы думали; мы имеем уже более 15 000 пленных, а убитыми и ранеными Австрия потеряла еще более. Я до сих пор видел больше австрийских пленных, чем прусских солдат. Присылай мне с курьером сигар, по 1000 штук каждый раз, для лазаретов, если можно по 20 талеров за тысячу. Все раненые просят меня об этом. Подпишись, при помощи обществ или на собственные средства, на несколько экземпляров „Крестовой газеты“ для лазаретов. Пришли мне револьвер грубого калибра и седельный пистолет. Кланяюсь тебе от души. Пришли мне какой-нибудь французский роман для чтения, но только один, не более…»

Из хроники исторических событий

Генерал Людвиг фон Бенедек, главнокомандующий Северной австрийской армией, решил разгромить прусские войска у чешской деревни Садова на берегу реки Бистриц.

Битва началась с восходом солнца, в ней участвовало 436 000 человек. За всю историю Европы никогда еще не сходилось так много людей в одном сражении. Когда в 7.15 утра прусский король Вильгельм I в сопровождении Бисмарка, генерала фон Мольтке и других армейских чинов въехал верхом на высокий холм, где находился командный пункт, австрийская артиллерия уже палила из всех орудий, причем один из снарядов упал всего в двадцати ярдах от короля.

В 7.30 принц Фридрих Карл, младший сын короля, командовавший Первой прусской армией, получил приказ атаковать австрийцев. Бисмарк, сидя верхом на большом рыжем коне, внимательно наблюдал за всеми перипетиями восьмичасового боя. Он был в военном мундире майора кавалерии германского ополчения, с кирасирским шлемом на голове и в длинной серой накидке. Много позже он сказал, что в тот день он чувствовал себя игроком в покер, поставившим на кон миллион талеров, которых у него не было.

Гогенмаут. 9 июля 1866 г.

«Дорогая Иоганна, король подвергал себя большой опасности, и хорошо, что я был при нем, потому что все убеждения других не помогали, и никто не осмелился так говорить с ним, как я, когда масса из десяти кирасир и пятнадцати лошадей 6-го кирасирского полка плавали возле нас в крови и гранаты самым неприятным образом носились вокруг короля. А когда король, увлекшись битвой, устремился под неприятельский огонь, я остановил его словами: „Как майор, я не имею права давать вашему величеству советы на поле битвы, но как министр-президент обязан просить ваше величество избегать явной опасности…“»

Из хроники исторических событий и свидетельств участников

Бисмарк первым заметил решающий поворот в ходе сражения. Сразу после часа дня он увидел: то, что все принимали за группу деревьев в пяти милях от места боя, на самом деле двигалось к линии огня австрийской артиллерии; это подходила Силезская прусская армия кронпринца. Бисмарк обратил на это внимание Мольтке. Некоторое время Мольтке молча смотрел в указанном направлении в подзорную трубу, а затем сказал королю: «Исход кампании предрешен в соответствии с желаниями Вашего Величества. Вена лежит у ваших ног!».

«Австрийский генерал Бенедек не организовал разведку местности и не смог наладить взаимодействие своих корпусов. Важную роль сыграло превосходство пруссаков в артиллерии. В многонациональной австрийской армии многие народы не хотели воевать за Габсбургов. Сотни и даже тысячи итальянцев и румын дезертировали прямо на поле боя. 3 июля Эльбская прусская армия обошла левый фланг австрийцев, а Силезская армия прусского кронпринца нанесла удар по их правому флангу и тылу. Под угрозой окружения генерал Бенедек начал отвод своих войск, однако плохо организованное отступление вскоре превратилось в беспорядочное бегство. Австрийская армия потеряла убитыми и ранеными около 15 тыс. и 22 тыс. пленными и дезертирами — почти в 5 раз больше, чем пруссаки, потери которых не превышали? тыс. человек» (Википедия ).

Когда победа была уже несомненна, один из флигель-адъютантов обратился к Бисмарку с такими словами: «Ваше превосходительство, теперь вы великий человек. Не поспей вовремя кронпринц, вы были бы величайшим злодеем!».

«Ничто уже не мешало победному шествию прусской армии до самого сердца Австрии, до ее беззащитной теперь столицы, если бы ошеломляющий успех Пруссии не заставил содрогнуться французское правительство. В ночь с 4-го на 5 июля на имя короля Вильгельма поступила телеграмма, в которой Луи-Наполеон сообщал, что австрийский император уступил ему Венецию и просил о посредничестве».

«Вмешательство Наполеона было вызвано нашей победой. Если бы Наполеон вступил в войну и если бы холера усилилась в нашей армии [в ходе кампании 6427 человек погибло от эпидемии], наше положение могло бы стать тяжелым…

23 июля под председательством короля собрался военный совет, на котором предстояло решить, следует ли продолжать войну или заключить мир на предложенных Австрией условиях. Я был при этом единственным штатским. Положение было затруднительным; всех генералов объединяло нежелание прервать наше победное до сих пор шествие, а король чаще с большей готовностью шел в те дни навстречу влиянию военных, чем моему.

Я изложил мое убеждение, что необходимо заключить мир, но остался в одиночестве; король согласился с военным большинством. Нервы мои не выдержали, я молча встал, прошел в смежную спальню и разразился там судорожными рыданиями. Рыдая, я слышал, как военный совет в соседней комнате был прерван. Тогда я принялся за работу и письменно изложил доводы в пользу заключения мира. Мы должны срочно заключить мир, прежде чем Франция выиграла бы время для выступления в пользу Австрии. [К тому же] нам следует избежать, чтобы Австрии была нанесена тяжелая рана, чтобы у нее надолго осталась большая, чем это нужно, горечь и потребность в реванше. Если Австрии будет нанесен серьезный урон, то она сделается союзницей Франции и каждого из наших противников; даже свои антирусские интересы она принесет в жертву тому, чтобы взять реванш у Пруссии…