Бисмарк. Русская любовь железного канцлера - Эдуард Тополь

«16 августа главным пунктом сражения стала деревня Марс-ла-Тур. Пули шасспо сыпались буквально как град. Наш кирасирский полк был почти истреблен, гвардейские драгуны также сильно пострадали. Тем не менее сегодня, когда на нашей стороне был перевес, как вчера на стороне французов, можно было ожидать победы. Мне сообщили, что мой сын Герберт фон Бисмарк был ранен во время генеральной кавалерийской атаки и отвезен в Мореавильский полевой госпиталь. Я отправился на поиски и нашел его, наконец, на одном дворе, на холме, на котором лежало еще значительное число раненых. Заботу о них нес старший врач, не сумевший достать воды и не хотевший воспользоваться для питания своих больных цыплятами и курами, бегавшими по двору. На мой вопрос о причине такой деликатности он сказал, что не имеет на это права. Увещевания словами не помогли. Тогда я пригрозил убить всех кур из револьвера. Потом дал ему 30 франков, чтобы он купил 15 штук. Наконец, я напомнил ему, что я прусский генерал, и просто приказал — тогда он послушался. Но за водой я был принужден идти сам и велел привезти ее в бочках.

Что касается моих сыновей, то, как выяснилось, оба они храбро сражались и во время кавалерийской атаки ринулись вместе с другими под град пуль; старший при этом получил три раны: одну в грудь, другую в часы, а третью в бедро. Младший же успел избежать опасности и при отступлении мощными руками схватил одного своего товарища, раненного в ногу, и вез с собой на лошади верхом, пока не очутился вне выстрелов».

«На другое утро в три часа король, я и остальная свита поехали на поле битвы. Уже за Горзом мы заметили следы стычек, ямы, вырытые пулями, убитых лошадей. Они страшно распухли, их ноги были вытянуты кверху, головы лежали на земле. Далее к Мецу поле битвы повышается, и здесь пало особенно много народа… Все поле при Марс-ла-Туре было белым и голубым от павших кирасиров и драгун. Множество наших прусских семейств должны будут наложить на себя траур.

18-го числа немецкая кровь лилась еще больше, но мы удержали победу. Вечером армия Базена была окончательно отброшена в Мец, и пленные офицеры сами сознались мне, что теперь их дело кончено. Мец окончательно окружен нашими войсками.

Я отправил своих лошадей на водопой. Смеркалось. Я был около действующей батареи. Французы молчали. Мы думали, что их артиллерия уже выпрягает лошадей от орудий. Но на самом деле они готовили пушки и митральезы. Вдруг начался страшный огонь, посыпались гранаты и снаряды, раздались непрерывный треск, грохот; свистом и шипеньем наполнился воздух. Мы уже не имели связи с королем, которого Роон попросил удалиться пару часов назад. Я же оставался на батарее и подумал, в случае отступления, сесть на ближайший лафетный ящик. Мы ожидали, что французская инфантерия поддержит залп; тогда они могли бы захватить меня в плен, в особенности если бы наша артиллерия отказалась взять меня с собой. Но залпа не последовало. Между тем привели опять лошадей, и я поехал к королю. На дороге, прямо перед нами, падали гранаты, которые прежде перелетали через нас!

Король должен был ехать дальше, но заявил, что он голоден и хотел бы поесть. Было что пить — имелись вино и прескверный ром, купленные у маркитанта, но еды не было никакой, кроме сухого хлеба. Наконец с трудом достали в деревне две котлеты, как раз только для короля, но ничего для его свиты, так что я принужден был поискать чего-нибудь другого» (Бисмарк. «Воспоминания. Мемуары»).

Из парижского журнала «Revue politique et littéraire»

«В одном из городов Западной Франции, который имел жалкую честь приютить на несколько дней высокопоставленных героев нашествия, пресловутый Бисмарк без всякого конвоя прогуливался по самым отдаленным улицам. При этом он весьма беспечно относился к тому, что изумленный народ указывал на него пальцем и посылал ему проклятия. Какой-то человек, огорченный своими домашними неудачами, обращался к разным лицам с просьбой дать ему на время оружие для одного предприятия, которое наделает много шуму. Но жители этого патриотического города были обезоружены. На следующий день этот человек повесился и его намерение было похоронено вместе с ним. А канцлер в полной форме прогуливался один по пастбищу за чертой города».

«Во все время войны канцлер ходил, обыкновенно, в мундире полка тяжелой лендверной кавалерии. Он носил белую шапку и высокие сапоги с раструбами, а во время поездок верхом по полям битв и сторожевым пунктам надевал через плечо ремень, на котором висел черный кожаный футляр с кинжалом; иногда при нем, кроме палаша, был еще револьвер. В отношении помещения он не был требователен и даже там, где можно было бы устроиться с некоторым комфортом, довольствовался самой скромной квартирой… В бытность нашу в Клермонеан-Аргонн, нам отвели помещение в школьном доме; не оказалось кроватей — и канцлеру пришлось приготовить постель на полу…

Он ел — не считая случайных исключений, — в течение суток, собственно, один раз, но зато, подобно Фридриху Великому, очень сытно. Немцы не забывали своего союзного канцлера и снабжали его шпигованными гусями, дичью, благородными сортами рыб, фазанами, плодами, отличным пивом, тонкими винами и многим другим» (М. Буш. «Граф Бисмарк и его люди за время войны с Францией»).

1 сентября, битва при Седане

«…Проехав через Шемери и Шеери — места, знаменитые по вчерашним боям, — мы остановились у подошвы обнаженного холма. Здесь король и его свита — князья, генералы и придворные — сели на лошадей; канцлер последовал их примеру, и все направились на плоскую вершину холма. Отдаленный гул пушек возвестил, что ожидаемая битва уже в полном разгаре. Яркое солнце на безоблачном небе освещало картину — перед нами широкая долина, покрытая зеленью; по лугам змеится голубая река Маас; направо от нас стоят батареи баварцев и усердно посылают свои снаряды в неприятельский город; за ними чернеют колонны войск — впереди пехота, за ней кавалерия. Еще правее поднимается столб черного дыма. Это горит деревня Базейлль. Седан рисуется на горизонте, приблизительно на расстоянии четверти мили от нас; при ясной атмосфере его дома и церкви отчетливо видны. Неподалеку — обломки взорванного моста. А дальше, на горизонте, Арденнские горы, бельгийская граница.

На холмах, прямо за крепостью, находится главная позиция французов. Кажется, наши войска намерены охватить их со всех сторон — они медленно, но безостановочно продвигают вперед линию огня своих орудий.

На нашей горке блестящее общество: король, Бисмарк, Мольтке, Роон, князья, принц Карл, высочества Кобургские и Веймарские, генералы, флигель-адъютанты, русский агент Кутузов, английский Валькер, все в полной форме и с биноклями. Король стоит, а канцлер занял место у полевой межи. По временам вблизи нас раздается также треск и шипение митральез. Я слышал, что король велел сказать, чтобы присутствующие не скучивались вместе; в противном случае французы могли заметить группу из крепости и открыть по нам огонь.