Трудно быть другом - Виктор Штанько

«Лада» скрылась за углом дома.

Уехал Кир. Ромка все еще ощущал сильное пожатие его руки. И голос его еще был где-то совсем рядом.

Задрал голову: окна «пещеры» ярко освещены. Надо шлепать домой – там ждет Тумаган. И еще там Алиса, эта актрисуля…

Ромка тряхнул головой. Почему все так уверены, что у него должно получиться? Что он не подкачает? С одной этой артисточкой можно запросто вывихнуть мозги. «Помоги»… Как ей помогать? Она же никогда никого не слушала. И у нее три четверга на неделе. Одно думает – другое делает. А если попробовать? Только надо…

И Ромка снова тряхнул головой. Кажется, созрело у него в голове кое-что. И теперь надо побыстрее доскакать до «пещеры».

И застучал костылем – цок-цок… Быстрей, Культяпка! Жми!

1

За деревьями торчит, упираясь в небо, большой серый ящик – дом. Если на него долго смотреть, от такого унылого зрелища под ложечкой засосет. Зато на девятом этаже пылает на солнце ярким желтым лепестком штора. За этим окном живет Денис. Все зовут его Дэн – так проще и короче. А сам он не возражает.

Послышался какой-то непонятный шум. Нет, это не отец. Две женщины о чем-то спорили, шагая по скверу.

Отца нет. Уже довольно долго Денис ждет его здесь. Обычно по этой дорожке он рулит домой. Но не слышно, не видно товарища Пожарникова Ф. А. Куда-то завалился. Уже третий день нет. Бывает такое с ним.

Подумал об отце, и даже заскрипело внутри от ярости. Давай, Дэн, скрип запрячем поглубже и сожмем свои нервишки в кулак. Сейчас дыши носом и любуйся шторой, за ней сидит твоя сестрица и работает над концертом Моцарта – готовится к конкурсу. Это она сама так выражается: «Я должна поработать».

Крутой человечек Мышонок! Вообще-то она – Маша Пожарникова. В четвертый класс ходит. Денис считает, что она на Мышонка здорово похожа, точнее, – ушастая, шныряет туда-сюда, пищит, и ничем ее никогда не прищемить. А всего от горшка два вершка. На музыке просто помешана. Целый день готова не расставаться со скрипкой – на обед не дозовешься! Нет, никакая она не «чмокнутая» и не «сдвинутая»: в куклы играет, в Деда Мороза верит, сказки разные слушает, от мультиков не оторвать. Но вот насчет скрипки – тут уж не троньте, господа синьоры!

Опять где-то глубоко-глубоко внутри, где, наверно, живет так называемая душа, стало нехорошо – кисло сделалось.

Препаршивое настроение. И этому есть объяснение: уже третий день как отец «ушел в штопор». Он сам так называет подобное состояние. Короче, в запое. Но от того, как называть это состояние, никому не легче, потому что Пожарников Ф. А. может возникнуть здесь в любую минуту и, «как последняя скотина», – это тоже из словаря отца, – начнет дико материться, орать, рваться в дом «к любимой дочке», а вот это уже крайне нежелательно.

Денис уже обошел всех его дружков с синими носами, так называемых бутыльников, кто-то Конструктора видел, даже общался, но ничего конкретного. Дружки сами пребывают не в лучшем состоянии. Информация от них на уровне пробки. И поэтому остается только ждать появления Федора Андреевича. Так раньше все называли отца, а сейчас он просто Конструктор. И не более. Прозвище такое дал ему народ. Он на самом деле был когда-то конструктором. И даже главным. А сейчас знакомые отворачиваются. Да он и сам старается проскользнуть незаметно. Но это лишь в том случае, если в мозгах еще теплится какая-то мысль. А то начинает всех учить жить, да так учить, что уши вянут.

До конкурса осталось два дня и две ночи. Никто и ничто не должно помешать Мышонку готовиться к выступлению.

Денис чувствует, как она напряжена. Искры сыплются во все стороны. Как на уроке физики во время опытов.

Обычно мама всегда помогала ей. Но сейчас мамы нет дома – заболела. Уже больше недели лежит в больнице, в неврологическом отделении.

Самый главный человек для Мышонка – Надежда Арнольдовна. Она возглавляет Музыкальный центр для особо одаренных детей и заботится о них день и ночь. А как проходят родительские собрания – настоящий цирк! Денис любит бывать на таких представлениях.

Родители сидят в зале, где обычно выступают ученики. Арнольдовна солдатским шагом марширует по сцене между роялем и столом. Высоченная, худющая, как телеграфный столб. И на «столбе» все развевается: она всегда носит длинные платья с разными оборками, кружевами и прочими штуками. Седые волосы на голове все в завитушках, и те подпрыгивают, трясутся в такт четким шагом – умора! Но в зале никто даже не чихнет. Все не сводят с нее глаз. Даже в кресла вжимаются, когда она начинает потрясать дневниками. «Ребятки! Я довожу до вашего сведения…» «Ребятками» она называет родителей учеников. «Ребятки, умоляю, не смейте пережимать педали: дети наши очень чувствительны!..» И ей наплевать, кто родители – продавщица мороженого или крутой директор ресторана. Ей главное, чтобы скрипачка или пианист, которые учатся в центре, были всегда в хорошей форме.

Строгая – жуть! У Мышонка даже кончики ушей белеют, когда рассказывает, как Арнольдовна отчитывает за опоздание на занятие. Не занимался, дурака валял – сразу такие фокусы замечает! И тут только держись. Но ученики обожают ее. Зато «ребятки» дрожат. С ними она строго разговаривает. Никого не щадит. «Ребятки, – говорит Арнольдовна, – занятия музыкой – это вам не цветочки собирать с детками на даче. И не песику хвостик причесывать. Это ежедневный тяжелый физический труд! Душа ваших деток в постоянном напряжении! Такое не каждому дано вынести. И вы, уважаемые, должны помнить это! Талант ваших деток – дар Божий, и сегодня он в ваших руках…»

Кого в центре только нет – со всей России народ! И татары, и чуваши, чеченцы. Из Якутии два брата-близнеца на трубах играют. Мышонка Арнольдовна зацепила на утреннике в школе, где та пиликала на скрипке, и взяла к себе, сразу определила к учительнице.

А один пацан у них есть, ну совершенно слепой, так бацает на фоно! Все зовут его Алеша-Музыка. С концертами Рахманинова и Чайковского уже выступает. И джаз рубит здорово! Денис в этом разбирается: отец с пеленок привил ему любовь к классическому джазу.

Под пальцами Алеши фоно точно оживает. Сама Арнольдовна приходит его слушать и замирает у двери, незаметно слёзы вытирает. Она услышала его выступление в детдоме для слепых, под Мурманском, и никаких вопросов: сразу на самолет – и в Москву.

Денис даже сначала не поверил, что Алеша слепой. Глаза как у всех. И вроде смотрит на тебя. Решил – лапша! Но оказалось, Алеша ни разу в жизни не видел синее небо и как плывут розовые облака по нему. Обалдеть можно!

Алеша чувствует цвет. «Только я, – говорит он, – не могу это объяснить словами. У тебя на голове волосы черные, а у твоей Марии светлые. Я и звуки так же чувствую, как цвет. Аккорды для меня как цветные мазки. А твоя Мария ужасно талантлива, и мне кажется, что она тоже не только слышит, но и видит звуки, чувствует их, почти как я… Мы с ней играем Шуберта, Моцарта. Это такое наслаждение, Дэн, я даже не могу передать словами!..»