Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - Сергей Цветков

Занятый отражением неослабевающего натиска кочевников на Переяславское княжество, и без того разоренное засухами, неурожаями и эпидемиями, Владимир, однако, не оставлял надежды вернуть кое-что из утраченного в Русской земле. С возвращением Олега на черниговский стол и его вхождением в круг старших князей он отчасти смирился. Но потеря богатого Новгорода, который уж ни с какой стороны не мог считаться отчиной Давыда Святославича, была для него нестерпима. Возможность переиграть новгородскую партию представилась очень быстро. В 1095 г. новгородцы «выгнаша» Давыда и послали в Ростов за Мстиславом с просьбой вернуться к ним на княжение. Получив согласие молодого Мономашича, новгородцы предупредили Давыда: «Не ходи к нам».

По сведениям Татищева, другое новгородское посольство побывало у Владимира в Переяславле, после чего тот, заручившись согласием Святополка на перераспределение новгородского стола, отправился в Новгород, где взял у местной знати клятву «иного князя не призывать, но содержать (Мстислава. – С. Ц.) в чести до кончины»239. Хронология Повести временных лет позволяет Мономаху совершить такую поездку во второй половине 1095 – начале 1096 г. Вполне может статься, что во время этого путешествия Владимир встречался с Давыдом для того, чтобы мирно урядить возникший конфликт. Во всяком случае, переговоры с обиженным Святославичем, несомненно, велись, поскольку из летописных сообщений следует, что Мономах уступил Давыду Смоленскую волость. Сидевший там прежде сын Мономаха, Изяслав, был переведен в пограничный со степью Курск240.

Владимир, как видно, старался найти приемлемый для пострадавшей стороны компромисс, чтобы не дать вспыхнуть новой междоусобице. Но события вышли из-под его контроля. В том же году Изяслав Владимирович, без ведома отца, ушел из Курска на Оку и нагрянул в Муром, жители которого «прияше» его, выдав Олегова посадника.

Отношения Святополка и Владимира с «Гориславичем» были испорчены еще раньше из-за отказа последнего присоединиться к совместному походу киевского и переяславского князей против половцев. Взаимное отчуждение и недоверие достигло большой остроты. «И бысть межи ими ненависть», – констатирует летописец. Однако делать из Олега врага перед лицом половецкой угрозы было неразумно, а после всего произошедшего в Новгороде и Муроме необходимость переговоров с черниговским князем сделалась очевидной. В 1096 г. Святополк и Владимир предложили Олегу приехать в Киев и «положить поряд» о Русской земле «пред епископы, и пред игумены, и пред мужи отец наших, и пред людьми градьскыми», то есть управить возникший разлад при участии наиболее влиятельных политических сил древнерусского общества: духовенства, представителей «старших» (отцовских) дружин и городских старейшин. Олег ответил в том духе, что ему-де не достоит решать свои дела с духовными лицами и простыми подданными («Несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом»). В этих словах сказался весь «Гориславич», привыкший в спорах с родственниками полагаться только на свой меч и приученный одиннадцатью годами, проведенными в византийской школе правления (его крымское «архонтство»), взирать свысока на простых смертных. «Олег же восприим смысл буй и словеса величава», – укоряет его летописец.

Хотя ответ Олега был скорее высокомерным, чем враждебным, Святополк и Владимир сочли себя вправе обвинить «Гориславича» в пренебрежении обязанностями старшего князя и недобрых замыслах: «Да се ты ни на поганыя идеши, ни на совет к нама, то ты мыслиши на наю [нас] и поганым помагати хочеши, а Бог промежи нами будеть». Последнее выражение означало тогда объявление войны.

Вокняжение Мстислава Владимировича в Новгороде; встреча Изяслава Владимировича в Муроме. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XVI в.

В начале мая киевский и переяславский князья подступили к Чернигову. Олег оставил столицу без боя и заперся в Стародубе – самом северном городе Черниговской земли, должно быть надеясь получить помощь от брата Давыда. Осада Стародуба продолжалась 33 дня, но Давыд так и не пришел – этот Святославич на протяжении всей жизни демонстрировал удивительную покорность воле старших князей. Между тем ежедневные приступы истощили силы Олега; он вышел из города и запросил мира. Его обязали пока что пойти в Смоленск к Давыду, а потом явиться вместе с братом в Киев на княжеский съезд. Условие это было вызвано тем, что как раз в это время пришла весть о набеге половцев на Киев и Переяславль241. Святополк и Владимир торопились на выручку своим стольным градам и, зная о давних половецких связях Олега, хотели держать его подальше от южных границ.

Олег целовал крест на том, что сделает так, как ему велят, и действительно отправился в Смоленск, но лишь затем, чтобы, пополнив здесь свою дружину, броситься на сидевшего в Муроме Изяслава. Тот успел собрать «воя многы» из Ростова, Суздаля и Белозерья. Олег, став под Муромом, послал к нему сказать: «Иди в волость отца своего к Ростову, а то [то есть Муром] есть волость отца моего; да хощу оттуду поряд сотворити со отцем твоим, се бо мя выгнал из города отца моего.

А и ты ли не хощеши здеся хлеба моего дать?» Но Изяслав «не послуша словес сих, надеяся на множество вой». Олег же надеялся на свою правду, говорит летописец, потому что теперь, притязая на Муром, отчину своего отца, он был в своем праве. 6 сентября разыгралась «лютая» битва, в которой Изяслав был убит; войско его разбежалось – кто в лес, кто в город. Олег победителем вошел в Муром, перехватал воинов Изяслава и заковал их в цепи. В скором времени ему сдались Суздаль и Ростов, после чего Олег сделался хозяином всей северо-восточной окраины Русской земли: «И перея всю землю Муромску и Ростовьску, и посади посадникы по городом, и дани поча брати».

Пуститься во все тяжкие Олега побудило то, что Чернигов был снова потерян для него. Татищев сообщает, что еще под Стародубом Святополк и Владимир договорились между собою отдать Чернигов Давыду, а «Олгу для его беспокойств Муром», «но сего Олгу до съезда не объявили». Действительно, в письме самого Мономаха к Олегу, написанном в конце 1096 или в начале 1097 г., есть строки, подтверждающие как наличие договоренности о переводе Олега в Муром (правда, из слов Мономаха следует, что это решение Олегу все-таки «объявили»), так и факт переговоров с Давыдом – очевидно, по поводу черниговского стола. «Что ты хочешь теперь взять насилием, – пишет Мономах, – то мы, милосердствуя, давали тебе и у Стародуба, отчину твою [имеется в виду Муромо-Рязанская земля]; Бог свидетель, что мы рядились с братом твоим [Давыдом], да он не мог рядиться без тебя. И мы не сделали ничего дурного, но сказали ему, посылай к брату, пока не уладимся». Но Олег, по-видимому, не желал получать отчины из милости, словно бедный родственник, и стремился то ли выкроить для себя новое княжество на берегах Оки и Волги, то ли просто нахватать впрок чужих земель, чтобы затем, на «поряде» с Мономахом, выменять на них свою черниговскую отчину242.

После гибели Изяслава в дело вмешался его старший брат, новгородский князь Мстислав, который вызвался быть посредником между своими родным и крестным отцами243. Новгородские послы, прибывшие в Ростов, передали Олегу его слова: «Иди опять [назад] к Мурому, а в чужей волости не седи; аз же пошлю с молением отцю моему, и смирю тя с ним». Смерть Изяслава, обещал Мстислав, не будет поставлена в вину Олегу: «Аще и брата моего убил еси, то же есть не дивно, в ратех бо и цари и мужи [знатные люди] погыбают».