Побег - Бекс Хоган

– Марианна?

Я не слышала, как он подошел, и в шоке поворачиваюсь.

Томас смотрит на меня так, как не смотрел никогда прежде. Будто боится. Я вижу эту картину его глазами: кровища, раскиданные внутренности, зажатая в кулаке кость, окровавленные руки.

Мне стыдно.

– Томас, – говорю я, не зная, чем буду заканчивать предложение. – Извини.

Я кладу кость и вытираю пальцы о траву.

– Ты чего делаешь? – спрашивает он, пытаясь заглянуть за меня, когда я встаю и загораживаю собой развороченное тело.

Решая, что лучше не обманывать, я говорю:

– Хотела узнать.

Я делаю шаг к нему, чтобы отвлечь его внимание от того, что когда-то было волчицей.

– По поводу волшебства? – Голос его тих, и он никак не осмеливается посмотреть мне в глаза.

– Да, по поводу волшебства и заодно тела. Чтобы, если что-нибудь когда-нибудь случится с теми, кто мне дорог, я могла их вылечить.

Томас еще некоторое время молчит.

– А меня ты вылечишь? Если я поранюсь.

Ох уж этот мальчишка!

– Ну конечно. Ты первый, кого я вылечу. Потому что я тебя люблю.

Тогда он впервые смотрит на меня, его теплый взгляд готов меня простить, и он тянется, чтобы потрогать веснушки на моем лице.

– Мы похожи, правда?

Я поднимаю пальцы к его веснушкам, рыжим – а у меня они бурые, – но вижу пятна крови на своей коже и отдергиваю руку.

– Правда.

– Потому что мы семья, правда?

Обнимая Томаса и одновременно как бы огораживая, я целую его в макушку.

– Конечно. А теперь идем, уже поздно.

Я захожу с ним в дом, шепотом предлагая ничего не рассказывать родителям. Я еще вернусь и похороню волчицу. Мне не стоило делать то, что я сделала. Не стоило рисковать тем, что меня заметят. Не стоило подвергать Томаса подобному зрелищу. Однако я сожалею лишь о том, что мне помешали.

Спится в доме хорошо, постель, которую приготовила для меня Клара, мягкая и теплая, тишина в такой дали от моря успокаивает. Долгие часы физического труда, сопровождаемые вкусной едой, оставляют меня без сил, а чувство уверенности, рождаемое ощущением причастности, дарит глубокий сон, лишенный сновидений.

Так что когда я просыпаюсь среди ночи от желания выпить стакан воды, мне не сразу удается стряхнуть оцепенение, а глазам – привыкнуть к темноте. Времени требуется ровно столько, чтобы увидеть мерцание лезвия, нацеленного мне в шею.

Все чувства внезапно взрываются тревогой, я откатываюсь в сторону и падаю с кровати. От неожиданности моего движения нападающий теряет равновесие, но ловко вскакивает и наступает, размахивая ножом, в надежде меня достать.

Однако страх придает мне скорости. Я подныриваю под его руки, которые атакуют одна за другой, с неистовой быстротой и кидаюсь к своим ножам, небрежно брошенным вне досягаемости. Я уже пришла в себя. Вооружившись, я теперь могу сама нападать, и мы танцуем по комнате, кружась и уворачиваясь от смертельных ударов. С каждой секундой в голове у меня все больше проясняется, и я понимаю, что это не какой-то обычный бандит. Он слишком легко двигается, слишком проворен, слишком искусен.

Тут падающий через окно лунный свет выхватывает его лицо, подтверждая мои кошмары.

Это Бриггс.

Мне стоило бежать дальше.

Однако Бриггсу сейчас тоже непросто, поскольку он не ожидал, что я окажу сопротивление. Скоро он подстроится, но у меня есть небольшое преимущество.

Я бью его кулаком в лицо. Со всей силы. Он отшатывается и не успевает восстановить равновесие, как я пинаю его в живот, в челюсть, в пах. Бриггс что-то лопочет, пытаясь перевести дух, но я не останавливаюсь. Он снова пробует сделать выпад, я встречаю его взмахом ножа и полосую прямо по лицу. Он воет от боли, однако, вместо того, чтобы дать сдачи, поворачивается и обращается в бегство, выскакивает из окна и исчезает в темноте. Он всегда был трусом.

Потрясенная, я думаю, стоит ли его преследовать. Он, скорее всего, вернется, на сей раз с остальными, и я не хочу, чтобы пострадали…

У меня останавливается сердце.

Я выбегаю из комнаты прямиком на кухню… где Йорен лежит в луже собственной крови. Бросаясь к нему, я поскальзываюсь и кричу, когда вижу открытую рану на горле, безжизненные глаза, в которых когда-то было столько тепла. Пытаясь не зареветь, я бегу в комнату Томаса. Я не подозревала о том, что сердце умеет вопить, пока это не случилось со мной, стоящей перед убитым во сне маленьким мальчиком. Когда я поднимаю Томаса на руки, из меня исторгается что-то дикое. Мое горе не знает границ. Совершенное личико бледно, тельце навсегда застыло в детстве, и я глажу его мягкие волосики, укачиваю моего милого Томаса, хочу его вернуть. Мои чувства отчаянно рыщут в поисках нити жизни, привязанной к его трупику, но он уже далеко. Безвозвратно. Я ничего не могу поделать, чтобы вернуть его, и боль от такой потери становится невыносимой агонией.

Через собственные всхлипы я слышу стон раненого. Я осторожно укладываю Томаса и иду на звук в комнату Йорена и Клары.

Клару ударили ножом, судя по всему, несколько раз, и она лежит на полу, сраженная в тот момент, когда бросилась навстречу опасности. Бросилась защитить своего сынишку. Дыхание вырывается с хрипом, она захлебывается собственной кровью, и я поспешно подсаживаюсь к ней, кладу ее голову себе на колени и вижу, как рядом падают мои слезы.

Наши взгляды встречаются.

– Томас?

Я мотаю головой, и по ее щеке скатывается единственная слезинка.

– Он не страдал, – говорю я, надеясь облегчить ее боль и зная, что это невозможно.

Клара слегка приподнимает руку и кладет на мое обожженное запястье. Ее взгляд сразу же выдает, что она знает о секретах, которые я утаиваю от нее, и одновременно прощает меня.

– Отомсти им.

Я киваю, придерживая ее голову, пока жизнь уходит из нее навсегда, и когда я, в конце концов, высвобождаюсь, что-то внутри меня щелкает. Скорбь кровоточит, превращаясь в ярость. Во всепоглощающую, слепую ярость. Я вскакиваю на ноги и бегу.

Неважно, что я в ночнушке, что вокруг темень, что я безоружная. У меня в ушах от слов Клары стоит звон. «Отомсти им». С удовольствием. Клянусь, я отомщу Бриггсу.

Может, он и получил фору, но я знаю этот остров, эти поля, а ненависть помогает мне отыскать мою добычу. Мысли бессвязны, поиски бездумны, найти его, причинить ему боль может лишь свирепый инстинкт. Он будет страдать так же, как и они. Как я.

Судя по следам, Бриггс направляется в сторону берега, но двигается обходным путем. Я знаю дорогу покороче. Я могу его отрезать. Он меня не заметит.

Мир тих, пока я бегу. Мчась между деревьев, я слышу только свое сердцебиение. Темнота безжалостно схватила меня и не отпускает. Моя хозяйка – месть, и я буду ей послушна.