Наследство - Ева Ми

Она закрыла лицо руками и сокрушенно покачала головой. Никите показалось, что она вот-вот заплачет.

– Тише, тише, перестань, – Никита торопливо начал ее успокаивать.

Через пару минут она взяла себя в руки и продолжила.

– Если мне удастся его убить, то остальные тоже погибнут. Но вместе со своими носителями. Они уже долго с ними живут, человеческого ничего не осталось. Их спасти не удастся.

Странное и неуместное чувство вины обрушилось на Никиту. Он был одним из них, одним из носителей паразита, но у него был шанс, пусть и крошечный, а у них не было никакого. Одиннадцать мужчин – мужей, сыновьей, отцов – погибнут, оставив свои семьи. И тут Никите открылась другая сторона. Возможно, в желании носителей покинуть Гором заключается страх за своих ближних? Зверья все меньше, люди голодают чаще. Вот Иван, например, боится за свою дочь, на которую может напасть, если будет голоден. Никита помнил, как его оставил рассудок, когда он в момент полного истощения увидел Звезду во дворе у Ивана. Получается, что единственный способ спасти их семьи – это лишить их кормильцев. Это жутко неправильно.

Раздумывая, Никита машинально гонял по столу хлебные крошки, а сейчас увидел, что собрал их в рисунок: небольшая кучка в центре неровной окружности. Он сделал короткое движение пальцем, и в окружности получился разрыв. Внутри что-то кольнуло, но в следующую секунду он смахнул все крошки на пол.

Глава 24. Духи

– Давай, чтобы как ядерным взрывом – быстро и безболезненно, – Никита пытался придать своему голосу бодрость и насмешливость, но получалось не очень убедительно.

Александра перелистывала страницы толстой пожелтевшей тетради, выискивая там подходящий обряд. В ней была собрана вся мудрость предков шаманки, многими поколениями передаваемая из уст в уста и собранная в единый сборник всего несколько десятилетий назад. Тетрадь ей передала перед самой смертью тетка Аяна, которая назначила ее своей преемницей. Так что, тот самый шаман, заточивший в Гороме кольцовских казаков, не был прямым потомком Александры, но кровь тут не имела значения.

Решение провести обряд, им обоим далось нелегко, но влюбленные понимали, что оно единственно правильное. Вся дюжина паразитов разом будет уничтожена, как и угроза хаоса, который они с собой несут.

Никита с содроганием представлял себе, что начнется в деревне, когда женщины поймут, что произошло, и кто виновен в смерти их мужчин. Они, конечно, ринутся к Александре, учинят самосуд и порвут ее на части. Поэтому возвращаться в свой дом ей было нельзя, решили, что она отсидится в, подготовленном заранее, убежище в тайге. Не очень далеко от капища стояло старое охотничье зимовье. Уже много лет оно было заброшенным, никто, кроме Александры о нем не знал. Решено было отсидеться там.

Но у самой Александры был второй план, и, если честно, то она считала его более вероятным. Шанс, что Никита выживет после обряда, был слишком мал. Если она оплошает и не сможет спасти его, то отправится вслед за ним. На этот случай у нее есть особый травяной сбор. На четвертом десятке она столкнулась с чувством, перевернувшим ее жизнь с ног на голову. У нее был человек, без которого она не хотела жить дальше. Александра все-таки была шаманкой и верила в то, что после смерти тела душа не исчезает в никуда, поэтому уйти вместе с любимым в надежде, что они могут встретиться еще раз в следующей жизни, было лучшим для нее вариантом. Здесь ее не держало ничего, кроме Никиты, а если его не будет, то и уйти она сможет с легким сердцем.

Практически все необходимое для ритуала было у шаманки в наличии, оставалось только собрать кое-что в тайге и прийти в нужную фазу луны на капище. После последних приготовлений в запасе оставалось пара дней, каждую минуту из которых Никита и Александра хотели провести вместе.

Никита помнил о сроке, который дали ему носители: если через сутки Александра не отпустит их, то они придут к ней сами и решат проблему по-своему. Нужно было выторговать у них еще два дня. Придя домой к Штырю, Никита рассказал, что Александра не может просто так взять и выпустить их, мол, на деревне лежит древний заговор, который нужно снять, а сделать это можно только через три дня, когда луна будет в нужной фазе. Все эти три дня шаманка будет готовиться, и беспокоить ее нельзя. Штырь выслушал молча, и в конце лишь кивнул. Никита был уверен, что просьбу не беспокоить Александру Штырь выполнит сам и проследит, чтобы остальные жители деревни тоже к ней не ходили, это в их же интересах.

Они наглухо закрыли все ставни, чтобы с улицы в окна никто не заглядывал и не тревожил. Запаслись водой и дровами, чтобы самим лишний раз не выходить наружу. Александра позаботилась и о еде, достав из закромов большой кусок мороженного дикого мяса. Сама она могла спокойно и с удовольствием питаться хлебом, но Никите нужно было свое особенное питание.

Все два дня их одежда так и пролежала, сваленная у кровати. Из-за закрытых ставень они не различали время суток. Утомленные, они засыпали на пару часов, а потом просыпались и снова бросались с омут объятий и поцелуев. От предчувствия неминуемого их страсть становилась только сильнее, они отдавались друг другу без остатка, ведь кроме этой близости у них больше ничего и не осталось.

В очередной раз проваливаясь в сон, прислушиваясь к тихому дыханию Александры, лежащей у него на груди, Никита думал о том, что может без сомнения считать себя человеком удивительной судьбы. События последних дней были настолько непредсказуемыми и концентрированными, будто вселенная сжалилась над ним и решила дать ощутить всю полноту жизни перед ее концом.

В день, когда должен был состояться обряд, выпало по пояс снега.

«Будто саван», – подумал Никита безучастно и поймал себя не мысли, что внутри у него также бело и холодно. Он совсем не боялся, был спокоен и даже торжественен. Он подозревал, что этим спокойствием он обязан чаю, которым Александра поила его в последние дни.

Женщина же, напротив, металась по дому, не находя себе места. Утром Никита проснулся один и нашел Александру в бане, где она перебирала связки сушеных трав, жестяные банки и маленькие холщовые мешочки.

– Не спится? – спросил он и обнял ее за плечи.

– Какой там, – мягко отстранилась она, – но я рада, что ты спокоен.

– Не без твоей же помощи, – он снова привлек ее к себе, а она спрятала на его груди зардевшееся лицо.

– Нам идти пора, до капища часа два ходу по такому снегу, а перед тем – нужно