Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал - Олег Владимирович Русаковский

В конце концов, благодаря предательству нескольких вероломных дворян, а именно двух Илиничей, двух Рончковских и Шульца, он ночною порою ворвался в крепость, до того не побежденную врагом, вырезав там всех остававшихся в живых. Коменданта Ивана Нечая и многих дворян, частью бежавших и отказавшихся от русского подданства, частью же вернувшихся в это время из Литвы в свои разоренные имения и, когда они были потревожены этим войском, укрывшихся там, Лобанов приказал безжалостным образом заковать в цепи и держать в суровом заточении до приказа Его Царского Величества, весь город же – разграбить, разорить и предать огню. Казаки также захватили Кричев и привезли польского коменданта Трембиньского пленником в Москву. Равным образом поступили с Рославлем и другими городами в Северской земле[280]. Польских людей безжалостно вырезали, захватывая в плен немногих лишь из числа знати.

1660 год

2 января вновь назначили комиссаров в Борисов для польских переговоров, ближнего боярина и наместника астраханского князя Никиту Ивановича Одоевского, боярина и наместника смоленского Петра Васильевича Шереметева, боярина и наместника муромского князя Федора Федоровича Волконского, посольского думного дьяка Алмаза Иванова и дьяка Василия Михайлова.

5 января в Оливе, близ Данцига в Пруссии, обговорили и заключили вечный мир между Польшей и Швецией, а также союзником Польской короны Его Величеством императором Римским и Его Светлостью курфюрстом Бранденбурга[281].

18 января на свет родилась царевна, названная Марией Алексеевной.

17 февраля прибыли два посланника от польских комиссаров, Ян Пузына и Раковский, для переговоров с русскими о месте их двора в Борисове. При этом весьма жаловались на генерала Хованского за то, что он вырезал их людей и разграбил их обоз.

26 февраля посланный русскими комиссарами к полякам гонец Иван Жолобов вернулся в Смоленск с письмом польских комиссаров. Для переговоров поляки назначили светлейших и благородных господ Иеронима Вержбовского, воеводу брест-куявского; господина Ежи Кароля Глебовича, генерального старосту жемайтского; господина Станислава Сарбиевского, каштеляна минского; Кшиштофа на Бакштах Завишу, великого маршалка Великого княжества Литовского; господина Киприана Павла Бжостовского, референдария Великого княжества Литовского. Таковые сообщили русским, что они, ожидая тех уже долгое время, терпели великие несправедливости, поношения и обиды от генерала Хованского, теперь же с великой опасностью для жизни и потерей своих людей и лучших пожитков перебираются в Минск и будут ожидать там наших.

30 марта в Борисов прибыли из Минска два посланника от польских комиссаров – подкоморий парнавский господин Богуфал и подстолий оршанский господин Комар.

31 марта польские посланники вели переговоры с русскими комиссарами о предварительных договоренностях, но не могли прийти к соглашению из-за посланников от казаков, а именно из-за того, могут ли те присутствовать и иметь голос на переговорах комиссаров с обеих сторон.

3 апреля русские письменно предоставили польским посланникам предварительные условия и формулу присяги, которую должны принести обе стороны. Те, однако, и знать не хотели на этом съезде о казаках, которых русская сторона упоминала повсюду, и решили поэтому отослать свои образцы польским комиссарам и ждать их постановления.

11 апреля посланники еще раз были у господ комиссаров на переговорах. Поскольку, однако, они, предлагая многие справедливые средства, не смогли добиться от русских ничего относительно казаков, то пожелали в конце концов попрощаться и отправились к своим, не исполнив дела.

23 апреля в Оливе под Данцигом полностью утвердили вечный мир между Польшей и Швецией. Обе стороны принесли клятву и обменялись письменными копиями.

26 апреля запорожские посланники – полковники Василий Золотаренко, Кропка и другие прибыли из Москвы в Борисов, чтобы приготовиться к предстоящим переговорам.

28 апреля русские комиссары получили из Москвы от Его Царского Величества через стольника Федора Колтовского предписание и все сведения о том, как устроить и продолжать съезд. Тот же обратился к комиссарам, полагая противным своей чести то, что он принужден везти это предписание Волконскому, который младше его по происхождению. Когда справились в родословной книге и нашли, что он по происхождению много младше Волконского, Лука Пущин, в соответствии с приказом Его Царского Величества, доставил его под стражей с предписаниями в Борисов. Его препроводили на двор к Волконскому, пожаловав тому в качестве крепостного в возмещение нанесенного ему оскорбления по обычаю этой страны. Тот же благодарил за великую милость, оказанную ему царем, и позволил Колтовскому невредимым вернуться в Москву. Стольник же не желал принимать письмо, в котором было названо имя Волконского, но это письмо в конце концов навязали ему и отправили в Москву под стражей.

30 апреля в Борисов из Минска прибыли два посланника от польских комиссаров – подсудок оршанский Комар и стольник Вержбовский. На следующий день русские пригласили их для переговоров. Поскольку, однако, казацкие посланники сидели рядом с русскими и вставляли во время переговоров много презрительных слов, поляки совершенно изменили свое намерение и не желали решиться и изложить приказанное им дело.

2 мая польские посланники попрощались и вынуждены были отбыть в Минск, ничего не добившись, поскольку все справедливые средства, которые они предлагали, не возымели никакого действия из-за казаков и были отвергнуты русскими.

5 мая русские комиссары отправили из Борисова двух посланников, стольника Василия Григорьевича Нечаева и подьячего Василия Мыконкина, в Минск, к польским комиссарам, побуждая их еще раз, презрев весь проистекающий из этого вред, согласиться с тем, чтобы казачьи посланники как верные подданные Его Царского Величества сидели на предстоящем съезде за отдельным столом и имели право голоса.

8 мая в Борисов из Данцига прибыл с королевским письмом дьяк Ефим Прокофьев, посланный Его Царским Величеством из Москвы к Его Величеству королю Польскому с письмом, касающимся казацкого вопроса. Тот, однако, решительно не соглашался с тем, чтобы казаки как наследственные подданные Польской короны, предавшие ее, имели право голоса на съезде.

23 мая в Борисов от польских комиссаров прибыл гонец Иероним Протасевич с письмом, в котором они увещевали русских отказаться от совершенно несправедливого требования о казаках и устроить верный мир без подобных препятствий и разногласий. Однако вместо доброго ответа польский посланник принужден был выслушать много бранных слов от русских, больше же всего – от невоздержанных казаков.

2 июня польские посланники были на переговорах у русских комиссаров и согласились от имени польских комиссаров с тем, чтобы казацкие посланники присутствовали на предстоящем съезде без места и права голоса. Русские, однако, не приняли даже этого.

6 июня из Москвы в Борисов прибыл толмач Данила Кононов с приказом от Его Царского Величества, чтобы комиссары ожидали заявления польских комиссаров по казацкому вопросу в течение двух недель, начиная с сегодняшнего дня. В случае если поляки не пожелают согласиться, русские комиссары возвратятся в Москву, ничего не добившись.

15 июня из Минска прибыл в Борисов с письмом от старосты жемайтского[282] дворянин Юзеф Ягужинский. Он выкупил за восемьдесят рублей свою невесту, девицу Полянскую, которую за несколько недель до того захватили войска генерала Хованского и продали одному дворянину из посольства, и 16-го числа уехал с ней в Минск. Девица, будучи знатной и очень красивой, весьма опасалась за свою честь из-за приставаний русских, которые чрезвычайно сладострастны и покупают пленных женщин только для блуда. Не видя иного способа защитить себя, она добровольно представлялась безумной, вцеплялась каждому, кто к ней приближался, в волосы и бороду и сама сбрасывала одежду, хотя и с некоторым стыдом. Она бешено нападала на русских, изображая ярость, и не хотела принимать ни еды, ни питья, бросая им в лицо то, что, что они приносили. Между тем мы, иноземцы, будучи хорошо осведомлены об этом намерении, тайно подкармливали ее на протяжении целых четырех недель через хозяйку, у которой дворянин был на постое, и таким образом сохранили ей жизнь до ее освобождения.

19 июня русские комиссары отправили в Минск к полякам русского гонца Сергея Шелонина с весьма грубым письмом. В тот же день от польских комиссаров прибыл гонец Гойский с письмом. В нем те обвиняли русских в том, что их упрямство погубило доброе предприятие христианского мира и из-за их несправедливых действий, противоречащих всякому христианскому праву, и из-за их обидчивости не осталось уже надежды прекратить кровопролитие. Ведь польские генералы не желали оставлять без внимания ужасные и бесчеловечные несправедливости и великие жестокости, совершенные генералом Хованским под предлогом этого мира и предстоящего съезда, и собрали свои войска. Они же, господа комиссары, видя, что русская сторона откладывает все в долгий ящик, не могли более удерживать своих генералов. Что же из этого выйдет, находится в руках Господа как Судьи Праведного.

20 июня мы в Борисове были предупреждены, что литовский генерал Сапега и Чарнецкий наголову разбили генерала Хованского и польские войска, преследуя уцелевших, уже вошли в Минск[283]. После этого русские комиссары, бросив бóльшую часть обоза, немедленно выехали из Борисова в большом смятении.