Белая обезьяна, чёрный экран - Ольга Николаевна Аникина

явно не из бездомных, подумал я.

Девица обернулась. У неё был встревоженный вид и красное от волнения лицо. Глаза немножко косили: она смотрела как будто на меня, а словно бы и куда-то за мою спину.

Я отвёл девушку в сторону, чтобы постовая сестра не могла нас подслушать.

— Это вам нужно повидать больного? — спросил я.

Она кивнула.

— Вы же знаете, что днём, пока в больнице полно начальства, ни один врач не запустит вас в реанимацию с улицы.

Я сделал движение, чтобы она следовала за мной. Сестра из приёмного посмотрела на нас, хмыкнула, но ничего не сказала.

Мы зашли в лифт.

— Вы Григорьичу кто будете? — спросил я рыжую. — Родственница?

— Племянница, — сказала девчонка неубедительно, и вдруг её брови собрались на переносице домиком. — Григорьич? Вы сказали, что он Григорьич?

— Ну да.

— То есть получается, вы знаете его? — теперь она рассматривала меня с интересом. — Что он художник и всё такое.

— Получается, знаю, — ответил я.

— Странно, — сказала девчонка.

— Что?

— Я знакома с его друзьями, но вас не помню.

Мы вышли из лифта.

— Вас как зовут? — спросила она.

Её сапоги с высоченными каблуками цокали по больничному коридору.

— Юрий Иванович, — сказал я.

— А я Лёля, — сказала рыжая с радостной улыбкой, — Ольга Александровна.

И протянула мне ладонь с пальцами врастопырку.

— Ну-ну, — пробормотал я. — Александровна.

И кивнул, указав на её обувь:

— Сапоги.

— Что?

— Нужно снять, — сказал я, стоя у дверей. — Такие правила.

Она послушно расстегнула молнию на правом сапоге, потом на левом.

— Придётся оставить снаружи.

Сбросила под дверью отделения свои копыта стоимостью в полторы моих зарплаты. Я усмехнулся:

— Да берите с собой. Я пошутил.

— Шутник, тоже мне, — пробурчала под нос и прошла в отделение босиком, держа сапоги подмышкой.

Ладошка с торчащими пальцами. Что-то знакомое. Слишком непросто пожимать подобные ладони. Для этого нужно растопырить пятерню ещё шире и собрать протянутые тебе пальцы, как будто складываешь веер.

— А можно ещё немного с ним побыть? — спросила Лёля.

— Можно, — сказал я. — Но он очень тяжёлый. Боюсь, не дотянет до утра.

Она кивнула.

— Где мне посидеть?

Я отвёл её в ординаторскую и налил чаю в две кружки, себе и гостье. В шкафу лежало чьё-то печенье, его я тоже достал. Чай заваривался ещё днём, — возможно, его уже один раз «женили» и он сделался слабым и безвкусным, но другого всё равно не было. Лёля взяла чашку, отпила и ничего не сказала.

— А вы помните, как в галерее у Григорьича тайком на крышу лазили? — спросил я и засмеялся. — Там ещё люк был такой… Светло-зелёный, кажется. Ставишь лестницу, залезаешь, открываешь, и ты уже снаружи. Пятачок на крыше, маленький.

Её глаза округлились.

— Крышу помню, — сказала она. — Я там постоянно околачивалась.

Я спросил, помнит ли она, как таскала на крышу одного парня в очках и чёрном шерстяном шарфе, обмотанном вокруг шеи. Девушка задумалась.

— Нет, не помню, — сказала Лёля, перестав хмуриться. — Вас я не помню точно.

Спросил её про маму, и она снова удивилась, откуда врач отделения интенсивной терапии знает, что из её матери так и не вышел знаменитый художник.

— Мама слишком красивая, — убеждённо сказала Лёля. — Когда художники смотрят на красивую женщину, они больше ничего не видят. Только женщину или модель. Искусство — дело мужчин.

— И Григорьич так считал? — спросил я.

— Нет, — сказала Лёля. — Он маме сочувствовал. Жил как гений. И всем помогал.

— Понятно.

Лёля досидела до утра, она даже немного поспала на общем диване. Два раза звонила домой.

Наутро ушла, и я обещал ей отзваниваться каждые три часа. И был на связи первые сутки.

Григорьич умер не в мою смену и не в смену Андрюхи. Тело из морга забрали без меня.

На похоронах я почти не был. Ну, то есть просто приехал на кладбище и потом убежал на работу. Приходил я туда с непонятно какой целью — то ли повидать Лёлю, то ли вернуться в прошлое.

Ей было не до меня, а мне совсем не хотелось быть лишним. На кладбище сползлась разношёрстная толпа. А в больницу приходила только одна Лёля. Мне это говорило о многом.

На кладбище я впервые увидел Лёлиных родителей, и её мама вовсе не показалась мне красавицей. Крохотная блондинка, черты довольно мелкие, глаза — широко поставленные, а треугольный подбородок делал её похожей на стрекозу. Ещё у Лёли имелась младшая сестра Вика, которая почти догнала старшую по росту, и все дорогие вещи в этой семье покупались одни на двоих. Косуху сегодня носила Вика, а Лёля была в чёрном ватном пальто и старых замызганных ботинках. А в чём ещё нужно быть ранней весной на кладбище?

Когда Лёля представляла меня отцу, я почувствовал его уважительный взгляд.

— Вы врач? — переспросил он и кивнул своей жене. — Мне кажется, нашей Лёле наконец-то повезло с приятелем.

И его жена вымученно улыбнулась.

Моя седьмая беседа с Э. Д.

— Я всегда плохо знала наш андеграунд. Большое моё упущение.

— Тоже никогда не был фанатом. Хотя в юности слушал русский рок.

— Мне ближе академизм. А вам? Ах да. Вы любите Пиранези.

— В детстве любил.

— Этот художник… Григорьич. Он умер весной.

— Да. На кладбище кое-где ещё лежал снег.

— Если бы можно было выбирать, я бы тоже выбрала весну.

— Считается, что весна — это обновление.

— Смерть тоже обновление.

— Как вы себя чувствуете? Операция прошла успешно?

— Да, всё в порядке. Правда, оказалось, одним вмешательством мою проблему не решить. Не будем больше это обсуждать, хорошо? А с девушкой вы, конечно, начали встречаться.

— С Лёлей?

— Да. С Лёлей. Не хотите рассказывать — не рассказывайте. Будьте ко мне снисходительны, дорогой Юра. Я спрашиваю вас, потому что просто любопытна. Как, впрочем, любая женщина.

* * *

Тогда я не рассказал Э. Д. всю историю до конца. Я выслал ей рассказ про Вику, но файл про Лёлю так и остался лежать неотправленным. Судя по записям, найденным в моём домашнем компьютере, я пытался по кускам собрать события более чем двадцатилетней давности. Записи эти показались мне корявыми и почему-то фальшивыми. Нашёл много отрывков, и все они — не то.

Колебался, не знал, как поступить. Решил: рассказать заново. Каким рассказ выйдет, таким и выйдет. Пусть я в чём-то немного ошибусь. Сейчас уже это нестрашно. (2023 г.)

Задание 9. Виктория

Написано в 2023 г. на основе файлов из папки «2020 год» из домашнего компьютера, а также двух страниц, найденных в коробке №S-49/1-ЮХ

1999 г.