Солнечный камень - Алекс Рудин

— А кто тебя заставлял путаться со Светкой? — упрекнул меня Севка. — Все знают, что Жорик на неё глаз положил.

— А у Светки он спросил? — отрезал я. — В общем, не хотите — я один пойду.

Я решительно повернулся в сторону немецкого дома.

— Да погоди ты! — остановил меня Мишаня. — Пойдём вместе. Только ты объясни толком — что мы там будем делать?

Молодец, Мишаня! Я очень рассчитывал на него в этом разговоре, и не ошибся.

— Всё просто, — ответил я. — Мы зайдём, представимся. Мол, так и так — комсомольцы из археологической экспедиции. Затем Оля проведёт с дядей Славой беседу о вреде алкоголя. Севка будет её охранять, на всякий случай. А мы с тобой, Мишаня, в это время наведём порядок у дяди Славы в квартире — вынесем мусор и пустые бутылки. Так, чтобы соседи видели. Понятно?

— Понятно, — ответил Мишаня.

— А мне это всё не нравится, — снова завёл Севка.

Но Мишаня, не слушая его, уже шагал к подъезду.

— Два — два, — улыбнулся я. — Ну, вы идёте?

На лестнице нас снова встретила соседка.

— Тебе прошлого раза было мало? — завелась она, узнав меня. — Я ведь тебе, алкашу, ещё тогда сказала — не приходи больше, милицию вызову! А ты опять припёрся, да ещё дружков с собой приволок!

Она сделала несколько шагов вниз по лестнице, и вдруг увидела Олю.

— Вот те на! И девка с ними! Совсем стыд потеряла — с алкашами путаться! А ну, пошли отсюда, шантрапа!

— Стойте! — громко сказал я. — Мы с общественным поручением. Будем перевоспитывать вашего соседа.

— Чего? — подозрительно спросила женщина.

— Комсомольцы мы, из Ленинграда. Вот, решили взять общественную нагрузку — помочь человеку вернуться в коллектив.

— Какому человеку? Это Славке, что ли? Да его выселить надо, и всё! Где это видано, чтобы алкаш отдельную квартиру занимал?

— Выселить никогда не поздно, — ответил я. — Ведь вы же хотите, чтобы ваш сосед бросил пить? Перестал водить к себе дружков?

Тетка упёрла руки в бока.

— Ну, хочу! И что? Разве он кого послушает?

— Давайте вместе попробуем. Идёмте с нами!

— И пойду! — громко заявила женщина. — Кто вас знает, какие вы комсомольцы! Может, вы воровать пришли!

Дверь дяди Славиной квартиры снова была гостеприимно открыта. Я потянул за полуоторванную ручку и вошёл в тёмный коридор.

Ребята нерешительно вошли вслед за мной. Соседка шла позади всех, словно загораживая нам дорогу к выходу.

Аромат грязи, табака и прокисшей еды словно стал ещё гуще.

— Фу! — поморщилась Оля.

А Севка демонстративно зажал нос ладонью.

— Дядя Слава! — громко позвал я. — Вы дома?

— Дома он, — подтвердила соседка. — Где ему быть-то?

— Кто там? — раздался из комнаты недовольный голос.

— Это я, Саня! От Митьки!

— Что за Митька? — шёпотом спросил меня Мишаня.

— Сын его, — ответил я. — Он в Ленинграде учится, в мореходке.

Мы вошли в комнату. Дядя Слава в состоянии глубокого похмелья лежал на кровати. Бардак в комнате только усугубился.

Ребята молчали, так что я взял инициативу на себя.

— Здрасьте, дядя Слава! Мы к вам по поручению комсомольской организации. Проведём с вами беседу о вреде алкоголизма и пользе здорового образа жизни. Заодно поможем прибраться в квартире. Мишаня! Мешок у тебя с собой? Складывай в него бутылки. А ты, Оля, начинай беседу.

— Чего? — раненым зверем взревел дядя Слава и вскочил с кровати так, что она заскрипела. — Куда? Тару мою куда тащите? А ну, пошли на...р отсюда!

Он бросился на Мишаню с кулаками. Но я, загородив друга, ловко развернул дядю Славу лицом к кровати и придал ему ускорение коленом.

— Тихо! Чего ты на людей бросаешься?

Дядя Слава шлёпнулся лицом на грязный матрац, живо перевернулся и снова вскочил, сжимая кулаки.

— Драться хочешь? Ну, я тебя сейчас!

— Может, пойдём отсюда? — робко предложила Оля.

— Да погодите вы! — решительно сказал я. — Дядя Слава, сядь!

К моему удивлению, дядя Слава послушался и плюхнулся тощим задом на кровать.

— Тихо! Бутылки твои мы не тронем. Погорячились, виноват! Только мусор уберём. А ты пока послушай Олю.

Оля тихим голосом принялась убеждать дядю Славу одуматься и бросить пить. Севка недоверчиво поглядывал то на неё, то на её собеседника. Соседка фыркала, прислонившись плечом к косяку.

Я сгрёб со стола объедки и смахнул их в мешок, который подставил Мишаня.

— Сейчас протрём стол, переложим на него всё с подоконника и вымоем окно. Дядя Слава, у тебя тряпка есть?

— А? — дядя Слава недоумённо переводил взгляд с Оли на меня.

— Тряпка у тебя есть чистая?

— Не знаю. На кухне, может?

— Да нет у него ничего, — заявила соседка. Погодите, я сейчас принесу. Правда, что ли, окно мыть будете?

— Конечно, — кивнул я. — Оно уже паутиной заросло.

Соседка повернулась и вышла.

Я обвёл взглядом комнату, нашёл старое полотенце и вытер им стол.

— Давай, Мишаня! Перекладываем хлам!

Консервная банка с окурками отправилась в мусорное ведро, а горшок с засохшей бегонией я заботливо переставил на стол.

Вернувшаяся соседка протянула мне мокрую тряпку.

— Держи!

Я снял с головы шляпу, положил её на стол и поискал взглядом стул покрепче. Кажется, вот этот табурет подойдёт. сиденье у него дощатое, не проломится. Да и ножки, вроде, крепкие.

Я придвинул табурет к окну, забрался сначала на него, а потом — на подоконник.

— Обувь-то снял бы, — сердито сказала соседка.

— Ничего, — весело ответил я. — Вымоем и подоконник.

— Может, и посуду заодно помыть? — недовольно буркнул скучающий Севка.

Он сердился, что Оля разговаривала с дядей Славой и совершенно не обращает внимания на него.

А Оля, и вправду, увлеклась разговором. Её негромкий глубокий голос подействовал на дядю Славу гипнотически. Они уже сидели рядом на кровати, и дядя Слава показывал Оле альбом со старыми фотографиями.

Собирая тряпкой паутину с окна, я незаметно раскачивался с носка на пятку. Раз, ещё раз!

Но проклятая доска под ногами держалась крепко. То ли прибили её на совесть — с немецкой аккуратностью, то ли затёкшая в пропилы краска крепко держала.

Я даже несколько