Кьяра - Тамара Витальевна Михеева

крепкое яблочко, вошла в дом, молча кивнула Леде Вашти и посмотрела на меня. Вдруг она зажала рот рукой, потом качнулась ко мне и замерла, а из глаз потекли молчаливые слезы.

– Твоя мать умерла? – напрямик спросила Леда Вашти, и я увидела, как глаза старушки наполняются болью.

Я кивнула.

Две старухи – одна требовательным взглядом, вторая неприкрытым горем – заставили меня рассказать, как умерла мама, а потом – как я потеряла отца, и еще много чего такого, что я не хотела больше вспоминать: как мы жили вместе, как были счастливы, как я росла, и все мамины истории.

Леда Вашти обняла молчаливую старушку и сказала почти нежно:

– Твоя дочь была счастлива, Вейна. А теперь вот у тебя есть внучка.

Вейна робко подошла ко мне и провела ладонью по моей щеке. От нее пахло пряными травами, влажной землей, немножко морем, немножко древесной корой. Это был хороший запах, родной. Я неловко обняла ее в ответ и наконец-то поняла и мамин страх, и слова королевы, я нашла ответ на свое вечное «почему» во время тайной стрижки: любой король будет моим кровным родственником.

Я стала жить с бабушкой. Бабушка! Как странно называть так кого-то… Папины родители умерли, когда я была еще слишком маленькой, чтобы их помнить. У меня раньше никогда не было бабушки. Когда вечером я легла спать в ее доме, на второпях сколоченной каким-то парнем кровати, и бабушка укрыла меня одеялом, подоткнув его со всех сторон точно так же, как это делала мама, я заплакала. Тогда она запела мне колыбельную. Ту самую, что пела мама. И я шептала слова:

Спи, звоночек мой усталый,

Лори-лори-лей.

Спи, прижмись покрепче к маме,

Лори-лори-лей.

Я шептала слова, потому что сама бабушка Вейна не могла их произнести, она – немая.

Леда Вашти сказала, что она потеряла голос после обряда. Но мне не мешала ее немота. Она писала мне ласковые записки на дощечках и коре деревьев, но редко, надо было экономить материал для письма. И мы могли часами просто сидеть рядом и смотреть на море или молчаливо работать в ее крохотном садике рядом с домом. Это было ее дело на острове – выращивать пряные и лекарственные травы.

– Здесь все должны заниматься чем-то полезным, – сказала мне Леда Вашти еще в первый день. – Иначе нам просто не выжить. Мальчики собирают дрова, ловят рыбу. Девочки пасут коз, варят сыр, вымачивают акиру, чтобы сделать ткань для одежды… Твоя бабушка выращивает овощи и травы. Подумай, что будешь делать ты.

Я кивнула.

С бабушкой хорошо, да, но я сыта по горло посадкой, прополкой, мне этого в Садах хватило. Мне больше нравилось бродить по берегу моря, собирать ракушки, камешки и разные причудливые деревяшки, выброшенные волнами. Если я находила ракушки с моллюсками, то отдавала их Тонте. Она варила их в крутом кипятке, ловко выковыривала мясо из ракушки и поливала пряным соусом. Это было одно из любимых блюд на острове. Так что Леда Вашти согласилась, чтобы сбор ракушек стал моей работой. Теперь я могла сколько угодно бродить по берегу.

Иногда ко мне присоединялся кто-нибудь из старух, и я не была против. Я люблю старух. Они знают так много и так много умеют! И даже самые глупые из них уже мало чего боятся и никуда не спешат. Им уже не надо завидовать, строить козни, ненавидеть, подстраиваться под кого-то. Хорошо бы миром правили старухи. Я подумала об этом и тут же вспомнила Пряху. Меня передернуло.

На третий день я подслушала разговор. Я слонялась по острову без дела и, проходя мимо домика Леды Вашти, услышала, как она разговаривает с кем-то обо мне.

– …не могу избавиться от этой мысли. Зачем-то ведь Пряха это сделала! – сказала Леда Вашти, и я подкралась к окну, чтобы лучше слышать.

– Может, просто пожалела девочку? – спросил кто-то, я не узнала голоса.

– Пряха? Обряд есть обряд, Пряха не может его нарушать. И все же она оставила Кьяре сережку ее матери, не сняла, не сожгла в пасти Семипряха… Почему?

– Может, дело в самой сережке?

– Может. Или в ней, или в Кьяре.

– А ты здесь откуда? – раздалось над моим ухом, и на минуту мне почудилось, что дьензвур Садов как-то перенеслась сюда.

Я обернулась и вздрогнула. Окелия!

Она была в тусклой рубахе до колен, которые носим здесь все мы, но волосы убраны в строгий пучок на затылке, взгляд высокомерный, а губы сжаты в тонкую черту. Окелия! Я и забыла, что она тоже должна быть здесь!

И ведь не только она! И тут меня резанула такая острая боль, что я схватилась за голову. Даната! Я уже два дня на острове – и только сейчас вспомнила о Данате! Ведь она тоже где-то здесь, где-то рядом! Живая, целая, моя Даната!

Я засмеялась.

– Подслушивать гадко! – сказала Окелия с отвращением.

– О да! – усмехнулась я и поскорее отскочила от окна, в которое вот-вот высунется Леда Вашти, привлеченная шумом. – Ты все та же, – улыбнулась я.

– Ты тоже. Значит, тебя все-таки выбрал король? Удивительно!

Я приподняла бровь.

– Я надеялась, что это будет Вейна. Ну, или Сви. Ах, ну да! Король ведь не знает, какая ты взбалмошная и своевольная! На балу-то уж наверняка вела себя прилично.

Я снова усмехнулась, вспомнив бал, а потом корабль.

– Уж поверь, – сказала я, – король знает.

Окелия вытаращилась на меня как на больную и прошипела:

– Надеюсь, ты не сделала ничего недопустимого? Не опозорила себя и Сады?

– Ммммм… дай-ка подумать… вроде бы нет. Вот только на балу наговорила королю гадостей, подралась с принцем… Ах да! Еще я не позволила королю притронуться ко мне во время обряда, а просто-напросто прыгнула в море. Так что король остался без силы. А так-то я была паинькой!

Мне показалось, что Окелия сейчас задохнется от бешенства.

– А ты как поживала? Хорошо провела время? – продолжала издеваться я, не в силах остановиться.

– Ты! Ты нарочно так говоришь! Ты не могла этого сделать!

– О, поверь! Можешь спросить у Леды Вашти. Она тоже была в ярости, что в этом году остров из-за меня остался без иголок и свечей.

– Как ты могла? – в ужасе посмотрела на меня Окелия. – Как такое вообще возможно – сбежать с обряда, так отплатить королю за его доброту, его заботу о нас, его…

– Окелия! – закричала я, не выдержав. – Что ты такое несешь! Послушай себя! Как ты можешь верить во всю эту чушь после всего, что с тобой сделали!

– Со мной? Мне оказали великую честь! Король выбрал меня