Необычайно умные создания - Шелби Ван Пелт

вопрос, потому что есть миллион причин, почему ехать не надо. Во-первых, как он собирается туда попасть? Навряд ли Брэд одолжит ему свой пикап для поездки в такую даль.

– Думаю, это будет увлекательно.

– Ага.

Элизабет перегибается через собственный живот к холодильнику, достает фарш из индейки, вытаскивает из упаковки и бросает на сковородку.

– Если бы я не вынашивала этого пришельца, мы с Брэдом обязательно поехали бы с тобой. – Она помешивает мясо на сковородке, и та шипит. – Помнишь, когда мы были совсем маленькими, мы сочиняли истории о том, как нашли твоего папу? Ну, то есть, справедливости ради, мы-то думали, что он окажется там пиратом, или кинозвездой, или еще кем-то в этом роде. Боже, какие мы были смешные!

– Саймон Бринкс явно не кинозвезда, но пиратом вполне может быть. Мне плевать. Пусть себе остается загадкой, главное, чтобы согласился выплатить алименты на ребенка за восемнадцать пропущенных лет.

– А если ничего не выйдет, то Сиэтл, рассказывают, очень красивый.

– Да, конечно, – кивает Кэмерон. Красивый. Много деревьев. Какая ему разница? Западный Вашингтон – самое влажное место во всей Америке, а Саймону Бринксу предстоит еще и устроить там денежный дождь.

Элизабет достает из холодильника кувшин с лимонадом, наливает два стакана, пододвигает один к нему через стойку и поднимает второй:

– Ну, Кэмеврун. За неразгаданные тайны.

– За неразгаданные тайны. – Он чокается с ее бокалом.

* * *

В свою последнюю ночь в Калифорнии Кэмерон снова долго лежит без сна, и его лицо заливает холодный свет экрана.

В два клика он скачивает какое-то приложение для покупки билетов, которое видел в рекламе, их фишка в том, что они гарантируют самые низкие цены. Но работает же. Рейс “Джойджет” в Сиэтл вылетает из международного аэропорта Сакраменто в пять утра, то есть через три часа. Он успеет, если выйти из дома… ну, прямо сейчас.

Он торопливо вытряхивает вещи из зеленой сумки, перебирает их и закидывает обратно все свои боксеры, потом остальную одежду и мешочек с украшениями.

Как только сумка собрана, он возвращается к телефону. Скрестив пальцы в надежде, что кредитка пропустит оплату, он нажимает кнопку, чтобы забронировать билет.

Саймон Бринкс, если он действительно отец Кэмерона, заплатит за каждую драгоценную секунду отцовства, которую пропустил за последние тридцать лет.

Формально правдивая история

Пищевая сода помогла очистить ключ от ржавчины. К удивлению Товы, ключ, несмотря на все свои злоключения, легко входит в парадную дверь. Она возвращает его на законное место на связке и отцепляет запасной, который так и не отучился от привычки время от времени застревать в замке. Его она отправляет в кухонный ящик для всякой мелочевки.

Стоит ей вернуться к своему утреннему кофе и кроссворду, как ее прерывает тихое царапанье на террасе. Когда Това поднимается с кухонного стула, спина издает хруст; уперев ладонь в поясницу и шаркая, она подходит к двери и как раз успевает увидеть, как Кот проскальзывает в дом под отошедшим краем сетки. Когда она оторвалась? Очередная мелочь, требующая починки. Теперь, когда Уилла нет, эти мелочи накапливаются очень быстро. Но, может, получится все исправить с помощью суперклея.

Можно сходить за суперклеем в хозяйственный. В тот же самый хозяйственный, куда Терри ходил за дощечкой для своего зажима. Того самого зажима, который с тяжелым стуком упал на дно мусорной корзины, куда она его выбросила.

Кот садится в центре прихожей, аккуратно обернув хвост вокруг своего стройного тела, и моргает, как будто это он ее спрашивает, что она здесь делает, а не наоборот.

Что это такое в последнее время с животными и маленькими щелями?

– Ну, пойдем. Мы завтракаем на кухне. Боюсь, обслуживание на террасе прекращается.

* * *

Этим вечером ее шаги эхом отдаются в пустом вестибюле океанариума. Она начинает свои обычные приготовления. “Здравствуйте, дорогие”, – говорит она скаляриям по пути в подсобку, потом деловито приветствует синежаберников, японских крабов, остроносого малого бычка и жутких угревидных зубаток. Она смешивает лимон с уксусом и ставит швабру и ведро в коридор. Все это будет ждать ее, когда она вернется.

Как обычно, Марцелл спрятался за своим камнем. Она проскальзывает в дверь насосной и немедленно испытывает облегчение, увидев, что на его аквариуме нет зажимов. Чувство вины захлестывает ее волной. Не решил ли Терри, что где-то его потерял?

Ей вспоминается Кот, свернувшийся калачиком на диване, где она и оставила его, уходя. Неожиданно для самой себя она решила не чинить сетку – во всяком случае, пока.

Каждой твари по щели. Она смеется вслух. Помпы булькают в знак согласия.

Това вытаскивает старую табуретку-стремянку, осторожно взбирается на нее и стаскивает крышку с аквариума осьминога через задний край. Когда она смотрит вниз с высоты, от механической ряби кружится голова. Она закатывает рукав свитера и водит пальцем по поверхности воды, гадая, достаточно ли у нее длинные руки, чтобы дотянуться до осьминога, спрятавшегося в своем укромном месте. Не то чтобы она действительно собиралась это делать. Укромные места должны быть священными.

Но ей и не нужно было обдумывать такие радикальные меры, потому что он сам выплывает и дрейфует к ней, не сводя с нее глаз. Одна из его конечностей двигается туда-сюда, и Това воображает, что он машет ей. Она опускает руку в воду, и у нее перехватывает дыхание – то ли от холода, то ли от абсурдности ее действий, а возможно, и от того и от другого. Почти мгновенно осьминог отвечает, обвивая двумя щупальцами ее запястье и предплечье, отчего в ее руке появляется непривычное ощущение тяжести.

– Добрый вечер, Марцелл, – говорит она церемонно. – Как прошел твой день?

Осьминог сжимает ее руку сильнее, но так деликатно, что Това расценивает это как любезность. Похоже на “очень хорошо, спасибо, что спросила”.

– Значит, в неприятности ты не влезал, – говорит Това с одобрительным кивком. Окрас у него яркий. Обошлось без стычек с кучей проводов в комнате отдыха. – Хороший мальчик, – прибавляет она, но тут же жалеет об этом. “Хороший мальчик” – это то, что Мэри Энн говорит своему Роло, когда тот выполняет команду “сидеть” за печенье.

Если Марцелл и обижается, он этого не показывает. Кончик его руки-щупальца прикрепляется к сгибу локтя Товы, обхватывает ее руку с другой стороны и постукивает по выступающей части локтевой кости, как будто осьминог пытается понять механику сустава. Какой странной, должно быть, кажется ему ее анатомия – сплошные ложбинки и хрупкие кости. Он тычет в обвисшую кожу в районе трицепса – ее оттягивает гравитация, которая с каждым годом становится