Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

сто метров мы буквально пробежали, как будто за нами гнались штурмовики.

В двух шагах от тротуара, на небольшой деревянной площадке, приподнятой на метр от асфальта, стояли массивные металлические столики и кресла. Стоило нам туда подняться и присесть за столик, как появился взъерошенный сонный официант, принял заказ и с тревогой покосился на шествие рядом.

– Может, пройдёте вовнутрь? – предложил он, показав рукой на пустой зал.

– Нет, не беспокойся, нам и тут нормально. Неси уже заказ, – сказала ему Дина, он ушёл и почти сразу вернулся с графинчиком водки, пакетом сока и двумя стаканами.

– Мы это осилим? – уточнил я у Дины, разливая водку по стаканам. – Ещё догонять же этих орлов придётся.

– Успеем, у меня машина, – ответила она. – Ну, за знакомство! – она чокнулась с моим стаканом, не дожидаясь, когда я подниму его со стола, после чего выпила свою водку залпом.

Я долил себе в водку немного сока и неторопливо цедил коктейль, глядя на до сих идущую внизу длинную колонну националистов. В хвосте этой колонны шли совсем уже юные последователи Гитлера и Бандеры, откровенный гитлерюгенд.

– Школьников с уроков сняли, что ли? Так здесь можно, это легально всё у вас теперь? – спросил я у Дины.

– Думаешь, найдётся такой школьный директор в Киеве, который возмутится? – она быстро захмелела, горько скривила личико и хлопнула пустым стаканом по столу. – Давай, не тяни, разливай уже, москаль, через пять минут поедем.

Пока я разливал остатки водки, она позвонила водителю, сообщив, где мы находимся.

Мы снова выпили и замолчали. Нацики прошли, на улицах восстановился прежний порядок, поехали машины и автобусы, потом по тротуару пробежали вслед колонне какие-то опоздавшие активисты, а потом и на тротуарах восстановилась нормальная, мирная жизнь – появились мамаши с колясками, влюблённые парочки, неторопливые пенсионеры.

Ветер катал по тротуару закопчённый картонный цилиндр от файера, да к скамейке прилипла чёрно-красная тряпица с трезубцем – больше ничего не напоминало о мороке, что прошёл тут только что торжественным маршем.

– С тобой хорошо молчать, – вдруг призналась мне Дина.

Я посмотрел на неё с удивлением. Не особо я и молчал с ней, как мне показалось.

К нам подъехал Ford с логотипом DW. Я крикнул в зал официанту: «Счёт!», но Дина махнула рукой:

– Всё давно известно, двести гривен это здесь стоит.

Она бросила эти две сотни на стол, прижав стаканом, но я вдруг, сам от себя не ожидая, тоже вытащил свои недавно заработанные гривны и вручил ей со словами:

– Гусары денег не берут.

– Ладно, – легко согласилась она, укладывая мои двести гривен к себе в сумочку.

Мы сели в машину и всю дорогу до Шевченковского суда, где должно было закончиться шествие, я думал о том, почему я такой идиот. Ведь таким пошлым образом пропал не только мой ужин, пропал также ещё и завтрак, на который я тоже в целом рассчитывал.

Рядом со мной на заднем сиденье молчал, обнимая камеру и думая о своём, хмурый Олексий. У него, кстати, как я слышал, тоже урчало в желудке.

По приезде на место, однако, я тут же забыл о спазмах в желудках – у входа в здание кипело настоящее рукопашное сражение. Два десятка судебных приставов пытались удержать крыльцо, обороняя его от сотни крепких мужчин в камуфляже.

Я вытащил камеру, пробиваясь поближе к передовой.

Приставы довольно удачно встали плотной стенкой, заблокировав и без того мощные дубовые двери, и поначалу казалось, что эта защита несокрушима. Но затем нацики применили тактику, которая доказала свою эффективность ещё на Майдане, – они жёстко цеплялись за одного из силовиков, буквально выдёргивая его из шеренги, после чего прямо на глазах у товарищей начинали яростно избивать.

Если кто-то из приставов пытался помочь сослуживцу, его также начинали резко бить, оттаскивая в сторону. Если смелых не находилось, нападающие просто выдёргивали следующую жертву, забивая людей в форме до полного обездвиживания.

Я, не скрываясь, снимал происходящий беспредел, но никого моя камера не пугала и не возмущала. Больше того, меня вежливо обходили стороной, и если мне и прилетало, то только случайно.

В конце концов, поредевшие ряды судебных приставов дрогнули, они внезапно, возможно, по команде, отступили от дверей и гурьбой побежали искать спасения в здании суда.

Толпа взревела от восторга и кинулась следом. Я не успел отскочить в сторону, и меня понесло людским водоворотом сначала по лестнице вверх, а затем внесло в зал суда и без того забитый.

В зале, к моему удивлению, действительно шёл судебный процесс – слушалось дело того самого Гонты-Краснова, обвинявшегося в незаконном хранении оружия.

Судья, молодая женщина лет тридцати, в чёрной мантии, с сине-жёлтой лентой на шее, нагрудным знаком и прочими атрибутами судейской власти, с трудом перекрикивала публику. Подсудимого я не видел – клетка с ним была плотно окружена уже не приставами, а вооружёнными автоматами людьми в чёрной униформе и масках на лицах. К этим силовикам националисты пока не совались, но я не сомневался, что, если поступит команда, сметут и этот кордон.

Во всяком случае, в зале нацики вели себя весьма развязно, грязно оскорбляя судью и её родственников. После наиболее непристойных выкриков она с серьёзным лицом звонила в колокольчик. Это действие вызывало бурный восторг публики, после чего судью оскорбляли ещё более вычурно.

Кроме меня, в зал смогли пробиться и другие операторы – я заметил Олексия, а также парочку камер национальных украинских телеканалов.

Пока я оглядывался, судья произнесла несколько слов, и зал внезапно взревел. К клетке рванули все, кто находился рядом. Насколько я услышал, судья отказала Краснову в освобождении под залог, и его явно собирались отбивать силой.

Я выбрал точку поудобнее, забравшись с ногами на скамью, но ожидаемой эпической битвы дерьма с дерьмом так и не снял. Автоматчики в чёрном вывели Краснова из клетки в наручниках и за двойной шеренгой таких же вооружённых чёрных фигур увели куда-то в дальние от нас двери суда. Атаковать чёрные фигуры неонацисты не рискнули, оставшись гудеть большой злобной толпой в зале. Я услышал их комментарии, и до меня вдруг дошёл сюжет главного внутреннего конфликта Украины.

– Эсбэшников трогать нельзя, понимаешь?

– Сволочи они. Кремлёвские агенты, каты.

– Да отбили бы Гонту, был бы приказ!

– Арсен приказа не давал, ждём.

Я развесил уши, сел на опустевшую скамью, со скучным видом ковыряясь в настройках камеры. Если я правильно понимал диалоги, боевики говорили о конфликте между СБУ, напрямую подчинявшейся президенту страны, и националистами «Азова», неформальным лидером которых считался министр МВД Арсен Аваков.

Пока я