Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал - Олег Владимирович Русаковский

15 октября русские великие послы выехали из Дерпта к месту переговоров в Пегкюлле.

22 октября русские комиссары отправили посланника к шведам в Маникулу, сообщая, что русские полагают Пегкюлль удобным для переговоров, так что и шведам приготовили там хорошие квартиры, и спрашивая, намерены ли они явиться или сначала пошлют своих людей осмотреть место. Те согласились со всем и в тот же день отпустили посланного.

26 октября шведские комиссары со всеми сопровождающими прибыли в Пегкюлль.

27 октября комиссары с обеих сторон в первый раз встретились в Пегкюлле. Шведы все еще возражали, желая во всем следовать Валиесарским договоренностям и не отказываясь от условия об их утверждении, но по желанию и настоянию русских не отказывались все же вести переговоры о вечном мире, а были готовы и к одному, и к другому.

29 октября на вторых переговорах комиссары с обеих сторон обменялись грамотами о полномочиях и условились о следующей встрече 30-го числа.

30 октября состоялась третья встреча[262]. Шведы требовали все города, отвоеванные у Шведской короны, а также полное возмещение и удовлетворение ущерба разного рода. Русские же добивались от шведов в придачу к городам, уже завоеванным силой русского оружия, Корелы, Копорья и Орешка.

1 ноября думный дворянин Нащокин был наедине с Бенгтом Хорном. Они вели переговоры о некоторых вещах, причем господин Бенгт Хорн ни с чем не желал соглашаться.

3 ноября состоялась четвертая встреча. Русские настаивали на своем прежнем предложении, выраженном все же в несколько иных словах. Они желали, во-первых, получить все завоеванные города, поскольку те расположены весьма близко к владениям Его Царского Величества и русского государства в Белоруссии, обещая взамен доброй воли, которую проявил бы тем самым Его Королевское Величество, войска, деньги и все необходимое для нынешней тяжелой войны, которую ведут шведы. Наконец, они вновь желали, наряду с завоеванными городами, также Кексгольм, Копорье и Нотебург. Шведы же, будучи настроены весьма решительно, объявили, что не откажутся от чего-либо, кроме возмещения понесенного ущерба, да и от того лишь из желания надежного мира. Однако Его Королевское Величество и Шведская корона никогда не отдадут и не позволят забрать у себя даже самого малого из всех захваченных городов. Они полностью заверили русских в том, что впредь никогда не сделают тем столь хорошее предложение в случае, если те не примут этого, а обратятся к другим средствам, чувствуя столь великую несправедливость со стороны русских.

5 ноября думный дворянин Нащокин был на дворе Брунова, отстоящем от русского жилья на пять миль, у фельдмаршала Дугласа для переговоров[263] о том, что он почитал важным делом. Первым делом господин фельдмаршал весьма сожалел о том, что Нащокин не отправил ему, согласно достигнутой договоренности, своего сына Воина с тысячей человек в Курляндию на помощь против поляков[264]. Нащокин не испытывал недостатка в извинениях и отговорках, но в конце концов предложил в качестве средства для возмещения этой нарушенной договоренности нечто, что не только он, фельдмаршал, но и Его Королевское Величество и вся Шведская корона примут от Его Царского Величества в знак великой дружбы и добрых намерений к миру. Фельдмаршал, с нетерпением ожидавший услышать и узнать о столь верном обещании, со вниманием спросил о подробностях, однако Нащокин столь долго распространялся о достоинствах этого доброго намерения, что фельдмаршал был принужден доискиваться о его истинном содержании. Нащокин ответил, что Его Царское Величество, его милостивый царь и великий государь, ради доброго доверия, которое он намеревается соблюдать в будущем с Его Королевским Величеством и Шведской короной, склонился ныне к следующему знаку дружбы. Поскольку Шведская корона ныне окружена многими великими и могущественными врагами и не способна оказать настоящее сопротивление литовским войскам в Курляндии, Его Царское Величество желает на некоторое время занять все ливонские крепости – Ригу, Ревель, Нарву и т. д. – русскими солдатами в таком количестве, в каком это будет необходимо, с тем чтобы господин фельдмаршал, усилив между тем свою армию всеми шведскими войсками из гарнизонов, собрал ее и мог бы двинуться в Курляндию против литовцев. Сам же Нащокин намеревался, дабы предупредить вражеское вторжение в Ливонию со стороны польских войск, держать добрую армию в боевой готовности на Двине и оберегать ливонскую границу, с тем чтобы фельдмаршал без опасения мог атаковать литовцев и завершить свои дела в Курляндии. Сколь самонадеянно было высказано это предложение, столь же учтиво фельдмаршал отвечал, с язвительной улыбкой, благодаря за проявленную добрую волю, что у Его Королевского Величества и Шведской короны достаточно сил, чтобы противостоять своим врагам, сколь бы могущественными они ни казались. Нащокин же не должен воображать, что он со своей армией не справился с литовцами. То, что он ныне вернулся в Ливонию для некоторого отдыха, следует приписать не храбрости и силе поляков и еще менее удаче, обратившейся против шведов, но только и единственно обстоятельствам времени, которое требует продолжить войну в будущем с большей осмотрительностью. Красный от волнения, он заговорил наконец об этом дружеском предложении и о том, насколько позорным, по его размышлению и разумению, было бы для Его Королевского Величества как столь храброго государя, который не ищет ничего, кроме бессмертной славы, и для Шведской короны, издавна никем не побежденной, если бы чужие гарнизоны заняли ее крепости безо всякой нужды и в благоприятных обстоятельствах. После этих слов Нащокин одарил фельдмаршала сорока превосходными соболями стоимостью в четыреста рейхсталеров, чтобы тем смягчить его. Фельдмаршал принял их с великой благодарностью, но отказался говорить далее об этом деле и, отворив дверь комнаты, призвал к себе своих офицеров. Получив от них полный отчет, он обратился к Нащокину и изволил пить заздравные тосты под звуки литавр, труб и барабанов, так что думный дворянин Нащокин прервал свои речи из-за великого шума и грохота и, поскольку сам он не желал пить, встал и распрощался со многими любезностями. Обе стороны обменивались ими весьма долго, хотя из-за беспрерывного звука труб немногое можно было услышать и разобрать.

12 ноября состоялась шестая встреча[265]. Русские выразили явное намерение сохранить старые Тявзинские условия[266]. Шведские уполномоченные, однако, не желали знать ничего иного, кроме Столбовского соглашения[267], которое сами они никогда не нарушали, а еще и доныне почитали твердым и нерушимым. Поскольку же его нарушила русская сторона, то ей надлежало возместить все расходы, понесенные из-за этого Шведской короной. Шведы желали простить русским это на сей раз ради доброго и верного мира, изменив Тявзинские условия на Столбовские, поскольку Столбовский мир полностью отменил Тявзинский.

16 ноября состоялась седьмая встреча. Договорились полностью соблюдать Валиесарское перемирие и продолжить размежевание границы в соответствии с ним.

18 ноября состоялась восьмая встреча. Шведы объявили о намерении соблюдать перемирие, заключенное в Валиесаре, и отправиться с утвержденными грамотами в Москву. Они желали также, чтобы русские заявили о готовности ехать к Его Королевскому Величеству с утвержденными грамотами Его Царского Величества. После долгих споров, однако, это на сей раз не утвердили.

21 ноября состоялись девятые переговоры[268]. После долгих разногласий решили, что перемирие, заключенное в Валиесаре, остается действительным и в полной силе, а размежевание границы предпримут будущим летом. Обе стороны обязались немедля приступить к тому, чтобы, чем скорее, тем лучше, послать комиссаров на границу для поисков вечного мира и завершения этого христианского начинания.

23 ноября состоялись десятые и последние переговоры. Все, о чем договорились за два дня до того на девятых переговорах, подтвердили письменно и обменялись на том подписями и печатями комиссаров с обеих сторон. Исполнив это, расстались друг с другом весьма дружески.

19 декабря дьяк Григорий Богданов выехал в Стокгольм с письмом Его Царского Величества к Его Величеству королю Шведскому, уведомляя о согласии Его Царского Величества на то, чтобы комиссары с обеих сторон вновь собрались для устроения вечного мира, и о том, что русские немедля выезжают из Москвы в Дерпт в Ливонии, чтобы присоединиться к переговорам.

Дополнение к 1659 году

Сын русского думного дворянина и губернатора занятых в Ливонии городов Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина стольник Воин Нащокин, которому отец на время своего отъезда к Его Царскому Величеству в Москву ради важных государственных дел доверил управление и губернаторство в Ливонии, переправился с тысячей всадников и пехотинцев через Двину в Литву, в Упитскую область, и захватил Чадосы, где его осадил генерал Комаровский. В конце концов ему на подмогу пришел и освободил его отец, прибывший из Москвы в Кокенгаузен. Этот думный дворянин Нащокин велел затем из чистой зависти почти что до смерти сечь и бить кнутом этого своего сына, который был изящным, образованным