Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

Хоккеист Данила зачем-то приезжал домой в восемь часов, аСергею соврал, что приехал в одиннадцать. Зачем он врал?

– Так что ничего подозрительного, Сереженька. Мишенькавышел, только когда на лестнице закричали, а до этого мы все время были дома иничем не можем вам помочь. – Елена Львовна вздохнула и прижала к себе исходящуюистеричным рыком Масю. – А она как будто предчувствовала, знаете? Это несобака, это самый настоящий человек, да что человек, она в сто раз разумнеелюбого человека!

Сергей покосился на старческую брюзгливую морду собаки.Теория о ее “разумности” вызывала у него серьезные сомнения.

– Вчера вечером она так беспокоилась, вы не поверите! –продолжала Елена Львовна восторженным, слегка придушенным от высоты чувствголосом. – И лаяла, и лаяла, и бросалась, и беспокоилась, и в руки не давалась– как будто знала!

Сергей хотел сказать, что Мася беспокоилась и не давалась неот нечеловеческого ума, а от скверности характера и старческого маразма, ноблагоразумно воздержался.

– Это уж ты напрасно, Леля, – неожиданно вступил Мишенька, –она рычала потому, что услышала на лестнице Валентину Степановну. Просто неузнала, а не потому, что у нее было предчувствие! Не нагнетай, Леля!

– Да, – печально согласилась Леля, – с ней иногда такоебывает, она не узнает даже нас. Старенькая стала.

Дрогнувшей рукой она погладила старческую шерсть на боку.

– Она умрет, и я вместе с ней, – неожиданно добавила ЕленаЛьвовна с извиняющейся улыбкой. – Сереженька, вы тогда Мишеньку не оставьте…

– Леля, – воскликнул муж, – что за глупости!

– Правда, Елена Львовна, – сказал и Сергей, которому досмерти хотелось вырваться из этой квартиры, – зачем вы так себя настраиваете?..

– Я не настраиваю, – тихо произнесла Елена Львовна, – язнаю, что так и будет. А Мася… да. Бывает, что обманется.

– А может, не на Валентину лаяла? – спросил Сергейосторожно. – Может, кто-то чужой на лестнице был?

– Нет, – Мишенька опять принялся потирать свои руки, –никого не было. Я выглянул – Валентина спускалась. Я ее видел, СергейКонстантинович. А больше никого не было. Н-да…

– Спасибо, – поблагодарил Сергей, – спасибо вам большое. Япойду, мне еще нужно… – И он сделал в воздухе неопределенный жест, которыйдолжен был означать, как много всего ему еще нужно.

– Кире привет, – напутствовала напоследок Елена Львовна, – исыночку. Я никогда не могла поверить, что вы разошлись… навсегда. Такаяпрекрасная, благополучная пара!.. Таких сейчас почти нет. Я так рада, что всеналадилось!

Ничего не наладилось, сжав зубы, подумал Сергей, все толькоусложнилось, потому что Костика убили и потому что вчера я застал у неелюбовника. Любовника, черт побери все на свете!..

– Не знаю, что делать, – пробираясь по мебельному лабиринту,тихо прошелестел Михаил Петрович, – чахнет с каждым днем. Внуков не нажили,жить незачем. Ведь и не старая еще!.. Что делать, Сергей Константинович?

Сергей понятия не имел, что нужно делать. Он не верил, чточеловек может просто так “зачахнуть”. Ни от чего. От того, что нет внуков.

– Позовите врача, – посоветовал он первое, что пришло вголову, – может быть, витаминов не хватает.

– Витаминов!.. – воскликнул Михаил Петрович, и Сергей понял,что сказал глупость. – Витаминов!..

Еще несколько раз ударившись об углы, Сергей добрался додвери и раскрыл было рот, чтобы попрощаться, как Михаил Петрович сказалнеожиданно:

– Хорошо, что вы вернулись, Сергей Константинович. Мальчикбез вас совсем заскучал. В молодости не умеешь ценить такие вещи. Пользуйтесьтем, что сейчас вы ему нужны. Только вы, и больше никто. Нашему сыну нужнакарьера, а мы… нет, не нужны. И жена ушла, и внука нет. И карьеры-то никакойнет, так, разговор один… И пусть у вас будет еще один мальчик или девочка, и имвы тоже будете нужны!

Второй раз за это невозможное утро Сергею пророчили “девочкуили мальчика” – сначала хоккеист Данила, теперь вот Михаил Петрович.

Голова болела от этих пророчеств и еще от того, что вчера вподъезде его дома – бывшего дома – застрелили начальника его жены – бывшейжены, – и менты решили, что это именно она его застрелила, а потом он нос кносу столкнулся с ее любовником, а утром проснулся от того, что желание былопочти невыносимым, как когда-то, когда все еще было хорошо, и он гордился этимжеланием, и любил Киру, и хотел ее днем и ночью – всегда.

Пробормотав какую-то прощальную, привычно-вежливую фразу,Сергей вышел на площадку, и тут у него в кармане зазвонил мобильный телефон.

– Сергей, – быстро сказала Кира, – они нашли какую-тозаписку, в которой я угрожаю Костику. Приезжай прямо сейчас. Можешь?

Батурин смотрел в окно, и его затылок красноречиво выражалвсе, что он думает.

Кира была совершенно уверена – думает он о том, что теперьглавный он, Григорий Батурин, а вчера Костик грозился его уволить и делалкакие-то непонятные пассы, и закатывал глаза, и многозначительно смотрел впотолок, и намекал на то, что на его, батуринском, месте хотел бы видеть Киру.

И еще он думает, что ему некогда будет возиться с Кирой Ятт,и выяснять ее причастность к убийству, и оправдывать ее, если понадобитсяоправдывать, и искать доказательства, и выяснять подробности.

Теперь у него на руках журнал, и до тех пор, пока ВолодяНиколаев, владелец и бывший главный редактор, а ныне простой американский миллионер,не прислал никого на его место, он, Батурин, здесь командир.

Он командир, на лихом коне, с шашкой и развевающимсязнаменем впереди всех, и нужно быстро определиться, в какую сторону скакать, икаким флагом махать, и что делать, если налетят вдруг лихие махновцы из Думыили Минпечати, и у кого можно поживиться салом и гусями, а кого лучше быоставить в покое, а с кем и поделиться добычей.

Григорий Батурин отлично знал, что он хороший журналист иамбиций у него целый воз. Особенно этих амбиций прибавилось после того, чтотогда с ним случилось, и больше всего на свете ему хотелось доказать неизвестнокому – всем, – что он еще на что-то годен, кроме того, что на самом деле умел,чему полжизни учился и что пришлось в одночасье бросить – навсегда. Но онпонятия не имел, что нужно, чтобы быть хорошим главным редактором, хоть ихрабрился и делал вид, что он с шашкой на лихом коне впереди всех.

Трудно делать вид.

– Ну что? – спросил он, повернулся, опираясь на свою палку,и оглядел кабинет. За распахнутой дверью слышались всхлипывания и подвывания –это страдала Раиса, только что узнавшая о смерти шефа.

– Что? – тоже спросил капитан Гальцев.