Дни, когда я плакала - Джоя Гоффни

Оливия подходит к нему, как и Оден. Я делаю шаг к ним, потому что мне любопытно узнать, что он делал всё это время. Оказывается, нарисовал таблицу рассадки на первом уроке в кабинете миссис Йейтс.

– Вот тут сижу я, – он указывает на имя в квадратике, – посмотри на тех, кто сидит рядом со мной. Кто ненавидит тебя настолько, что способен украсть дневник?

Я хмурюсь.

– У меня нет таких врагов.

– И всё же кто-то ненавидит тебя настолько, что шантажирует, – он обводит все квадратики вокруг своей парты. – Кто-то из этих людей. – Его палец останавливается на парте позади него: Мэтт Рэт[5].

– Кто такой Мэтт Рэт?

Он ухмыляется.

– Твой милый бойфренд.

Я морщу лицо.

– Его зовут Мэтт Рэдд.

– Да какая разница. Что действительно имеет значение, так это то, что он сидит прямо за мной.

– Ага, вот только он никогда такого не сделает.

Картер слегка наклоняется вперед.

– Ты в этом уверена?

– Да, мы друзья. И зачем ему вообще это делать?

– Ну… – Он приподнимает брови и смотрит на Оливию. – Мы тут слышали кое-что о тебе, о нем и о Дестани.

Я закатываю глаза.

– Всё это неправда.

– Может, его огорчил тот факт, что ты влезла между ним и Дестани, – говорит Картер.

– Во-первых, – я смеюсь, поднимая палец вверх, – мы с Мэттом уже говорили об этом. Он знает: то, что произошло между мной и Дестани, не имеет к нему никакого отношения. А во‑вторых, для него гораздо важнее наша дружба, чем любые отношения с Дестани.

По лицу Картера видно, что я его не убедила.

– Не обманывай себя.

– Прости, что?

– Вот что я думаю: он взбесился из-за того, что ты встряла между ним и девушкой, которая ему на самом деле нравится.

Меня передергивает.

– Он нашел твой дневник, у него появилась возможность вывести тебя на чистую воду, и теперь у него есть шанс замутить с Дестани.

– Это глупо. Он мог просто начать с ней встречаться. Зачем ему шантажировать меня?

– Ему нужно оборвать все связи между тобой и Дестани, чтобы она на это согласилась. Вот его мотив, – Картер начинает что-то писать под именем Мэтта.

– Не пиши этого, – я пытаюсь вырвать карандаш из его руки.

Он смотрит на меня так, словно я безумна.

– Тебе следует мыслить беспристрастно.

– А тебе следует мыслить здраво.

– Эмм, – вклинивается Оливия, – как насчет того, чтобы обратить внимание на тот факт, что Дестани тоже была на этом уроке?

– Она сидит далековато от меня, – указывает Картер.

– Ага, и она тоже этого не сделала бы! – Я качаю головой. Они реально хватаются за соломинку.

– Почему ты так решила? – удивленно спрашивает Оливия.

– Потому что мы были лучшими подругами.

– «Были» – главное слово.

– Ладно. Но тогда какой у нее мотив? – Я упираюсь руками в бедра. – Если она хочет, чтобы я снова стала ее подругой, шантаж тут слегка контрпродуктивен.

– А кто сказал, что она хочет снова стать твоей подругой?

– Она сама! Она умоляла меня всю неделю.

Оливия пожимает плечами.

– Я считаю, это нужно записать.

Картер пишет, и я делаю глубокий вдох.

– О боже. Хотите знать, кого я и вправду подозреваю? – Я указываю на квадратик Картера.

Он поднимает на меня злобный взгляд.

– Ну в самом деле, Куинн!

– Ты был последним человеком, кто держал в руках мой дневник. Раз уж мы тут «беспристрастные», давай записывай и это!

– Записать что? Какой у меня мотив шантажировать тебя?

– Отомстить за то, как к тебе отнесся мой отец.

Он облизывает губы.

– Твой отец поступил по-свински, но я уже забил на эту хрень.

– Правда?

– Мне абсолютно пофиг, что твой отец ненавидит цвет своей кожи.

Я опускаю голову. Похоже, я не сошла с ума, думая, что моего отца напрягает тот факт, что он темнокожий. Картер думает так же.

Он замечает мое помрачневшее лицо и сбавляет обороты.

– Слушай, ладно. Я напишу «последний известный, кто видел дневник» под своим именем. Но это не мотив, и мы все это точно знаем.

– Мы исходим из того, кто может настолько ненавидеть Куинн, чтобы сделать это, – произносит Оден, – но на самом деле вопрос в том, кто мог выиграть от того, что Куинн будет выставлена в дурном свете.

Наши головы склоняются над тетрадью. Потом я вижу его – сидящего слева от Картера: Гарвард-Кайде. Я указываю на его имя.

– Ему было выгодно рассказать всем, что я не поступила в Колумбийский университет, из-за его расистских идей.

– Черт, а ты права, – соглашается Картер. – Кайде всегда несет какую-то расистскую чушь. И постоянно заявляет, что я наверняка жульничаю, чтобы получать оценки выше, чем у него.

– Как же я ждала, когда мне выдастся шанс надрать ему задницу, – говорит Оливия. – Он не настолько тупой, чтобы произносить какую-нибудь расистскую фигню при мне, но я так много слышала о нем! – Она качает головой и потирает руки. – Я готова.

– Давайте не будем спешить, – говорит Оден. – Сначала нам нужны доказательства.

Картер кивает, а потом спрашивает меня:

– Ты уже отправила нашу фотографию из кампуса?

– Ой! – я хватаю свой телефон со стола для пикника, выбираю фотографию с нами, снятую Оливией в кампусе, и отправляю.

– Ладно, у нас есть трое подозреваемых…

– Четверо, – перебиваю я, глядя на Картера.

Оливия исправляется:

– Четверо главных подозреваемых, один из которых превалирует над остальными.

Мой телефон звенит у меня в руке. Я смотрю на экран и открываю сообщение. «Отлично. Но вроде бы это один кампус? А в списке значится “съездить в те ДВА университета”».

У меня отвисает челюсть.

– О боже!

– Что случилось?

Я протягиваю телефон Картеру.

– Это была пустая трата времени!

– Что происходит? – спрашивает Оливия.

Картер передает ей мой телефон.

– Как далеко отсюда находится другой колледж?

– Не знаю, – я пожимаю плечами. – В часе или двух езды отсюда. У меня нет на это времени. Я должна вернуться домой сразу после уроков. И что мне делать?