Темная история в третьем роддоме - Светлана Нарватова

Дежнев открыл ящик. Жгут и презервативы лежали на месте. Стас попытался сосредоточиться на этой мысли. А что, в таком случае, здесь делала Татьяна?

Медленно, но верно, в голове заведующего формировалась мысль, что ординатор Зуева могла здесь находиться просто так. Не имея никакого отношения ни к жгуту, ни к презервативам, ни, что самое обидное, к Дежневу. А он уже был готов склонить ее к непотребству прямо с утра пораньше, пользуясь невменяемым состоянием девушки. «Поздравляю, Станислав Борисович», — «порадовался» он про себя. Ты превращаешься в старого сластолюбца, охочего до свежих прелестей молоденьких девчонок. Пока это Таня и неизвестная ночная Пипетка, но общая тенденция очевидна.

Расстроенный Стас отправился на совещание к главврачу, еще более расстроенный вернулся назад, потому что ничего хорошего в больнице за последний месяц не произошло. И, судя по пламенной речи начмеда «Денег нет, но вы держитесь», в следующем тоже не произойдет. Если раньше на получасовой встречи заведующих Стас коротал время, читая новости в смартфоне, то сегодня он периодически выпадал из реальности, окунаясь в воспоминания о ночных событиях. В штанах от этого становилось некомфортно, Стас осознавал, где находится, и дискомфорт на время проходил. Но это, конечно, не дело. С «членистым почесуном» нужно что-то делать. Опыт показывал, что лучшая тактика лечения в данном случае — «начесаться» до отрыжки. Однако по возвращению в ординаторскую заведующего ждал сюрприз: жгут из ящика исчез, а вот презервативы остались.

До планерки по отделению оставалось десять минут, и Дежнев навел себе кофе в кружку и сел на пустующий пока диван. Что он сделал не так? По времени он, конечно, не марафонцем ночью был, но девушка свое получила, в этом Стас был уверен. Тогда что?

«Привет!», — написал он в смартфоне. — «За какие проступки я впал в немилость?»

И отправил. Вовремя. От начмеда, придерживаясь за поясницу, вернулась Ольга Прокопьевна. Верный признак приближающегося больничного. Энергичная, как прожектор в двести киловатт, в ординаторскую протиснулась Фрида Марковна. Следом за ней — Анна Ильинична, про которую Морозка говорила, что ей пора на пенсию уже лет двадцать как. И та уведомила Стаса, что работает до Нового Года. А потом всё. Правнуками заниматься. Сама Лизка плавно перетекла из декрета в декрет, подрабатывая в консультации, пока срок позволяет. Выйти в роддом ей не позволял муж. Кто бы мог подумать, что бойкую Бестужеву подомнет под себя какой-то хлыщ? Стас был уверен, что в семье Лизы будет царить матриархат. Но чего только в жизни не случается? В общем, Лизетты не было, и весь его коллектив состоял нынче из трех дам в возрасте и одного мужчины. Не мудрено, что главврач с начмедом на пару третировали Дежнева. А что он может сделать? Придется удерживать Татьяну. Мыслимыми и немыслимыми способами.

Так как все были в сборе, Стас начал традиционный обмен новостями по состоянию пациентов. Особо тяжелых случаев не было, не считая инвалидки-колясочницы и сердечницы из второй палаты. Телефон пиликнул сообщением, и Дежневу пришлось приложить весь свой профессионализм, чтобы его проигнорировать. Лишь после того, как старушки разошлись по палатам, он открыл телефон.

«Вы, Станислав Борисович, и в немилость? Вы, как обычно, просто ми-ми-ми», — писала наглая Пипетка, она же — Фея по совместительству, которая проигнорировала его тонкий намек на продолжение горизонтальных отношений.

«Мне кажется, после вчерашнего — просто «Стас», моя Фея», — вошел он в отвлекающий маневр.

Ответ пришел не сразу. Дежнев даже успел просмотреть истории свежепоступивших. И содержал он всего одно слово: «Хорошо». Мало, слишком мало.

««Хорошо, Стас»», — поправил он собеседницу.

«Хорошо, Стас», — послушно согласилась она, и на сердце стало теплее, будто не он только что заставил ее это написать.

«Не слышу страсти и придыхания в голосе», — упрекнул Стас с улыбкой, которую Пипетка не видела.

«Ста-асс!», — прилетело в ответ.

По ту сторону эфира тоже развлекались, и от этого становилось еще приятнее.

«Уже лучше», — похвалил Дежнев. И совершенно искренне признался: — «Я хочу это слышать».

«Не всем желаниям суждено сбыться», — посетовала смешная Пипетка.

«Я загадаю его на Новый Год», — пригрозил Стас. — «Почему ты не взяла… — он задумался, — мой «подарочек»?» — перешел он к основной части. Правда, буква «а» нечаянно потерялась, но, к счастью, Дежнев заметил очепятку раньше, чем отправил. Неловко бы вышло.

«А я должна была его взять?» — изобразила невинность Пипетка — прожженная кокетка.

«Конечно, не должна», — согласился Стас. — «Ты ничего мне не должна, Фея». И следом: «Просто я так хочу». И раз уж всё равно получилось двусмысленно, добавил: «Встретимся сегодня?»

«Ну, скажи, скажи, что я сам не знаю, чего хочу, и ты будешь просто спать», — несколько раз повторил он про себя, будто на летящую звезду.

«А вы точно Валенок, Станислав Борисович?» — поинтересовалась на это Фея.

«Ты, Стас», — снова поправил ее Дежнев.

«Ты, Стас, не Валенок. Ты — Кирзовый Сапог на марше Победы, прямой и неотвратимый», — возмутилась (или восхитилась, хотелось бы второе) Пипетка.

«Хорошо, хоть не Испанский Сапожок», — посмеиваясь, написал Дежнев. — «Придешь?» Он подождал целых пять минут, но ответа не дождался. «Приходи», — написал он вслед. — «Ключ будет в двери с внутренней стороны. В одиннадцать».

Когда он вернулся после обхода и плановых операций ни жгута, ни презервативов в ящике не было. Хотелось думать, что это было «Да».

«Стас» — это было так непривычно. Даже про себя Таня никогда не называла Дежнева Стасом. Ста-асс! Просто класс. И что теперь с этим «классом» делать, думала Татьяна, поглядывая на сумочку, в которой покоилась пачка презервативов. «Я загадаю его на Новый Год». А после Нового Года у Зуевой закончится практика. И там уж хоть загадывайтесь, Станислав Борисович.

Но до Нового Года еще целый месяц Таня может чувствовать себя Феей. Разве это плохо?

Наскоро перекусив, она вернулась в родзал. В операционной Станислав Борисович делал плановое кесарево. Двое перехаживали схватки. Одну принимала Марго — собранно, уверенно, в меру авторитарно, чтобы роженица не расслаблялась. Второй ребенок, роды шли ровно, без патологий, тьфу-тьфу-тьфу. Забегала Альбина Матвеевна, проконтролировала ситуацию и ускакала в соседний бокс. Таня сходила за неонатологом, проверила у «ходящих» раскрытие, смерила давление, сердцебиение ребенка, занесла в историю родов. Обычная дневная суета. К вечеру, как обычно, началась движуха. Четверых привезли на скорой. Эту — в двадцать один тридцать. Пациентка была дерганная, как при ПМС. Была недовольна тем, что ее не положили на родовое кресло тот час же, а заставили ждать. Потом еще собирали анамнез с глупыми вопросами, о которых все написано в обменной карте. Еще она была недовольна видом из окна. В туалете. А как она перед этим была недовольна знакомством с кружкой Эсмарха! Разумеется, тем, что осматривала ее Татьяна, слишком молодая и, безусловно, слишком глупая, дама тоже была недовольна. Но все ее недовольства отступили на второй план в процессе осмотра. Первое, что не понравилось Тане, было отсутствие типичного изгиба спины. Воды отошли час назад, раскрытие было четыре сантиметра. Татьяна осторожно пропальпировала шейку матки и плод.